На задворках "России"
Шрифт:
Роднянская вняла пожеланиям главного и заказала статью о газетных критиках Наталье Ивановой.
В статье "Между. О месте критики в прессе и литературе", вышедшей в первой книжке "Нового мира" за 1996 год, Иванова, между прочим, писала:
"Мало кто из обозревателей "текущей" словесности может сравниться по количеству написанных текстов с неутомимым комментатором литературных новинок Андреем Немзером. Практически ни одну из сколько-нибудь заметных публикаций не минует его вольный пересказ, переходящий порой в заметку по поводу, снабженную множеством отсылок к "себе предыдущему"... Заказ внешний (имеется в виду прежняя практика комплиментарной или разносной критики
В "Сегодня" тотчас появился развязно-агрессивный ответ. Немзер не нашел ничего более умного, как указать (по принципу "сам дурак!") на аналогичные пристрастия оппонента:
"Не упомню я что-то пейоративных суждений Ивановой о Татьяне Бек, Михаиле Кураеве или Фазиле Искандере. Как не упомню, чтобы Ирина Роднянская критиковала Ренату Галь- цеву или Олега Чухонцева. Это тоже "референтные группы"? Чушь. Интеллектуально-эстетическое сочувствие естественно переходит в товарищество ..."
В статье Ивановой по понятным причинам не были названы имена Киреева (которого Немзер считал "давно признанным мастером"), а также столь любезных обозревателю "Сегодня" Василевского и Костырко. А вот Немзер в своем ответе на последнего сошлется — как на большой авторитет. Лишний раз подтверждая "интеллектуально-эстетическое сочувствие", перешедшее в "товарищество".
И Костырко в долгу не останется. Ропот, шушуканье, суетливое шуршание и туманные намеки, доносившиеся в течение последующих нескольких недель с четвертого этажа, завершатся появлением на моем столе рукописи — статьи Костырко о Немзере!
Начав с вопроса: "Какие из представленных в современной критике эстетические принципы и модели профессионального поведения критиков наиболее соответствуют нынешней литературной ситуации?" (это ж какую голову надо иметь, чтобы только вопрос сформулировать!), Костырко переходит к главному: "Я не собираюсь писать портрет критика Немзера — мы говорим здесь о критике, а не о критиках. Мне бы хотелось обратиться к нему как к некой знаковой фигуре". И в заключение — о "недостатке" Немзера: "Недостаток этот в том, что Немзер, увы, один".
Как сказано: "Чем меньше нас..."
Сей душевный труд предназначался для "Нового мира" — в пику ранее напечатанной статье Натальи Ивановой и столь раздражавшим Немзера суждениям Басинского.
Я никогда не считал возможным отвергать рукописи собственных сотрудников (если это, конечно, были не программные манифесты без подписи, о чем шла речь выше), тем менее желал этого в данном случае, когда мой отказ вполне мог быть воспринят как личное неравнодушие к Немзеру после известных событий. Но статья Костырко была откровенно плоха. Он не слишком постарался для своего друга.
Как можно деликатнее переговорив с Костырко, я написал ему свои соображения и рекомендации:
"Мне понравилась первая половина статьи: постановка вопроса, выдержанный тон. И хотя не со всем я могу согласиться, это дела не меняет. Но примерно в середине начинаются противоречия и неувязки, а дальше повествование вовсе уходит во что-то личное, мелкое, "домашнее". Апология Немзера, разборки с Басинским. В тоне появляются суетливость, наивное желание
кого-то чем-то разубедить и т. д.Вторая часть статьи, мне кажется, пока не выстроена — ни по смыслу, ни композиционно. Может быть, поработать еще?
И относительно предмета.
Так много "критики о критике", "критики по материалам критики": Костырко пишет после Н. Ивановой, анализировавшей в "Новом мире" критику Немзера, который, в свою очередь, успел ответить ей в газете "Сегодня", и т. д. и т. п. Нет ли во всем этом заведомого тупика, неизбежного пустословия, вызванного ложной задачей? Самообслуживание, да еще в высокой степени. Боюсь, эта тема (если ее развивать дальше) будет все более уходить в себя. Что уж мы так уперлись в газету "Сегодня" и лично в Немзера? В конце концов, это непристойно для журнала.
Хочется вернуться к неким простым началам. Например: критика — это оценка меры красоты и правды в произведении. И дальше договариваться, что есть красота и правда. Это действительно серьезно. А не хлопотать о том, что "должна" делать критика: учить, вести, разъяснять, обслуживать, хвалить, ругать?.. Каждый критик все равно будет делать, что захочет (и что ему по силам).
Читатели же поймут эти хлопоты и так: критики занимаются саморазогревом. Не имея что сказать о литературе, расписывают самих себя и свои дела".
Прочитав мой отзыв, Роднянская высокомерно бросила:
— У вас устаревшие представления. Современная критика не занимается "красотой" и "правдой".
Чем же эта критика занимается — не уточнила.
(Бедная Ирина Бенционовна! В угаре борьбы, только чтобы меня окоротить, ей приходилось идти против самой себя. Ведь то, что пытался защитить я, относилось и к ее базисным эстетическим принципам. Не о том ли — зачем далеко ходить — написала она в послесловии-комментарии к вышедшей таки в "Новом мире" статье Костырко, испытывая явную неловкость за автора и поправляя его?)
Чтобы меня нейтрализовать, устроили внезапное совещание у главного: Василевский, Роднянская, Костырко, позвали и меня. Вот-де Сережа Костырко написал хорошую статью, но мнения могут быть разные, надо нам ее обсудить и утвердить окончательно.
А Залыгин относился к Костырко хорошо, почему-то считал его молодым. (хотя дело шло к полувековому юбилею!) и часто говорил мне, что тот пишет раз от разу грамотнее, развивается. Вот и на этом обсуждении сидел размягченный, радуясь, что все идет гладко, статью только нахваливают.
Когда дошло до меня, я сказал, что у меня есть замечания, я изложил их автору письменно и надеюсь, что они будут учтены. (Костырко недовольно потупился.)
— Ну, и все дела! — облегченно подвел итог Залыгин.
После поинтересовался все-таки, какие у меня претензии. Я показал ему процитированный выше свой отзыв. Всполошился: скажите им, что я вас полностью поддерживаю, пусть переделывает, и пора с этим безобразием кончать!..
Что там пошло в журнал, я даже не стал смотреть. Не сомневаюсь, что статья появилась в том самом виде, в каком была изначально.
Апофеозом этого междусобойчика стала "раскрутка" ОНЭКСИМбанка на литературную премию и заявление о создании вокруг этой премии — не жюри, нет! — "Академии русской современной словесности" (сокращенно АРС'С). По образцу Французской академии. Одними из первых в число "бессмертных" вошли, как легко догадаться, все те же Немзер, Костырко и Василевский. Последний обзавелся по такому случаю визиткой, в которой именовал себя "действительным членом академии", и самым серьезным образом на страницах "Нового мира" комментировал: