На пороге соблазна

— Так. — Я закрыла глаза и сделала пару глубоких вдохов и выдохов, понимая, что разговор опять поворачивает не в ту сторону. — Я не стану оправдываться, Никита. Поверь, я понимаю, насколько некрасиво с моей стороны скрывать от Димы некоторые моменты…

— Знаешь, Резкая, — оборвал меня Никита и подался немного вперед, заглядывая мне в глаза. — Мне кажется, что ты боишься вовсе не того, что Авдеевы узнают про твою машину. Здесь ты права, это не такой страшный грех. Всегда можно придумать удобное объяснение, откуда ты ее взяла. Как там Клим говорил? В наследство от бабки досталась? — Он сделал затяжку и выпустил струю дыма в нескольких сантиметрах от моего лица. — К слову, а это правда? Или ты выложила своему защитничку одну из удобных версий? Впрочем, не столь важно, — вставил он до того, как я попыталась ответить, — как я уже сказал, ты боишься не из-за машины. Игнатов. Вот главная причина твоей паники. Ты не можешь допустить, чтобы прокурор узнал о том, что его будущая невестка проворачивает грязные делишки с барыгой.

Он выпрямился, довольно улыбаясь, а я… расхохоталась. Смахнула, спасая макияж, выступившие в уголках глаз слезы и сквозь смех проговорила:

— Я сколько буду повторять… Не общаюсь я с Игнатовым.

Лукашин, который на секунду растерялся, закатил глаза и протянул ко мне руку. Я замерла, мгновенно напрягшись, но он просто извлек из внутреннего кармана пиджака свой смартфон, разблокировал его, несколько раз тапнул по экрану и протянул гаджет мне. Наши пальцы соприкоснулись, я торопливо одернула руку, но взгляд опустила, чтобы тут же нахмуриться, когда поняла, что Лукашин включил видеоролик. В котором Игнатов и я стоим друг напротив друга и спокойно переговариваемся.

— Это… Боже, Лукашин, он просто спросил что-то про универ. Я уже даже не помню этого разговора!

— Конечно, конечно, — закивал Никита. — Я не сомневаюсь, так все и было.

— Игнатов не знаком со мной настоящей, — попыталась я достучаться до этого упертого идиота. — Для него я гонщица с маской на лице и… м-м… творческим псевдонимом. Правду знает только наш орг.

— Ты об этом хотела поговорить? — холодно спросил Никита. — Если в твоих планах было убедить меня в своей невиновности, то спешу разочаровать — не убедила. Из-за тебя Игнатов гоняет на тачке, которая дорога мне. Я в нее душу вложил, Резкая. Как ты в свой Чарджер.

Я промолчала, разглядывая Лукашина. Он не торопился продолжать, поэтому я воспользовалась короткой заминкой, чтобы собраться и быстро прогнать в мыслях выводы, которые я успела сформулировать к этому моменту.

Первое и самое главное — Никита считает себя во всей этой ситуации жертвой.

Второе — почему-то ему кажется, что я обязана плясать под его дудку, послушно выполняя приказы и позволяя собой манипулировать.

Третье… Вот здесь я и нащупала момент, который меня дико цеплял.

Поправив наброшенный на плечи пиджак, я устремила взгляд на воду и задумчиво проговорила:

— Ты называешь себя другом Димы. Утверждаешь, что заботишься о его интересах, не хочешь, чтобы рядом с ним была такая лживая тварь, как я. Но если я избавлюсь от своей машины, ты обещаешь молчать. Я правильно поняла?

— Да.

Я усмехнулась тому, как просто он ответил на мой вопрос.

— То есть цена вашей дружбы — твое уязвленное эго? — усмехнулась я и покачала головой. — Лукашин, ты либо лицемерная мразь, либо считаешь меня идиоткой, думая, что я поверю в утрату твоего ко мне интереса.

— К чему весь этот разговор? — Никита спрятал руки в карманы брюк и лениво осмотрел палубу. — Планировалось ли прийти к каким-то выводам, Резкая?

— Я рада, что ты наконец-то начинаешь думать головой. — Я резко повернулась и отзеркалила его позу, прислонившись к перилам бедрами. — У меня есть для тебя радостная новость. Игнатов не гоняет на твоей тачке. Он за какой-то надобностью передал ее Рашу.

Лукашин резко повернул голову и прищурился, впившись взглядом в мое лицо.

— Остановись, — предвосхищая его следующие слова, поспешила вставить я. — Раш не ведет с Маем никаких грязных делишек.

— Да неужели? — скептически хмыкнул Никита. Отвернувшись, он запрокинув голову и занялся изучением проступающих в ранних сумерках звезд.

— Лукашин, у тебя паранойя. Ты всех подозреваешь в связи с Игнатовым?

— Они вышибли меня из заезда, подсунув психичку на черном монстре, и поделили между собой машину. Действительно, — с ядовитым сарказмом протянул он — ни капли не подозрительно…

— Май не поделил твою Врыксу с Рашем. Он отдал ее. Возможно, чтобы набрать очков перед оргами, здесь я судить не берусь. Твоя тачка станет призом в предстоящих соревнованиях. И Раш сказал, что если ты найдешь для него доказательства вины Игнатова, он допустит тебя до участия.

— Как мило с его стороны, — задумчиво пробормотал Лукашин. — Щедрость вашего Раша просто не знает границ. Что за соревнования?

— Стритчеллендж. Гонка по городу с выполнением различных заданий на скорость, сообразительность и смекалку.

— Я в курсе, что такое стритчеллендж.

Я оттолкнулась от перил и встала напротив Лукашина. Он медленно перевел взгляд на меня и вопросительно поднял брови.

— Если у тебя есть на руках доказательства против Игнатова, ты можешь побороться за проигранную тачку. Это все, чем я могу тебе помочь. — Я стянула с плеч пиджак и протянула его Никите, дав понять, что разговор окончен и добавить к сказанному мне нечего. — Прошу тебя, отстань от меня. Оставь мои отношения с Димой в покое.

— Будь у меня доказательства, то два года назад я бы не уехал в Штаты. — Лукашин продолжал стоять неподвижно и игнорировал протянутый мной пиджак. — И нет никаких гарантий, что мне, пришлому мальчонке, позволят выиграть соревнования.

— Избавь меня от очередных рассуждений о заговоре всех и вся против тебя. — Я с силой толкнула Никиту в грудь, пытаясь всучить ему чертов пиджак и вернуться к Диме. — Хорошего вечера.

Однако стоило мне развернуться, как вокруг запястья мягко, но надежно сомкнулись обжигающие пальцы, заставив меня замереть на месте.

— Не так быстро, Резкая.

Глава 18. Никита

Секунду назад у меня хватало и слов, и сарказма, чтобы разнести в пыль великодушно подаренную возможность вернуть Врыксу.

Без команды. Без машины. Без знания города, который конечно же ждал моего возвращения и два года не строил новые микрорайоны, не менял дорожное покрытие на улицах и направление движения на них.

О нет, это ни разу не похоже на заговор, а я — параноик.

Естественно, у меня есть тонна компромата на Игнатова, и единственное условие для моего участия в стритчеллендже ни разу не подозрительно.

Я же параноик и идиот!

Меня захлестывало от злости и раздражения, ведь Резкая внезапно забыла, на кого у меня компромат есть. Достаточный, чтобы Авдеев поперхнулся своими же словами о хорошей девочке без закидонов, а затем продавил сына и объяснил, куда тому стоит послать эту девочку.

Не завтра.

Сейчас.

И черт побери, останавливая Резкую, я уже видел, как разношу ее шитое белыми нитками «принеси доказательства» фактом «у меня уже есть доказательства». Я собирался напомнить ей, кто будет диктовать условия, а кому придется с ними считаться.