На рубеже веков. Дневник ректора

23 ноября, вторник. Очень интересно обсудили Володю Харченко. У него была повесть из жизни средневековья, здесь псы-рыцари, язычники, католики и православные, и современный рассказ. Дело и там, и теперь происходило на территории нынешней Эстонии. Он, видимо, родился в Эстонии, любит эти края, но потом его семью оттуда выжили. Вот этой болью и пронизано все повествование. Володя будет хорошим писателем, а главное, умным. Я в нем вижу много родственного со мною — исследовать жизнь не только образным, но и рациональным методом. К сожалению, пока он не выпишет свою Эстонию, не освободится от этой горечи, он не пойдет дальше.

24 ноября, среда. Днем был Александр Михайлович Науменко, я попросил Сашу зайти, чтобы поговорить о сыне. Попытки Саши как-то повлиять на его судьбу через свои знакомства и связи не удались. По вполне понятным причинам ФСБ, или кто-то иной, клеит мальчишке все, что только можно. Это пока единственный у них «реальный» террорист. Следователь молодой и, значит, честолюбивый, это чуть ли не первое его дело. Я тут же вспомнил о первом в своей жизни фельетоне, который мне «поручили» в молодые годы написать в «Московском комсомольце». Я ведь написал, а до сих пор мучаюсь отрыжкой совести. Но экспертиза тем не менее показала, что на всех трех «криминальных» предметах, которые изъяли у Миши, — пакетик с наркотиком, револьвер, бри-кет с динамитом — нет отпечатков его пальцев. Наверняка, страхуя себя, все это власти подложили. Есть и еще одна потрясающая деталь. По телевизору в свое время показали сам арест и для пущей убедительности высветили, как за поясом у Миши был засунут револьвер. Он был засунут — я это хорошо помню — рукояткой вправо. Это, конечно, прокол милиции. Миша — непереученный левша.

Опять была некоторая свара с Юрием Ивановичем Минераловым. Его «не- щедрость», когда дело касается присуждения кому-либо научного звания, поразительна. Он хотел бы остаться единственным доктором наук и профессором в мире. Но перед этой стычкой по поводу наших новых доцентов и профессоров по кафедре творчества, которых пора было бы представлять на звания, Юрий Иванович подарил мне конверт со стихотворением, посвященным мне. Это минераловский подарок ко дню моего рождения, который обстоятельства заставили обнародовать раньше времени. Стихотворение названо «Горки». О Горках Ленинских. Слово «Ленин» в нем не употребляется, но все удивительно возвышенно, точно, поэтично и пронизано сегодняшним настроением. Это разница между поэтом и просто неуживчивым человеком.

Меню «Smirnoff-ско-букеровского» праздничного обеда:

Холодная закуска — лососевая икра с блинами. Коктейль из камчатских крабов с коньячным соусом. Горячая закуска — грибы фолле в валоване со сметанным соусом. Шербет Smirnoff лимонный. Горячее блюдо — телятина «Орлов» с овощами, шампиньонами, черешневым соусом. Десерт «Романов» — маринованная в портвейне клубника и малина со сливками.

Сидел я на этот раз очень хорошо, близко к сцене. Безукоризнен во всей этой церемонии был Игорь Шайтанов: и умен, и занимателен, и даже красив. Он секретарь Комитета литературной премии. Хорошо говорил Константин Азадовский, который в этот раз был председателем жюри. Но жюри было странноватым. Ладно, помилуем Ольгу Седакову, она хоть пишет стихи, но абсолютно нелеп был пишущий актер Сергей Юрский и никчемен, кроме своих узких пристрастий, финн и профессор Пекка Персонен. Зачем, к чему? Лица всех присутствующих были смутно знакомы, но текстов ничьих я не помню. Вся эта публика не могла сойти за литературу без Вас. Белова, Вал. Распутина и старенького уже Пети Проскурина, как лишь вареная морковка, ломтики картошки и соленый огурец без куска мяса не могут сойти за полноценное второе блюдо. Даже Маканин не приехал на этот раз, не рассчитывая ни на что для себя беспроигрышное. Для того чтобы написать такой роман, как роман-лауреат Михаила Бутова «Свобода», кроме литературной ловкости и таланта, надо было обладать очень усидчивой задницей. «Новый мир», где роман был опубликован, последнее время после смены главного редактора не отличается хорошей прозой, все какое-то слюняво-текучее. Претензии на якобы стилистику. Прекрасно пел молодой парень из Большого театра Николай Басков. После него возникал образ органично счастливого человека. И безусловно подлинной была водка Smirnoff. За столом я сидел рядом с Наташей Ивановой и Игорем Зотовым. С Наташей мы наболтались. А Игорю я очень обязан за только что напечатанную в «Независимой» статью B. C. «Неперспективные больные». Что касается Малого Букера, то если мне не изменяет память, роман Маканина «Андеграунд» начинается с того, что герой читает Хайдеггера в переводе Владимира Бибихина. Вот этот Бибихин и выиграл Малого Букера.

26 ноября, пятница. Поехал сегодня в министерство и довольно быстро все решил с прекрасным малым — заместителем начальника управления Сергеем Михайловичем. Потрясло здание министерства на Чистых прудах — Наркомпрос. Высоченные потолки, устремленные вверх двери, парадные лестницы. Мне кажется, что здесь еще витает тень Надежды Константиновны Крупской.

27 ноября, суббота. Быт переливается в жизнь, а жизнь в то, что мы пишем. Каждому человеку дано своё. Жизнь такая страшная, что приходится думать о технологии самозащиты. Я завидую людям, которые вооружены хамским напором или умением не угрызаясь красть. А как русские люди снабжены, оказывается, предприимчивостью! Сколько разграблено и приватизировано. У людей моего класса лишь одно преимущество — слово. Я все о своей телефонной стычке с главврачом нашей 95-й поликлиники Зинаидой Федоровной.

Для «Труда» на следующий четверг:

«Избирательная кампания окончательно определила для граждан нашей страны, что жизнь — театр. Все распределено, актеры выходят с написанными ролями в своих «политических роликах» и достаточно убедительно произносят тексты, сообразуясь с моментом. Владимир Вольфович заиграл в эдакого чуть ли не квасного патриота, все на фоне русского пейзажа, березок и осинок, а Григорий Алексеевич на фоне толпы своим убедительным голосом убедительно, как всегда, обещает «достойную жизнь». Обманут по обыкновению, конечно, все. Сменил имидж и Геннадий Николаевич, баллотирующийся в подмосковные губернаторы, — эдакий малахов-ский раздумчивый паренек. Но особенность этой избирательной кампании заключается в том, что задействован и тот вид театрального действия, который искусствоведы называют «комедией дель-арте». Это когда точных ролей не написано, а есть общая наметка сюжета и актеры текст фантазируют. Несколько актеров, играющих по этим правилам, меня и восхитили. Задано было: посещение Шойгу птицефабрики, Тяжлов встречался с женами и семьями ветеранов Чечни и Афгана, а Лужков шествовал по московской поликлинике. Лужкова сопровождал, как всегда не в меру подобострастный, Павел Горелов. Все это вместе вызывало некоторую брезгливость своим направленным популизмом, но Шойгу явно не учил кур нестись. Тяжлов противопоставлял себя Госдуме, которая глупа, жадна и невразумительна, и рассказал, как росчерком своего сановного пера именно только что — читай: перед выборами! — увеличил пенсию для инвалидов, чеченцев и афганцев. Ну, просто Екатерина Великая, жалующая Потемкину земли в Херсонском крае. А вот Юрий Михайлович всем своим шествованием по коридорам образцовой поликлиники демонстрировал и медперсонал в новых халатах, и полный порядок, и довольство московского здравоохранения. «Чего не хватает?»— звучит барственный вопрос у аптечного киоска. «Проблем практически нет!» — следует подобострастный ответ. Это по поводу нового принципа распределения лекарств для льготных категорий граждан, который недавно введен: не через аптеки, а через киоски коммерческих фирм, работающих непосредственно в поликлиниках. Но вы лучше спросите об этих новшествах у моей жены, инвалида 1-й группы, прикрепленной к 95-й московской поликлинике».

Утром ездил в министерство, отвозил письмо, потом пытался попасть в музей Серебряного века, куда меня направила Н. Л. Дементьева, посмотреть насчет художника для платоновской комнаты. В институте провел несколько совещаний: деньги, Интернет, зарплата за январь. Выборы все ближе и, соответственно, финансирование все мельче. Завтра на семинаре обещал быть В. Г. Распутин.

30 ноября, вторник. Диктор НТВ так закончил выпуск вечерних новостей: «О дальнейшем развитии скандалов вы узнаете из наших дальнейших выпусков». Сами эти скандалы не живописую, это обычная, выраженная по-русски борьба за власть, где и вилы оружие. Кремль борется с Лужковым, Лужков со всеми остальными, а Березовский с Абрамовичем за деньги и депутатскую неприкосновенность. Надеюсь, за деньги все получат свое. Скандалы, повторяю, не берусь живописать, потому что ничто так быстро не забывается, как скандалы.

Вечером на семинаре был Вал. Григор. Распутин. Выглядит он плохо, больной. Позже на семинаре рассказал, что глаза посадил, покрывая своим мельчайшим почерком так лист почтовой бумаги, что с него потом можно было выпечатать до шестнадцати страниц на машинке. Его речь перед студентами была интересна, умна и выразительна. Он говорил о том, как начал писать, как много для начинающего писателя значит среда, поддержка товарищей. К счастью, умница Аня Кузнецова вынула магнитофон и включила, записав все рассказанное. Для истории все не пропадет, Аня эти записи куда-нибудь пристроит. А для себя я хотел бы отметить, сколько общего у нас оказалось в судьбе. Это, видимо, общие места поколения. Та же газета, та же среда, тот же пролом через журналистику. Интересно, что у нас обоих страсть «к уплотнению» и, кажется, общие методы. Я ведь тоже, когда работаю на компьютере, пользуюсь, не как все, двенадцатым шрифтом, a всего лишь десятым. Почему в свой семинар я всегда приглашаю людей патриотически мыслящих и твердой народной ориентации в творчестве? Видимо, это связано с тем, что я сам, скорее «западник» в литературе, я ее люблю, да и студенты много читают Запада, так вот, отчетливо понимая корневое значение народной жизни для литературы, я и приглашаю писателей, которые «прививают» моим студентам то, чего не могу дать сам.

Во время семинара я все время чуть-чуть нервничал, а интересно ли это ребятам? Уже после, в коридоре, я успел перехватить Дениса Савельева. «Денис, интересно было, я что-то закомплексовал?» — «Да я Распутина с детства обожаю».

Вечером мне принесли пятничную статью в «МК». Она посвящена имиджу Путина и полна цитат из некого тайного доклада РТР. Есть в этом докладе и строки, касающиеся меня. Их тон мне понятен. Я довольно остро пишу о телевидении, не забывая РТР, и в частности Сванидзе, и, конечно, этот документ, рассчитанный на утечку, — со мною рассчитывается. Вот как пишет некто Ирина Ринаева: «От зрителя не удается скрыть тот факт, что заполнены только два первых ряда, весь актовый зал с плюшевыми занавесками на самом деле пуст!» Это плохой пример «путинской трансляции». А вот хороший — на который надо равняться: «Речь идет о материале, который был посвящен визиту в Литинститут. Хором подводящий синхрон студента-«ботаника», в котором он пытается поразмышлять об образе «крутого руководителя» и о том, что такой лидер как Лебедь, молодежи не нужен. Хороша ошибка — спокойный, скромный разумный Путин и суетливый, заискивающий Есин в пижонском павлиньем кашне. Наконец-то показан полный зал…» Ну, мне-то не показалось, что я заискиваю, но я хотел бы посмотреть на любого другого человека и руководителя, который не проявил бы некоторого внимания к премьер-министру, приехавшему в его учреждение как гость. Ну, завидуют моему кашне. Простим и будем снисходительны.

1 декабря, среда. С раннего утра в институте началась конференция «Русская литература в контексте мировой культуры». Докладов было много, и все они на надлежащем уровне, то есть более или менее точно имитировали науку. Доклады постараемся напечатать.

Вечером смотрел по НТВ какое-то частное расследование, проведенное по поводу кражи ребенка. Поразили даже не факты, а спрос и расценки. За 25 тысяч можно купить ребенка в возрасте 1,5–2 лет с пакетом документов. Скупка часто идет и в родильных домах. Из новорожденных наибольшим спросом пользуются еврейские дети. Я еще не могу осмыслить этого факта: на вывоз? Большое ли количество среди евреек — бесплодных? Кстати, и это расследование было проведено по поводу ребенка из еврейской семьи.

2 декабря, четверг. «Труд», как я и предполагал, «отредактировал» мой последний материал. Весь пассаж, касающийся Ю. М. Лужкова, таинственно исчез. Это, конечно, не государственная цензура, а просто цензура собственника, который внимателен к собственным сокровенным интересам.

3 декабря, пятница. День состоял из двух событий: визита Ильи Шапиро и зашла после лекции Мариэтта Омаровна.

С Чудаковой поговорили о наших немецких делах, о моих принципах выбора студентов для посылки, с которым не всегда фрау Виббе может согласиться. Конечно, последней ближе Кацура, которая уже была в Германии на стажировке полгода и еще ездила сама по старым связям, и образцовый Павлик Лось, оставшийся работать на «Немецкой волне». Аню я еще помню, когда брал ее из Института военных переводчиков. Возможно, фрау Виббе, служившей в Москве в посольстве под руководством Казака, это было роднее, своя дисциплинированная душа. Но для меня важен был Илья Кириллов, который все же вызрел в интереснейшего критика, и Маргарита Черепенникова, которая, я уверен, еще напишет отличную диссертацию. Русские вообще зреют медленно. Что касается Ильи Шапиро, то речь опять шла о его долге институту в 61 тыс. долларов. Он его вроде бы готов платить, но позже, а институт не готов долг ни прощать, ни особенно долго терпеть. Сложность этой ситуации заключается в том — Илья подчеркнул, что она возникла в известной мере из-за нерадивости главбуха О. В., которая не выставила весной счетов, то есть ситуация повторялась, как и с Финкельбаумом, — что мы разрываемся между тем, что можем потерять все, и тем, что удастся что-то спасти.