Набат-3

Неуверенными шажками Толмачей вошел в квартиру, ; дотелепался до кухни, пе зная, радоваться деньгам или отказаться от данайского дара. Зазвонил телефон, и Тол­мачев машинально снял трубку.

— Сергей Алексеевич, спасибо за товарища. Это Ген­надий. Вилите, как просто зарабатывать?

Толмачев не нашелся с ответом и только слушал.

— Я думаю, наше сотрудничество будет долгим и пло­дотворным. Хотите перебраться в клинику поприличнее?

— Я как-то не думал об этом. К тому же я дантист. Это •.' не так просто, — пробормотал Толмачев.

— Просто дня людей большого роста. Я беру на себя f решение этого вопроса, — услышал Толмачев властные

нотки.

V — Но кто вы такой? — заикаясь от робости, спросил Толмачев.

Г . — Начальник Красной Армии. — Смех в ответ. И уже серьезно: — Нам нужен лазарет, и мы хотим закрепить его ... за вами. Платить будем в валюте, оборудование поставим.

— Но вы, надеюсь, представляете государственную Г структуру? — пытался развеять сомнения Толмачев.

j• — Сергей Алексеевич, сейчас ни одна госструктура не защищает своих граждан от чужеродных, позволяет делать ^ из нас рабов. Вот мы сами и защищаемся от насилия. Слу­чаются раненые, их выхаживать надо. Достаточно отве­тов? Так что готовьтесь принять небольшую, но милень- .V кую клинику.

« у И трудно было судить Толмачеву, кто именно помог xj ему получить назначение в этот диспансер, шутил ли Гена ^.Крокодил или сделал как обещал. Через месяц, к зависти ( профессорского сынка, Толмачев получил новое назначе- ; нис — сюда. Официально клиника проходила как диспан- сер для душевнобольных, однако через полгода здесь обо- ^ рудо вал и прекрасный онербдок, изменилось к лучшему Ьфинансирование. Толмачев не доискивался причин, он во-

I

f 337 обще не любил задавать вопросов, которые могут принять за глупые, будто на партийном собрании, а когда стадо меньше поступать пациентов с пулевыми ранениями, а тех, кого настоятельно просили излечить от перекосов пси­хики, больше, он и тут не удивлялся: если появляются сума­сшедшие — значит, это кому-то надо. Он продолжал со­блюдать молчаливое согласие, из клиники выписывались кроткие и законопослушные граждане. У себя под лопат­ками Толмачев драконьих выростов не находил.

Больше он никогда не слышал о Гене Крокодиле вплоть до одного злого дня. Стал забывать нечаянного благодете­ля, как вдруг случилась с ним пренеприятная история. При­ехали однажды двое пожилых азербайджанцев и упросили взять на излечение племянницу. Толмачев долго отнеки­вался, но предложили крупную взятку, а у Толмачева «оме­ле к» требовал ремонта или замены, и он согласился. Пле­мянница оказалась бойкой девчушкой не старше пятнадцати. Толмачев опять не удивился, тем более что она проявляла несговорчивость но всякому поводу, кри­чала о высоких покровителях и даже исцарапала ему в кровь лицо. Назначение одно: двойная доза психотропов, пока не уймется. Через неделю она уже не вставала с по­стели, только глаза ярились, когда он входил в палату. Подумаешь... Толмачев давно заматерел.

— Сломаю, милочка, сломаю, — ласково увещевал он. — За неделю сломаю, шелковая станешь на благо родины.

А в конце недели опять же у дверей квартиры его же­стоко избили двое крепышей, он едва вполз в квартиру, и опять звонок от Гены Крокодила:

— Мудак, если разучился отличать русских от черно­жопых. С таким зрением долго не протянешь. Понял, Сер­гей Алексеевич? Завтра к тебе приедут люди и заберут не­счастную девчушку.

— Какую? — едва прошамкал разбитыми губами Тол­мачев.

— Ту самую, которую привезли двое нелюдей. Пере­стань забываться, Сергей Алексеевич, тебе контору рус­ские создали, и только с ними обязан иметь дело. Понял?

Неделю, отведенную дня усмирения девчушки. Толмачев сам провалялся в постели и обе недели носил отметины для лучшей памяти. И вот привет от благодетеля с того света...

— Слушаю вас, — покорно сказал Толмачев.

— Совсем тупой. — усмехнулись посланцы. — Опре­дели пациента, законченный нарком. Так ты его продол­жай держать на игле, помогает вроде...

Парни захохотали.

— Мы сами разберемся, — буркнул забывчивый Тол­мачев.

— Нет,,ляля, — отрезал старший и достал сверток. — Вот тебе шира, каждый лень утром и вечером делай укол. Через педелю заберем. Чтобы мама его на лекарства работала.

• — А вам пе жалко его? — глядя исподлобья, робко спросил Толмачев.

— Себя пожалей, — из-за плеча сказал старший и открыл заднюю дверцу. — Первый случай, что ли? Куда его волочь?

Опустив голову, Толмачев возглавил процессию.

2-10

Вавакин совсем забыл в суете про обещание встретиться с Тарасом Акимовичем. Его товарищ из Белого дома на­прасно не приглашал на встречу, напрасно не тревожил и не напоминал о раз сказанном. Вспомнив, Вавакин схва­тился за голову и тотчас за трубку. Со всеми извинениями и заверениями, обозвав себя последним мудаком, Вава­кин сослался на страшную круговерть в делах и собствен­ное непосредственное участие в круговерти.

— Понимаешь ли, Тарас Лкимыч, шеф велел подгото­вить благоприятный климат для пахана, вот и кручусь как белка в колесе, поесть забываю...

— Это для кого климат, для Черномырдина, что ль? — весело спросил Тарас Акимович.

— Ну да, — подтвердил Вавакин. — Г.го прочат в прынцы.

— Зря, Андрей Андреевич, у нас тут другие раскладки. Я почему и хотел с тобой встретиться.

— Хоть сегодня, Тарас Лкимыч.

— Ничего, перенесем на дспь-друтой, а просьбишка есть отнюдь не пустячная...

— Почту за честь, — приготовился Вавакин. — Слушаю.

— А не смог бы ты пособить мне со ссудой? Скажем, на месячишко-другой?

— Никак строиться собрался?

— Конечно, — хехекнул Тарас Акимович. — Капитал. Который не Маркса. И себе возьми заодно. Есть верное дельце.

Вавакин раздумывал недолго. Тарас Акимович был тер­тый калач среди чиновничьей братии.