На задней парте. Книга вторая
Шрифт:
против тебя одного,
Ты, летящий вдаль беспечный ангел,
Ты, летящий вдаль вдаль ангел,
Ты, летящий вдаль вдаль ангел
Но ад стал союзником рая в ту ночь
против тебя одного.
Ты, летящий вдаль вдаль ангел
Ты, летящий вдаль беспечный ангел».
Зрители затихли, сейчас даже Haruna молчала. У нее был сын, который, в свои шестнадцать лет увлекался культурой Байкеров и однажды, входя в крутой поворот не удержал управление и влетел
«Как много я хотел тебе сказать.
Но не сказал.
Как крепко я хотел тебя обнять.
Но не обнял.
В который раз хотел все объяснить.
А как не знал.
Как долго собирался позвонить.
И забывал.
Ты слышишь, мама, мама!
Ну почему простые нежные слова.
Мы говорим, когда уже
в них нет нужды?
А сожаленья бесполезны и пусты.
Ты слышишь, мама, мама!
Ну почему любви слова
сказать легко?
Когда уже мы друг от друга
далеко, далеко.
Как мало для тебя
в дни редких встреч.
Я, сделать мог.
От скольких бед хотел бы уберечь.
Да не сберег.
Каким теплом я мог тебя согреть.
Но не согрел.
Какую песню мог тебе я спеть.
Да вот не спел.
Ты слышишь, мама, мама!
Ну почему простые
нежные слова
Мы говорим, когда уже
в них нет нужды?
А сожаленья бесполезны и пусты.
Ты слышишь, мама, мама!
Ну почему любви слова
сказать легко?
Когда уже мы друг от друга
далеко, далеко.
Жаль, мама, я не понимал
тебя, как жаль.
Жаль, мама, я не понимал
твою печаль.
Жаль, мама, я не понимал,
прости, как жаль.
Как жаль!
Ты слышишь, мама, мама!
Ну почему простые нежные слова
Мы говорим, когда уже в них
нет нужды?
А сожаленья бесполезны
и пусты.Ты слышишь, мама, мама!
Ну почему любви слова
сказать легко?
Когда уже мы друг от друга
далеко, далеко
Ты слышишь, мама!».
Песня закончилась, но зал – все еще находился под покровом какой-то траурной тишины. Я заговорил лишь тогда, когда вокруг уже хлопали сотни ладошек.
– - Спасибо, обратился я к аплодирующему нам залу, наш концерт продолжается, и, качаясь на сладких волнах ностальгии, я предлагаю вам вспомнить наше с вами детство.
Пустив первый же аккорд я –- запел:
«Есть в Одессе Молдаванка,
А в Москве Хитровка.
Деловые спозаранку
Барышни в обновках.
Но и Киев шит не лыком,
Я-то это знаю.
И мне милее всех на свете
Лиговка родная.
Лиговка, Лиговка, Лиговка,
Ты мой родительский дом.
Лиговка, Лиговка, Лиговка,
Мы еще с тобою попоем,
Мы еще с тобою попоем.
На улице Марата
Я счастлив был когда-то,
Прошло с тех пор ужасно много лет,
Но помнят все ребята
На улице Марата,
Что я имел большой авторитет.
В коротеньких штанишках,
Забросив в парты книжки,
Как в катакомбы, лезли в кучи дров,
И в синей форме новой
Усталый участковый
Ловил нас в паутине чердаков.
Мальчишка несмышленый,
Я, по уши влюбленный,
Часами мог ее в подъезде ждать,
И зимними ночами, озябшими руками
Аккорды струн стальных перебирать.
По улице Марата
Мы шли толпой лохматой,
Болонии под горло застегнув.
Клялись все в дружбе вечной
На рынке на Кузнечном
У бабушек в картофельном ряду.
Конфеточки-бараночки,
Я помню ночи в садиках,
Карманы наизнаночку –-
Родился в Украине я.
Заборы трехметровые
В цвет грязно-канареечный,
Гоняли участковые
Нас с голубых скамеечек.
На Невской, как на пристани,
Рыбалка круглосуточно:
Гражданки, точно с выставки,
Забрасывают удочки.
Хрустят плащи-болония
Доставки загранплаванья:
То теплоход "Эстония"
Ошвартовался в Гавани.
В кино билетик синенький,
Как пропуск на свидание.
А там листком осиновым
Дрожат коленки Танины.
Жалели нас парадные
Нагретым подоконником,
И платьица опрятные
На них пылились школьные.
Мы часто вспоминаем дни далекие, когда
Катались у удачи на запятках,
Не знали слова "нет",
хотели слышать только "да"
И верили гаданию на Святки.
Мы часто вспоминаем
наши старые дворы,
А во дворах дрова
скороговоркой --
Как были коммуналки
к нам ревнивы и добры,
Когда мы занимались
в них уборкой.
Неужели это было, неужели это было,
Неужели это было?
Столько лет
Минуло с дней тех юных.
Головы припорошило,
а мою -- разворошило...
Неужели это было так давно?