На мягких лапах

– Хорошо-хорошо,– примиряющееся протянула Ивильмира, а потом выставила одну ногу вперед, перенося на нее центр тяжести, и руки в локтях согнула. – На счет три. Раз... Два... Три!..

Под ржания Фарга: "- Удачи!", мы одновременно сорвались с места, устремившись к обрыву, а потом секунда и под ногами ничего нет...

Первым делом закладывает уши от ошалелого порыва ветра, потом в них появляется какой-то сумасшедший стук, в котором ты узнаешь собственное сердцебиение. Начинают слезиться глаза, но ты не можешь их закрыть, так как они заворожено следят за приближающейся землей. И вдруг ты понимаешь, что это не она к тебе приближается, а ты к ней. Нападает паника, страх, злость. Ты испуганно дергаешься, от представлений, как твое тело разбивается об землю, превращаясь в блин. И хоть ты понимаешь, что это займет всего несколько секунд, но ведь и за них можно ощутить гамму чувств, которые и не снились телепорту...

Белое сияние вдруг блеснуло где-то рядом. В следующую секунду, что-то меня дернуло вверх в это сияние, и я поспешно закрыла глаза.

Сияние было настолько ослепительно, что мне казалось, я могу ослепнуть даже с закрытыми глазами. Выждав пару секунд, когда чувство головокружения пройдет и вернется ощущения свободного падения с обрыва, я открыла глаза и... заорала!

Какое тут чувство падения с обрыва. Я падала с неба! Именно с неба... на землю, которая, так же как и та у обрыва, стремительно приближалась. Только почему-то не было ощущения ветра. Сердце в ушах не стучат и глаза не слезились. Я даже подумала о том, что нас все-таки, кто-то там не пустил куда-то там, мы умерли, и я сейчас направляюсь в предполагаемое место после смерти, как услышала счастливый крик:

– Получилось! Эль, ты только глянь на это!

Все-таки живы, так как после смерти попасть в одно место мы никак не могли.

Я проследила за веревкой и увидела в нескольких метрах от себя Ивильмиру, у которой за спиной порхали два голубых крыла, сотканных, кажется, из самого воздуха. Подобные "дополнения" обнаружились и у меня за спиной. Именно поэтому ветер в лицо не дул, так как он попросту собирался за спиной.

Успокоившись, я глянула вниз и обомлела от красоты растелившейся долины.

Она была круглая и ограждалась острыми пиками гор, которые длились до самого горизонта, во все четыре направления. Долина напоминала коврик, связанный из оставшихся ниток. Больше всего было зеленого и коричневого цвета, но были и пятнышки желтого, синего, фиолетового и даже розового. И в центре "коврика" располагался храм, который совсем не был похож не на один из видимых мной храмов. Признаться их было не много, но у них хоть прослеживалось какое-то сходство, в отличие от храма Сирин.

Я хорошо запомнила день, когда впервые увидела птицу в клетки. Точнее несколько десятков, так как меня привезли не продажу на базар и "хозяин" устроился как раз возле птицелова. Я привыкла и даже слегка завидовала тому, что птицы свободно летают в небе, поэтому подобное зрелище было для меня дикостью. Но они совсем не печалились своему заключению, а наоборот весело щебетали друг с другом, прыгая по жердочкам, словно на показ перед двуногими. Многие из них, правда, рассматривали не птиц, а клетки, которых было большое разнообразие. И с красивой резьбой, покрытой разноцветными красками, и с железными фигурками, и с цветочками, и с ленточками, и с колокольчиками, но все как один с прутьями.

И сейчас перед моими глазами находилась самая большая в мире каменная клетка, в которой росло раскидистое, разноцветное дерево. Вот только прутья у нее были не каменные, а наоборот, свободные пространства, из которых торчали ветки с разноцветными шапками листвы, а вот то, через что клетка должна просматриваться, было каменным. Низа у этой странной клетки не было, и колоны выступали прямо из земли, а верх был с ровной, круглой крышей, из центра которой выглядывала макушка дерева.

На крышу мы и направились. Точнее нас направили крылья, которые я, признаться, опасалась и даже лихорадочно пыталась вспомнить и пересчитать, сколько там еще жизней у меня осталось.

Когда лапы наконец-то ощутили родимую ровную поверхность, я перевела дух, а Ивильмира, раскинув руку в разные стороны, сказала:

– Добро пожаловать в храм Сирин!

Отвязав нас, она стащила с моей спины сумку и достала мягкие перчатки, белый кулон, набор ножей, веревку с крюком, балахон с капюшоном, меняющий цвет, и маску в виде морды синей лисицы, которою в шутку подарили ей ее друзья на день рождения. Применив это все по назначению, она потрепала меня по шерсти и решительно промолвила:

– Ну, будем надеяться, что хоть сегодня Хозяин Фортуны нам польстит! И не смотри на меня так, я не каркаю.

Покачав головой, я вышла вперед нее и направилась к выступающей кроне дерева.

Лестница, оказалась, была вырезана прямо в коре дерева, которое словно росло именно для того, чтоб стать лестницей! Другое предположение попросту не приходит в голову, когда ты смотришь и тем более идешь по ней, а точнее по ним, так как лестниц было много, и они блуждали по дереву, словно червяки, который так своеобразно погрызли кору. И это было не дерево, точнее это было одно здоровенное дерево, вот только оно соединяло в себя миллионы разных деревьев. Каждая ветка была с другим запахом, цветом коры и формой листа, или разновидностей иголок. Каждая ветка, словно собственный удивительный мирок, росла в своей уникальной форме, где веточки сплетались в перила, или принимали вид скамеечек, столиков, беседок. Особенно мне запомнились дубовые перила с переливающимися желто-красно-зелеными листья и желудями, и перила из веток елок, которые были украшены переливающимися бусинками смолы и мелких шишечек. И еще беседка из веток цветущей вишни, и лавочки из персиковых, и абрикосовых, и липовых, и березовых, и ивовых, и... и многое еще красивых и удивительных. Не хватить и девяти кошачьих жизней, чтоб их всех описать!

Некоторые ветки-деревья я видела впервые, и они были неимоверной формы, например, у одной был длинный чешуйчатый ствол, а ветки только на макушки с маленькими листочками и странными круглыми толи шишками, толи желудями. Или гладкий, красный ствол, а крона в мелкие листочки, в которых росло что-то напоминающее свернувшихся ежей. И много еще других.

Возле каждого основания ветки находилась дверь, но Ивильмира не одну даже открыть не пыталась, уверенно ступая вниз по лестнице, пока мы не дошли к ветке с белой древесиной и странными серебреными листьями, в которых прятались голубые цветы.

– Пришли,– шепнула подруга и, открыв дверь, проворно скользнула внутрь, а я привычно осталась стоять на стреме.

Вдруг до носа донесся странный запах. Хоть все эти ветки-деревья сильно пахли, но почему-то эта серебряная ветка ничем не пахла, поэтому приближение двух людей я заметила. Спрятавшись в листве, предварительно поскребя по двери, я затаилась, благо белый цвет моей шерсти сливался с корой.

Аккуратные шаги приближались, наводя на мысль о конкурентах. Хотя, что еще можно ожидать от удачливости Ивильмиры? Притом не зря же за это дело такую цену обещали заплатить!

Подруга, так же как ловко и бесшумно вошла, вышла, прыгнула на выступающую недалеко от лестницы ветку, по которой, перебирая руками, долезла до другой, на которую прыгнула и затаилась, сливаясь с листвой благодаря волшебному балахону.

И тут случилось удивительно. Приближающиеся запахи вдруг исчезли и появились возле меня и подруги!

Я резко выпрыгнула и следом за мной прыгнула фигура в белом балахоне. Где-то рядом я услышала подобный звук листьев, которые обозначали, что и на Ивильмиру напал неожиданный конкурент.