На участке неспокойно

— Жениться!

— Тебе легко говорить, — вздохнул Лазиз, не уловив иронии в голосе Сергея. — У тебя все просто. Ты холост. Полюбишь и сыграешь свадьбу. У меня же есть дочь. Ей нужна мать. Понимаешь?

— Да…

Лазиз замялся:

— Она еще не знает, что я ее люблю.

— Ладно, любовные дела потом разрешим. У нас на горбу магазинная кража. Нас не погладят по головке, если мы не раскроем ее своевременно.

— Раскроем!

— У тебя все продумано?

— Все… Вообще-то, загадок много, — сник Лазиз. — Мне до сих пор не совсем понятно поведение Эргаша и его дружков.

— Что же тебя смущает?

— Подарок Равилю… Понимаешь, — закрутил пальцами в воздухе Лазиз, — мне кажется, что они все это выдумали.

— Зачем?

— Чтобы скрыть следы преступления.

— Ты думаешь, что они причастны к нему?

— Думаю… Беда в том, что у меня нет достаточных улик. Равиль и Жорка в ту ночь работали. Это подтвердили на заводе. Один же Эргаш не мог совершить такую кражу.

— Все может быть.

— Ерунда!

— Ты не искал мужчину, у которого ори купили одежду?

Лазиз посмотрел на Сергея, как на человека, свалившегося с Марса.

— Ничего ты, я вижу, не понимаешь в нашем деле… Никакого мужчины не было, заруби это у себя на носу!

Они выдумали его, чтобы выгородить главных преступников.

Сергей взял пиалу с чаем:

— Я тебе нужен?

— Нет. Справлюсь один. Занимайся своим делом. У тебя, судя по-всему, неспокойно на участке. Подполковник в последнее время говорит об этом на всех оперативных совещаниях.

— Как хочешь, — обиженно проговорил Сергей. На последние слова он не обратил внимания. Слишком много сегодня было сказано о его недостатках.

Лазиз вдруг смилостивился:

— Если уж тебе хочется показать свои криминалистические способности, то милости прошу, как говорится. Только ты, пожалуйста, действуй осторожно, не спугни преступников. Я тебя знаю, — прищурился он, — ты привык во всем полагаться на свою силу. В твоей работе это, конечно, неизбежно.

— Каждый кулик хвалит свое болото. — Сергей поставил пиалу на поднос.

— Не знаю, может быть, ты и прав… Однако я тебе сообщу, что самая тонкая, так сказать, филигранная работа, только у нас… Хорошо, хорошо, молчу. Делай, что хочешь. В конце концов, я от этого не пострадаю. Давай сразу договоримся так: ты действуешь сам по себе, я — сам по себе. Знаю₍ знаю, что это неверно, — снова не дал говорить Сергею Лазиз, — однако я не могу поступить иначе, потому что не верю в твои криминалистические способности.

— Спасибо, — отвернулся Сергей.

— Не обижайся. Я хочу тебе добра. Ты куда сейчас?

— На участок.

— Вечером будешь в отделе?

— Да.

— Значит, еще встретимся… Прости, Сергей, кто такой Куни?

— Куни? — Сергей не дошел до двери — удивленно обернулся и внимательно посмотрел на Лазиза. — Какой Куни тебя интересует?

— Какой? Понимаешь…

Ему пришлось подробно рассказать о беседе с Эрга-шем Каримовым, который упомянул это имя.

Сергей осуждающе покачал головой:

— Эргаш Имел в виду психолога-экспериментатора Михаила Куни. У этого человека исключительная память. Он никогда не забывает то, что захочет запомнить. Для изучения иностранного языка ему требуется всего полтора месяца.

— Вот бы мне такую память! — с завистью произнес Лазиз.

— Зачем? Тебе же ничего не надо запоминать, — не без некоторого ехидства проговорил Сергей.

— Как это ничего? У меня столько дел! Ты знаешь, как мешает работе забывчивость?

— Пригласи на помощь Жорку.

— Я не шучу, Сергей.

— Скажи, какую книгу ты прочитал в этом месяце? — взглянул в глаза Лазиза Голиков.

— У меня не было времени, — признался оперуполномоченный.

— Ну а в том?

— Видишь ли…

— Вот поэтому у тебя и память плохая. Сегодня же сходи в библиотеку и возьми что-нибудь, — тоном приказа сказал Сергей. — Нельзя же так, Лазиз. Ты — офицер милиции! Тебе ежедневно приходится сталкиваться с людьми.

— Теперь ты меня учишь, — жалобно усмехнулся Шаикрамов. — Нет, я не обижаюсь, — быстро взял он Сергея под руку. — Констатирую данный факт… Жизнь— сложная штука!

ГОРБАТОГО МОГИЛА ИСПРАВИТ

1.

Рита вздрогнула: в буфет вошел Анатолий. Нет, встреча с ним не испугала ее. Она просто не привыкла еще к новой работе. Ей все казалось, что люди с осуждением смотрели на нее. Правда, она пока ни от кого не слышала осуждающих слов. Наоборот, все в один голос заявляли, что ей давно бы следовало встать за прилавок. Потому что от нее как от телефонистки никакой пользы не было.

— Это вы? — вскинул голову Анатолий.

— Вы?! — удивилась в свою очередь Рита.

— Вы — фея в этом наряде!

— Я вам нравлюсь?

— Поверьте, я знаю толк в красоте.

— Все мужчины так говорят.

— Разве я похож на притворщика? Помните, у Пушкина? «Я помню чудное мгновенье: передо мной явилась ты…»? Во-от… Это он о вас писал. Вы — божество, Рита. Чудное мгновенье. Хотите я сделаю для вас стихотворение?

— О!.. Простите, сюда идут. — На ее лице застыла обычная холодноватая улыбка. — Что вам угодно, молодой человек?

— Значит, дайте, пожалуйста, стакан водки и две бутылки пива, во-от, — как можно равнодушнее сказал Анатолий.

— Что еще?

— Двести граммов колбасы. Нет, не этой… Благодарю вас… Сколько с меня?

— Два рубля семьдесят копеек, — пощелкала костяшками счетов Рита. Она, казалось, совсем не обращала внимания на Анатолия — смотрела на женщину, подошедшую к буфету, даря ей ту же холодноватую улыбку.

Расплатившись, Анатолий направился к столику в углу кафе. Там сидел невысокий, коренастый мужчина лет сорока пяти. Он не спеша наливал в стакан пиво и пил маленькими глотками, тупо уставясь в пустую тарелку.

— Здесь свободно? — спросил Анатолий.

— Не занято, — не поднимая головы, хрипло ответив мужчина. У него было крупное угреватое лицо, такое красное, что, казалось, из него вот-вот брызнет кровь. Он держал стакан крепко, всей своей тяжелой пятерней, будто боясь, что его может кто-нибудь отнять.

Анатолий залпом опрокинул стакан водки и начал закусывать. Через минуту в его голове уже кружились кочующие из стихотворения в стихотворение рифмы. Он посмотрел в сторону Риты и, встретившись с ее взглядом, прошептал первые строки рождающегося четверостишия: