На мягких лапах

Подождав, пока бледная женщина вылезет из кустов, мы отправились на север, в затянувший сумраком лес.

– Эх, вот не сидится ж ей на месте, - проворчал конь, спотыкнувшись об выступающий из земли корень.

Я и подруга прекрасно видели в темноте, но конь подобным преимуществом не обладал.

– Какая же там трава была вкусная, - мечтательно продолжил Фарг.

– И молоко, - добавила я.
– Свежее, козье, а какое сладкое.

– Благодаря такой траве и не удивительно, - подтвердил конь.

Через минут пятнадцать, когда солнце уже скрылось за горизонтом и небо стало приобретать темные тона, Ивильмира сказала:

– Привал!

Мы остановились на небольшой полянке, на которой обычно и разбивали лагерь.

Ивильмира принялась устраиваться на ночлег, а я направилась разведать обстановку.

Лес принял меня в свои объятья, словно заботливая мать потерявшегося котенка. Ветер, успокаивая, прошелся по шерсти, а сумрак позволил затаиться от ненужных глаз. Сверчки затянули свои песенки и к ним счастливо прислушивались ДРИГИЕ, которые сегодня были насыщенного синего цвета, а это значит, скоро будет дождь.

Я медленно кралась, любуясь синими бликами и наслаждаясь пением сверчков, которым подыгрывал ветер, шелестя листвой.

Вначале я услышала легкие, аккуратные шаги, а потом до носа донесся запах. Он одновременно привлек и испугал.

По шерсти, словно молния прошлась, от чего на загривке они встали дыбом, а хвост инстинктивно поджался.

Я очень давно не испытывала подобное, потому что тот, кто вызывал во мне эти чувства, однажды ночью сдался и остался позади. Поэтому испытывать это тянущее чувство, которое может изводить обычную кошку по весне, но не ирусана, я определенно не могла. Но ведь испытывала!

Чувствовала, как принялись плясать задние лапы, как когти впиваются в мягкую почву, и как передняя часть тела желает припасть к земле, чтоб приподнять заднюю.

И пока я стояла и обалдевала от этого чувства, которое около десяти лет не испытывала, хотя правильнее было бы бежать отсюда, не оглядываясь, передо мной появился серо-дымчатый ирусан с яркими зелеными глазами.

Выпрыгнув из кустов, он с любопытством меня оглядел и... так же ошарашено застыл, почуяв мое желание.

Но самое ужасное оказалось то, что у него уже была пара. Это стало понятно по еле заметному чужому на нем запаху.

Мы вообще к собственному запаху относились очень внимательно, разрешая метить себя только вторым половинкам.

Зрачки у кота расширились, принимая форму чуть ли не круга, шерсть приподнялась, а кончик хвоста плавно закачался из стороны в сторону.

Он мягко шагнул ко мне, а я рефлекторно сделала шаг назад, слишком поздно осознав, что это значит.

Ирусан был еще молод, поэтому почуяв мое желание, он не смог утихомирить свое, а я еще вдобавок распалила в нем азарт!

Нужно было, что-то сказать. Не отступать назад, принимая и одновременно кидая встречный вызов, а попробовать решить все мирно, но я почему-то не хотела.

Возможно, столько лет совместного путешествия с Ивильмирой не остались бесследны, потому что я развернулась и побежала, зная, что он кинется следом и что я дам себя поймать.

...Хорошо, что ночью пошел дождь, который смыл с нас запах друг друга.

***

– Ну не х*** ж себе!– потрясенно выдала Ивильмира, прибавляя еще парочку крепких слов. – Зато теперь понятно, зачем им понадобилась именно валькирия!

Я и Фарг удивленно переглянулись, так как нечего удивительного в обрыве, возле которого мы стояли, не находили.

Подруга ногой подбила камень, и он полетел в расщелину. Я быстро прыгнула к краю, желая проследить за его полет, и чуть ошарашено не полетела следом, так как где-то на середине пути камень исчез, так и не достав до каменного дна.

До дна было не так уж и далеко, даже несколько деревьев с кустарниками виднелись, но по исчезнувшему камню стало понятно, что все это обман.

– Фарг, старина, тебе придется остаться тут,– решительно сказала женщина, подходя и снимая с седла поклажу. – Ты уж не обессудь, дружище.

– Да что уж там, - всхрапнул в ответ конь, по привычки покусывая ее волосы, спадающие на лоб.
– Это вы там осторожнее будьте.

Ивильмира погладила его по длинной черной гриве, из которой сегодня утром выбирала репяхи, в чей куст Фарг сунул морду в желании полакомиться рядом растущей молодой травой, и добавила:

– Если не вернемся, то ты сам понимаешь.
– Взяв одну из сумок, она перекинула ее через плечо, после чего подошла ко мне, потрепала по шерсти и решительно спросила: - Готова?

Я кивнула и она, взяв еще одну сумку, накинула лямку мне на шею, а остальную часть, положив на спину, привязала веревкой. Один конец другой веревки она обвязала вокруг моего живота, а второй вокруг своего, от чего мы стали соединены ей словно пуповиной.

Закончив с перевязкой, мы отошли на пару метров от обрыва и подруга весело с долей азарта, нетерпения и любопытства сказала:

– На счет три бежим и прыгаем вниз. Если мои предположения верны, то меня как валькирию он должен пропустить, а если нет то...– Она весело улыбнулась, пожала плечами и философски добавила: – То нет, что уж тут поделать.

Удивленно это выслушав, я присела и лапой почесала правое ухо, намекая подруге на то, что мне, кажется, послышалось или она вправду решила спрыгнуть вниз, притом, будучи не уверенной, что некий "кто-то" ее пропустит, так как она валькирия? Вот только если женщина намек и поняла, то виду не подала, с наигранной печалью спросив:

– Блохи? И где только подхватить успела?– Ее губы разлезлись в плутовской улыбке, и она лукаво добавила: – Или точнее спросить от кого?

Я, поднявшись на лапы, вздыбила усы, раздраженно дернула кончиком хвоста и повернулась мордой в сторону обрыва, намекая, что я готова к прыжку.

Тогда я вернулась под утро: уставшая, промокшая и с прокушенной холкой. Именно из-за последнего подруга и заподозрила, что-то не ладное. Хотя мне кажется, она и так бы меня заподозрила со своим-то чутьем и опытом. И это был, наверное, первый раз в нашей дружбе, когда я порадовалась тому, что она меня не понимает. В противном случае от разговоров я бы точно так легко не отделалась.