На перекрестке миров

— Что ты делаешь? Нам надо дозваться…

— Нам надо туда, — прервала его на полуслове и лишь сильнее потянула к источнику потустороннего света.

Звон в ушах постепенно стихал, и ко мне вновь возвращались призывные голоса. Я крепче сжала шершавую ладонь капитана, стараясь не провалиться в это вязкое болото из звуков и образов, что накатывали, словно волны прибоя. Уносили куда-то далеко-далеко. Перед глазами плясали золотые искры. Или это были светлячки, что роились в воздухе, мельтешили туда-сюда, не давая сосредоточиться?

— Ксана, с тобой точно все хорошо? — словно сквозь толщу воды донесся обеспокоенный голос Рейнара.

— Не знаю… наверное…

Я шла вперед, и, честно говоря, даже если бы ингирвайзер сейчас размокнул наши руки, я бы не остановилась. На свете не было ничего важнее этого теплого сияния, словно внутри него была сосредоточена вся моя судьба.

Узкий коридор наконец закончился, и я поняла, что стою в полукруглом зале, стены которого куполом смыкаются над головой. Среди мха, густо покрывающего стены, рассыпаны, подобно звездам на небосводе, желтые кристаллы. А в центре зала в полу, окруженная россыпью гладких камушков, находится овальная чаша. Такой ровной идеальной формы, что трудно даже заподозрить ее природное происхождение. Чуть плещутся о края золотистые волны, то и дело меняя медовые оттенки — от светлого липового до красноватого гречишного. Ветер и камень… туман и вода… янтарь и мед.

Я выпустила руку ингирвайзера и, словно сомнамбула, сделала несколько шагов к краю.

— Ксана, осторожно, там может быть скользко.

Вот глупый. Какая разница, если я все равно собираюсь туда войти?

— Это купель… — произнесла я одними губами, и Рейнар, наверное, меня не услышал. Но это тоже было неважным. Камушки под сапогами гулко щелкнули, и я, даже не задумываясь, шагнула в чашу.

Ухнула вниз, и через мгновение золотистая вода сомкнулась над головой. Она обволакивала, мягкая, теплая, словно воск. Я зависла в невесомости с широко распахнутыми глазами и наблюдала, как мелкие пузырьки облепляют кожу и платье. Такие крошечные, прозрачные. Тянутся ко мне со всех сторон, спешат, напоминая мелких головастиков. Ставшая неподъмной одежда тянула вниз, мешала нормально двигаться и вскоре я вовсе перестала трепыхаться. Завязла, будто мошка, попавшая в смоляную каплю, готовая застыть тут навечно.

Если захотеть, то, конечно, можно попытаться всплыть на поверхность. Но зачем? Тут так хорошо. Так светло и уютно. Я чувствую себя защищенной, невероятно нужной. И певучий мотив неизвестной песни тонкой лозой вплетается в мои собственные мысли, ставшие вдруг легкими и беспечными. Умиротворенными.

Изо рта вырвались несколько пузырьков воздуха и устремились к поверхности. Туда, куда я больше никогда не вернусь. Я прикрыла веки, не желая больше глядеть вокруг. Лишь только слушать, ощущать. А потом вдруг меня схватили за шкирку и грубо дернули наверх.

— Совсем сдурела? — гаркнул ингирвайзер, притягивая меня к краю купели.

Я стала судорожно откашливаться. Оказывается, в легких совсем не осталось воздуха. Потом попыталсь вывернуться, но промокшее насквозь платье сделало меня вялой и неповоротливой.

— Рей, пусти. Меня зовут.

— Кто?

— Мать Прародительница, — ответила не раздумывая. Понятия не имею, откуда пришло это знание, но я отчего-то не сомневалась, что плачущий голос, тянувший меня к источнику, принадлежал именно ей.

— Ты, что, соленой воды наглоталась?

Капитан вознамерился вытащить меня на камни, вот только я совсем не хотела вылезать из воды. Дернулась изо всех сил, и чудом выскользнула из его хвата. Ринулась в сторону.

— Ксана, не смей! — Цепкие пальцы сомкнулись на моем локте. Впились до боли, словно то не руки, а клешни.

— Я должна, Рей. Я нужна ей. Отпусти… — взмолилась я, тщетно пытаясь высвободиться. Вновь ощущая себя слабой, жалкой, никчемной. Вечно делающей глупости и мешающейся под ногами. Даже теперь, когда выпала возможность сделать что-то по-настоящему важное, необходимое, и то бессильна, словно мелкая пташка, запертая в клетку.

— Хрена с два я тебя куда-то отпущу! — рявкнул ингирвайзер и вновь потащил к берегу.

И тут что-то из глубины купели взметнулось наверх, окутало ноги, сомкнулось на талии, не позволяя капитану разлучить меня с источником.

— Что за?.. — Глаза мужчины расширились не то от удивления, не то от страха.

А вот мне было совсем не страшно. Откуда-то пришло понимание, что все правильно, все так и должно быть. И я должна отдаться этому потоку, ласковым волнам и лопающимся пузырькам, что на вкус словно брызги игристого вина.

— Рей, ты не понимаешь, я ведь могу все исправить. Просто отпусти.

— Как исправить? Утопившись в этом пруду?! — Он лишь сильнее сжал локоть. Потянул на себя, в одиночку борясь с силой источника. Не понимая, что делает только хуже. Что сопротивление совершенно бесполезно, я ведь уже все решила.

Как только ему это объяснить…

Положила ладонь на сжатую до побелевших костяшек кисть Фрея. Мягко провела по запястью, пытаясь успокоить. Заранее зная, что это будет не просто. Хотя… В голове вдруг начали всплывать картинки. Будто кто подсовывал мне нужные видения, делился заниями, посвящая в самые сокровенные тайны мироздания. И нужные слова нашлись сами собой.

— Подумаешь, что такое одна жертва, когда на кону жизни многих тысяч. Источник ослабен, поэтому мы умираем, поэтому у нас больше не рождаются девочки. И я могу помочь. Я хочу. Я нужна.

Но Рей, кажется, не слышал. Вены на его лбу вздулись от напряжения, мелкие капельки пота блестели на верхней губе, взгляд сделался каким-то безумным.

— Мне ты нужна сильнее! — выдохнул он и, резко подавшись вперед, запрыгнул ко мне в купель. Сжал в объятиях, так сильно, что стало невозможно дышать.

Его руки были словно железные тиски. И даже та сила, что тянула меня на дно, не могла вырвать из его объятий.

И тут вокруг все словно взбесилось. Воздух закрутился вихрем. Из толщи воды рвались пузыри. Не те, маленькие и ласковые, что облепляли прежде кожу. Крупные, раздутые, словно брюхо выброшенной на берег рыбы. Они с шумом вскрывались, брызгая во все стороны. Обжигая. Бурлили вокруг, пытаясь втиснуться меж наших плотно сжатых тел. Стремились разлучить, отбросить меня подальше от Рея.

Но капитан оказался упрямее.

— Ты моя. И никакой Прародительнице я тебя не отдам. Никому не отдам, слышишь?! — выкрикнул во всю глотку, так что звук отразился от куполообразного свода. И каменное эхо раз за разом вторило его словам.

— Не отдам, — повторил уже шепотом, в самое мое ухо. И этот шепот оказался громче, чем вся бушующая вокруг стихия.

Я почувствовала его горячие жесткие губы на своих губах. И как бы меня ни тянуло вниз, не ответить ему не могла. Обхватила руками крепкую шею, зарылась пальцами в мокрые волосы. Приникла так плотно, насколько было возможно. Хотелось чувствовать Рея каждой клеточкой тела, раствориться в нем, утонуть в таких сильных и ярких эмоциях. В его злости, упрямстве, готовности никогда и ни за что не сдаваться.