Набат-3

Загадка полудурка — в открытой глупости.

Ни земля не примет его, ни небеса. J^jipaBHilb.aert та­кого ублюдка е ще не з нала российская земля, и дай Бог не увидеть тако го никогда. В арвара, злодея, деспота, проше- лыгу — только не полудурка. Англичане еще говорят «Solemn fool» — дурак с умным видом. Русские привыкли вздыхать: сколько стоим, таков и правитель. Два полудур- ^ j ка подряд — это уже круто, таких пе осилить даже умным у чукчам, а каково русским после бесконечных перестроек?

Сам оп предполагал, что на вершине власти, ни за что конкретно не отвечая, станет крутым распорядителем, ка­рая и милуя, недосягаемым дтя законов и подчиненных, а нижестоящие разделят меж собой ответственность. А дур­ных не оказалось, подчиненные поделили и власть, хотя именно на их глупость он надеялся. Были вначале умные и сильные, пришлось расстаться, больно шустро приби­рали к рукам права, посягая на его креатуру, поучали. Ох уж эти поучения! Терпеть не может. Он, по советам жены, оградил себя от мелочей, оставил при себе глупых, по вер­ных, а оглянулся — никого, одни масленые рожи, угодли­вые карлики, всякая рыжая дрянь. Они-то и не подпусти­ли к нему умных. И не боятся ведь! Он их от коммуняк оберегаег, они сук под собой пилят...

Обидели дочку. Только Воливач еще тот жук, обделал дельце, комар носу пе подточит. Как с ним ругаться? Только что кое-как утряслось с премьер-министром. Отправить в отставку? Такого дерьма, понимаешь, на голову опорож­нит, всей семьей не отмыться. Все тайны чеченской вой­ны знает, предаст огласке...

«Ладно, — реши.т президент. — Вызову, поговорю».

Кое-как поднялся, шажками, держась за поясницу, доб­рался до пипки звонка. Подскочил услужливый помощ­ник. Заглянул в его глаза, а там рвение, желание помочь. Выкажешь слабость — заездит просьбами.

— Я сам... Пусть вызовут, ко мне на шесть часов Воли­вача и генерала Судских. Поспрошать надо, понимаешь...

Без пяти минут шесть ему скормили две таблетки ги~ дазепама и вывели в ближний зал дня узких встреч.

Оба генерала явились в форме, смотрелись орлами и поворачивались лицами к нему, пока он передвигался к креслу. Поздоровался с ними ото входа, руки не подал, сесть пе предложил. Воливача он всегда недолюбливал, побаивался будто. Не единожды хотел отправить на пен­сию, и всякий раз находились такие заступники, а у них такие аргументы, что рука не подымалась подписать указ. И кто только не просил за Воливача, хотя союзниками их и не назовешь...

«Крепко оп вас на крючке держит», — злорадно отме­чал про себя президент. Сам за себя не боялся: за Эльципа не боялся, за необразованность не боялся, вокруг все та­кие, а лично его греха ни в чем пег, Воливач ото знает.

Судских для президента оставался загадкой. Слыл ум­ником, командовал каким-то Управлением прогнозов, ком­проматов на него пе поступало, имя упоминалось очень редко. Так и закрепилось в памяти: любимчик Воливача, что-то там для него копает... Виделись вторично. Первый раз - когда вручал вторую генеральскую звездочку. Толь­ко тогда и -узнал о существовании Управления стратегиче­ских исследований. Нашептывали: зачем дармоедов кор­

мить? А Воливач неизменно приносил рапорт, где указы­вал заслуги управления. Узнал наконец и то, что у Суд­ских пол ружьем целая армия, и опять Воливач рассеял сомнения: мобильные части УСИ нужны .тля пожарных ситуаций в стране, а на ухо — для пресечения опасности мятежа воинских и частей МВД. Как не согласиться? Ло­яльность президенту УСИ соблюдало неукоснительно, и главное, чему президент был особо рал, — мобильные ча­сти УСИ подчинялись непосредственно ему. Хитрость Воливача: никто не подсказал президенту о чрезвычайно­сти, когда части УСИ подчиняются ему, — в чрезвычайке все войска под его командой, а в обычных условиях УСИ являлось отделенным филиалом Воливача.

— Так как же вы, друзья-товарищи, дочь мою, пони­маешь, обидели? — спросил президент.

— Позвольте прояснить вопрос, — первым подал го­лос Воливач.

— Знаю я, как вы проясняете, — махнул рукой прези­дент. Сил на жесты пока хватало.

— Позвольте ответить. Деньги перечислялись в зару­бежный банк на имя абсолютно другого владельца, — сра­зу брал быка за рога Воливач. — А но вашему указу такие операции запрещены.

— И надо было доводить до скандала?

417

— Какого скандала? — невозмутимо спросил Воливач. — Иностранные газеты, наоборот, пишут, что российские служ­бы разведки предотвратили попытку распространить фаль­шивую валюту на сто миллионов долларов. В знак дружбы все сто миллионов переданы в Интерпол, — незаметно под­мигнул он Судских. — Хуже другое, господин президент. Задержан респондент с фальшивыми долларами, который указал на подлинного владельца. Это ваша дочь. — Пока до президента доходила эта сногсшибательная новость, Воли­вач вбил последний гвоздь: — Ге имущество за рубежом аре­стовано.

И Зак. 304$

— Шта вы мне тут рассказываете? — стукнул по столу кулаком президент. — Какое такое имущество, понимаешь?

— Мы понимаем, господин президент, — вмешался Судских, — что дочь Цезаря вне подозрении, но с Интер­полом не поспоришь.

— А это как понимать? — с деревянным лицом уста­вился президент на генерала. — Учат они, понимаешь!

— Ни в коем случае, — поспешил на выручку Воливач. — У нас абсолютно другие задачи накануне акции протеста. Докладываем: к завтрашнему числу готовы.

— Шта? За дурачка держите? За мертвого льва считае­те? А вот я вам хорошую взбучку дам! Вот тут, — он поты­кал в папку с бумагами перед ним, — говорится, шта... около миллиарда долларов переведено из вашего фальши­вого банка на счета подставных фирм. Деньги, честно за­работанные россиянами. Считая одних дураками, другие под шумок обогащаются. Шта?

— Вам дат и устаревшие сведения, господин президент, — негромко стал объяснять Воливач. — Прежте всего это деньги, украденные у россиян. Их происхождение доказано. — Суд­ских тотчас выложил перед президентом панку с документами. Воливач продолжал: — Часть средств перечислена в Пенси­онный фонд, как бесхозные, другая часть направлена се­мьям погибших в Афганистане и Чечне, третья часть за­числена на счета ФСБ.

— Кто позволил? — выкатил глаза президент. — Все деньги должны быть возвращены государству! А прави­тельство само разберется, кому эти деньги давать. Робин- гуды, понимаешь, донкихоты! Я немедленно дам распоря­жение Генеральному прокурору разобраться с вашим самоуправством. Под суд! — говорил он в повышенном тоне, пристукивая ладошкой по столу. С каждым ударом таял его порыв, и с последним он затих на целую минуту. Воливач и Судских дожидались продолжения по стойке «смирно». Не дождались. Президент сидел с деревянным липом упорного мыслителя. Вбежал помощник, следом врач, и генералов попросили удалиться.