На осколках цивилизации

Чес не сопротивлялся, послушно ожидая хоть удара; даже глаза прищурил, но не свёл их с Константина.

— Джон… — сорвалось тихое с его губ, — я понимаю твои эмоции. Прости.

— Да, мы же взрослые люди, я всё, всё понимаю… Чес, — губам было ещё непривычно произносить это имя, хотя сам он был готов уже давно к такой перемене в его жизни. — Просто и меня пойми… пойми ту бурю на душе, что вообще никогда не давала мне нормально жить, а теперь и подавно: она ведь оказалась оправданной… Я ещё не могу поверить. — Джон поднял на него взгляд, жадно впиваясь им в лицо и действительно ещё отдалённо доверяя своим чувствам — спасибо, пару раз уже обманывали. А теперь, когда желанная мечта была так близко, Константин стал неверящим циником — уж лучше казалось ему в тот момент проснуться и чем раньше, тем лучше. Но он не просыпался, в то время как карие глаза пускай каплю равнодушно, но вполне реально смотрели на него, смотрели в него, вглубь… Джон встряхнул головой в сотый раз, ощутил, что дрожь уже унять не сможет, и только крепче сжал ворот куртки своего водителя. Тот, кажется, что-то говорил; он не слышал, а наблюдал, наблюдал за всем: за сухими, отчего-то посиневшими губами, за бледными впалыми щеками, за преданно смотрящими на него глазами, за курчавыми прядями, развевающимися на ветру. Ему хотелось наблюдать за всеми переменами, что происходили в Креймере; да, он знал, что потихоньку скатывался в безумство. Неожиданно Чес усмехнулся — однако как-то совсем не весело — и прежним тихим хриплым голосом проговорил:

— А ты не постарел… Даже морщинки не прибавилось! — его рука дёрнулась было вверх, но Чес насильно остановил её, боясь своих собственных движений. Джон это заметил, сглотнул, понимая, что Креймер ясно чувствует ту пропасть между ними, образовавшуюся за три с половиной года. К тому же, нельзя сказать, что в прошлом они были отличными друзьями… просто как-то так получилось, что Константин не мог забыть его из-за какой-то той особенной черты в его характере: привлекательной и невыносимо милой. А сейчас, после тщетных попыток оставить прошлое, он вдруг находит человека из этого самого прошлого; почему-то в такие моменты сразу начинает казаться, что вы были отличными друзьями. Да, Джон зацепился как утопающий за соломинку. И теперь навряд ли сможет отпустить.

— Ты не веришь, что я рад… что счастлив… — прошептал он, разжимая пальцы и выпуская воротник Креймера.

— Я верю, что ты хочешь мне вмазать, — ухмыльнувшись, ответил Чес, пристально вглядываясь в собеседника. Джон усмехнулся и покачал головой. Его взгляд во время этой угнетающей тишины наткнулся на упавшие пакеты; он тут же вспомнил про какую-то другую реальность, существующую вне его самого: оказывается, у него есть жена и ребёнок… У Константина похолодело на душе: неужели он позволил себе опуститься до такого? Он ощущал озарение; да, звучало это всё до крайностей банально, но он вдруг начинал понимать, что всё вокруг — сплошь враньё. Это всё выдуманное, и он попал в этот выдуманный круговорот жизни. А парнишка, придя из прошлого и принеся его мысли, отрезвил его, хотя сам того, наверное, даже не понимал. Впрочем, эти революционные мысли прошли быстро; Джон поднял пакеты и многозначительно взглянул на Чеса.

— Иди, Джон. Это же твоя жизнь. У тебя есть семья, — отчего-то горько улыбнулся. — Так что иди. Случайность же, видимо, свела нас единственно для того, чтобы ты узнал, что я жив.

— Нет, — твёрдо отрезал он, сурово на него глянув. — Не для этого. Для чего-то другого, очень важного. Даже не спрашивай, я и сам ничего толком не понимаю, — добавил он, видя разомкнутые губы в желании спросить. — Это просто чувство есть такое, говорящее, что нас ждёт многое… Я же хочу знать всё в подробностях: как ты выжил, где скрывался, почему молчал, зачем… — Константин остановился и замял предложение; продолжение «Зачем мучил?» он решил оставить при себе — это какие-то слишком вульгарные слова для них с Креймером. — Короче, всё. Жди меня здесь. Я скоро вернусь.

— Зачем возвращаться? — грустно усмехнувшись, спросил Чес, оперевшись о машину. — У твоей дочки день рождения, как-никак. Отпразднуй это на высшем уровне. Не стоит приходить… — добавил тихо, менее уверенно. Джон лишь презрительно посмотрел на него, как в былые времена, и бросил скупое «Дурак!..». Развернулся и поплёлся к подъезду. А Креймер его понял как нельзя лучше и лишь странно улыбнулся. И он точно знал, что Чес ему поверил. Потому что как иначе?..

Пока Джон ехал в лифте, то тщетно старался привести себя в порядок: и взгляд казался ему диким, и румянец на щеках неоправданным, и руки — слишком трясучими, и слова — бессвязными. Он чувствовал себя открытой книгой, любой, казалось ему, мог взглянуть на него и точно пересказать все его коварные планы и мысли в голове. Джон едва вытерпел те полминуты, пока лифт поднимался на седьмой этаж; и тусклая подсветка, и тёмные стены, и зеркало с его тревожным лицом — всё будоражило нервы, и так расстроенные. Перевороты, столь частые в его прошлой жизни, в нынешней были редки, именно поэтому его душа сейчас болезненно отзывалась о происходящем, даже как-то слишком неестественно прося о стабильности. Вот последнее-то было странно… впрочем, это всё можно списать на привычки прошедших трёх лет.

Джон выпрыгнул из лифта в сильнейшем волнении и ещё минуты две искал ключ; его телефон между тем отчаянно вибрировал в кармане — Кейт, видимо, уже искала его. Наконец он ворвался в общий коридор и, не закрывая дверь, сразу же бросился к своей квартире; пару раз лихорадочно нажал на звонок, потом одумался, выдохнул и уже более-менее спокойно начал открывать дверь ключом. Константин потом ещё долго ругал себя за излишнюю нервозность и совсем не к месту звонок, наверняка встревоживший его жену. Как только он открыл, на пороге уже стояла слегка взволнованная и удивлённо на него поглядывающая женщина его лет с тёмно-пепельными волосами до плеч, серо-синими глазами и не слишком выразительными чертами лица: тонкие губы, недлинные ресницы, кожа даже с каким-то нездоровым оттенком; и фигура у неё была обычная, даже слегка нескладная, зато стройная. На ней сейчас были какие-то домашние штаны и кофта; впрочем, Кейт всегда была милее в обыденной одежде, чем даже в том самом платье. В общем, с первого взгляда она казалась симпатичной, но не смазливой; теперь Джону казалось, что он, по какой-то странной причине, смотрит на неё как в первый раз. Только в отличие от того настоящего первого раза, когда он её увидел и почувствовал симпатию, теперь он ощущал только какое-то подозрение: в бывших даже, кажется, любимых чертах он угадывал сейчас слишком много… лжи? неправдоподобности? Искусственного равнодушия? Чёрт его знает, только когда он увидел Кейт, то как-то сразу отпрянул на шаг; женщина изумлённо на него смотрела и, кажется, что-то спрашивала.

— С тобой всё в порядке, Джон? Неважно выглядишь… что-нибудь случилось? — Константин тяжко дышал, будто пробежал стометровку, и тем самым жутко выдавал себя — взволновать же Кейт было делом нетрудным. Только вот сейчас он с ужасом переворачивал валуны своей памяти, силясь понять, ответить на какой-то едва существуемый вопрос. Отдалённо он напоминал «почему», но это могло быть неточно; ему же становилось всё страшнее и страшнее открывать для себя что-то новое — естественно, ну кто хочет каких-то серьёзных, рушащих всё прошлое перемен? Джон бы остановил этот процесс, да не мог: раз сделал шаг, делай второй — было его правилом. А шаг первый был сделан сегодня в лице…

— Джон, да ответишь ты мне сегодня? — наконец не вытерпела Кейт и подошла к нему вплотную. — Что случилось, милый? Ты выглядишь неважно…

— Всё в порядке, Кейт, — глухо ответил Константин, а потом посмотрел в отворённую дверь на кухню: там сидела черноволосая хорошенькая Дженни в нарядном платьишке и со смаком поедала пирожное. Она не обратила внимания на шум и казалась неестественно спокойным ребёнком. Всегда. Джон похолодел, наверное, побледнел и перевёл взгляд на вопрошающее лицо Кейт; и вновь повеяло каким-то безразличием. Страшным безразличием. Ему казалось, что ещё чуть-чуть и он сойдёт с ума.

— Всё в порядке, милая, — добавил он и поцеловал жену в холодные губы. Та хмыкнула, но приняла на веру.

— Ты привёз, да? — оживившись, вдруг вспомнила она, наклонившись и беря пакеты в руки. — Ой, какие грязные! Благо, подарок не пострадал!

— Машина облила грязью около дома… — неловко объяснил Джон, ощущая, что, наверное, сегодня Кейт не поверит ни единому его слову.

— Дженни была так рада твоему огромному мишке! — шёпотом начала Кейт, пропустив мимо ушей намеренно или нечаянно историю с машиной. — И сладостей сколько надарил ей, сладостей! Вот теперь не уследишь за девчонкой… едва её сегодня оторвала от них, представляешь? Ну, давай сюда их. Думаю, моему подарку она тоже будет рада… — женщина перехватила пакеты, ловко стряхнула с них грязь и пошла на кухню; Джон оставался недвижим, с каменным выражением лица наблюдая эту ставшую для него вмиг чужой семейную картину. Кейт обернулась и недоумённо окинула его взглядом.

— Ты чего там стоишь? Раздевайся и проходи! Вместе отпразднуем, а потом — обещанная прогулка в парк аттракционов! — «Нет-нет-нет! да что же это такое со мной?» Константина будто раздирали на части какие-то обрывки мыслей, фраз, чувств… всё было непонятным и ничто не хотело собираться воедино. Голова вспухла и готова была взорваться при любом удобном случае.

— Послушай, Кейт… мне нужно на пару минут спуститься. Докупить кое-что… — глухо и очень неуверенно проговорил Джон, невидящим взором смотря на жену. Та приподняла бровь.

— Что докупать-то? Я сегодня всё, что нужно, купила и приготовила! Зачем?

— Ну, это необходимо, — прошептал Джон, указывая кивком головы на Дженни. Кейт тут же всё поняла и заговорщически закивала.

— Ладно-ладно… только если это что-то особенное! А то разбалуем её: и так сегодня горы сладостей у её ног…

— Это нечто другое, — взволнованно бросил Константин и, проследив взглядом за Кейт, когда она повернулась, схватил с тумбочки свой бумажник — там и кредитка, и деньги, и всё остальное нужное — и сорвался с места, едва прикрыв за собой дверь квартиры. Зато в общем коридоре закрыл хорошенько… с чего бы так?