На перекрестке миров

— Пошли, покажу, — возбужденно махнул рукой тот и первым нырнул в расселину. К слову, теперь она была хорошо освещенной, а на неровный каменный пол был положен деревянный настил.

До нужного грота добрались быстро. Камень, к которому Хамелеоны привязывали девушек, стоял, весь опутанный какими-то проводами. Я невольно вспомнил, какой жалкой и беззащитной выглядела сидящая возле него Лейла. Зачем-то представил на ее месте Ксану и поежился. К счастью, мы тогда успели вовремя. Пленница, хоть и обессилела изрядно, еще не перешла тот рубеж, за которым вернуть ее к жизни оказалось бы невозможно. Жаль, остальным девушкам так не повезло. Нити их жизней оборвались совсем рано. Знакомая Роксаны же, насколько я знал, сейчас почти поправилась, и не последнюю роль в этом сыграл Тенрилл. До меня дошел слух, что доблестный начальник службы безопасности настолько проникся судьбой бедняжки, что чуть ли не каждый день наносит ей визиты. Естественно, из соображений благотворительности. Глухой боров, весна что ли так на всех действует?

Вон, Фолл, тоже воет на луну. Никак не забудет ту монашку. Как ее, Анна вроде? Уж которую неделю караулит у стен обители, в надежде, что девица ответит на его чувства. Может, даже серенады поет. Честно говоря, я очень удивлюсь, если его упорство себя не оправдает. Уж чего-чего, а крутить хвостом перед девицам Эльгар горазд.

Я тряхнул головой, пытаясь выгнать посторонние мысли, и вернулся к осмотру пещеры. Вокруг валуна расположились разномастные Алариковы приборы, назначения которых я и половины не понимал. К ближайшей стене кто-то прислонил доску, подозрительно похожую на столешницу, а к ней были пришпилены те самые документы, что мы притащили с Эвры. Ну и еще какие-то бумаги, испещренные записями и формулами. Слава Отцу Всемогущему, что нам все же удалось вырвать Ала из рук Хамелеонов. Второй такой головы в Солькоре днем с огнем не сыскать.

— Вот, глядите! — Аларик метнулся к одному из приборов, похожему на железный сундук, утыканный колючками. — Кажется, я придумал, как разорвать связь. На всякий случай отойдите подальше, я делаю это впервые.

Мы с полукровкой, переглянувшись, отступили ко входу в пещеру. Нет, я, конечно, уверен в Аларике, но мало ли, как может повести себя иноземный механизм? Или это и не механизм вовсе?

С трудом поборов в себе желание на всякий случай заткнуть уши, я проследил, как Донвиль дернул за рычаг. Почувствовал, как капелька пота сбежала за воротник. Но ничего страшного не случилось, вот только алые узоры на камне стали словно выцветать, размывались, будто краски под дождем.

— И что это значит? — осторожно спросил я.

— Ну вот мы и нашли способ контролировать камушек! — победно вскрикнул Донвиль. — Понимаете, валун этот вроде как проводник, он тянет энергию прямо из источника и отсылает ее к Переходу. И сейчас я почти свел его работу на нет.

— Не «мы», а ты нашел решение, — поправил я ученого и, подойдя, ободряюще хлопнул по плечу. — Знаешь, я всегда верил, что у тебя получится.

— Нет, именно мы! — воспротивился Ал. — Ты, капитан, обнаружил документы, на которые в основном и опирались наши исследования. Ты, Шед, привел нас к источнику. И вообще, парни, если б не вы, меня уже и на свете-то не было. Так что я не мог не разделить с вами триумф, потому и позвал на первый запуск. Жалко только, что аньи Эдан нет в Солькоре. Рей, не знаешь, когда она вернется?

Я вздохнул. Аларик, похоже, на полном серьезе решил, что я настолько приближен к семейству Эдан, что в курсе всех их планов?

— Думаю, скоро, — вывернулся я и постарался вернуть разговор в прежнее русло. — Погоди, а зачем тогда нужны были девушки? Девственницы?

— Полагаю, за все то время, что Хамелеоны черпали энергию из нашего источника, он успел изрядно истощиться. Недаром ведь у нас проблемы с женской половиной. Вы ведь догадались, что здешний источник отвечает за женское начало? В то время как тот, что в Бероли, связан…

— С мужским, — закончил я, чувствуя как в голове наконец складывается целостная мозаика.

— Так вот, — продолжил ученый. — Валун этот, судя по всему, довольно древний и паразитировал на нас давно. Оттого, полагаю, и женщин в наших краях стало рождаться меньше. И тут в чью-то «умную» голову пришла идея качать энергию непосредственно из людей. Пес его знает, почему Хамелеоны предпочитали девиц, может у тех потенциал больше. — Ал нахмурился. — Я все же очень надеюсь, что тот изобретатель хренов был не с нашей стороны.

— Вряд ли, — успокоил Донвиля Шед. — Несмотря на то, что источники Эвры обмелели, научных знаний от того не убавилось. Не в обиду будет сказано, ребята, но найти в том же Каххаре подобного мудреца куда как проще, чем в Антрее.

— Подлеца, ты хочешь сказать! — вскинулся Ал.

— Каждый выживает, как может, — полукровка пожал плечами и скривился. — Впрочем, это не значит, что я поддерживаю подобные методы.

Донвиль дернул уголком рта и снова потянулся к ящику.

— В целом это уже не имеет значения. Потому что я, несмотря на свое антрейское происхождение, придумал кое-что еще.

Он дернул рычаг, и узоры на валуне вдруг налились медово-янтарным светом.

— И вот теперь эврийский передатчик одним мановением моей искусной длани превращается в антрейский затвор. Отныне надежно охраняющий источник от чужих посягательств. И чтобы больше никакая падла…

Я смотрел на залитый мягким свечением валун и думал о том, что, оказывается, исторические события происходят очень просто и буднично. Это уже потом они обрастают славой и легендами. А на деле — живут себе обыкновенные люди, которые просто однажды решили сделать чуть больше, чем следовало, и переступили через страх и равнодушие. Совсем немного, но и этого оказалось достаточно для чуда. Улыбаясь, я обвел взглядом ставшие мне родными лица и подумал, что сегодня же напишу Роксане. Очень уж хочется разделить с ней радость.

А когда мы с Шедом уже подъезжали к Солькору, намереваясь доложиться Тенриллу, впереди показался всадник. И в стремглав несшемся вершнике я узнал одного из стражей.

— Капитан Фрей! — заорал тот радостно, а весенний ветер подхватил ликующее эхо и понес по степи. — Переход исчез!

Роксана.

Отчего-то было неспокойно. Проснувшись в добром расположении духа, к обеду я могла загрустить без причины. На меня то и дело накатывала тоска, а временами, напротив, дико хотелось перемен. Да так сильно, что, казалось, горы могу свернуть.

Отец, взявший длительный отпуск и все это время пребывавший в поместье, удивленно на меня косился и приговаривал, что я самая непостоянная из всех виденных им барышень. Я и сама не могла понять столь резких перепадов своего настроения. Списывала все на расшалившиеся нервы и непривычную размеренность последних дней.

Прежде, в царящей в Солькоре суматохе и поездках, не было времени обо всем подумать, разобраться в себе. А сейчас, когда оно, наконец, появилось, я никак не могла заставить себя настроиться на серьезный лад. Хотелось проявить исконно женскую слабость и ждать, что все разрешится без моего участия.

Странно, и когда я стала такой безвольной? Когда успела привыкнуть, что кто-то принимает решения за меня? А ведь желалось именно этого…

А потом, однажды утром, меня настигло странное недомогание. Стоило встать с постели, как голова предательски закружилась, и очертания комнаты поплыли перед глазами. К завтраку почти не притронулась. От запаха жаренного бекона и яичного омлета к горлу подступала тошнота, и я, с трудом осилив тонкий ломтик хлеба с маслом, ушла к себе.

На следующее утро приключилось то же самое. Меня замутило, и я еле успела добежать до лохани с водой, что стояла на подоконнике. Думала, вывернет, но нет. Дурнота потихоньку отступила, и, не дожидаясь, пока в очередной раз накатит, я распахнула оконную створку. Вдохнула пряный весенний воздух, наполненный ароматами проклевывающейся травы и древесной смолы — еще стылый, но уже отчетливо отдающий влагой и близким теплом. Постояла с минуту, чувствуя, как становится легче дышать.