Начальник Америки

В северных отделениях и в одиночках (так назывались фактории с единственным служащим) расчеты проводились по бартерной схеме. Беря за основу охотские цены, люди меняли шкуры на оружие, порох, еду и предметы обихода. Монета там даже не звенела. Однако в крупных поселениях развитие экономики ушло на пару шагов вперёд. На Оаху распоряжался Свешников, договариваясь с мелкими вождями али о разведении сахарного тростника и тропических фруктов, поставке встречных товаров в обмен на сырец, он же курировал сахарных завод, в то время как Степанов получал через него средства на содержание крепостей и ведение внутренней политики. В Калифорнии Дерюгин принимал зерно и другую продукцию у фермеров, взамен выдавал со складов всё нужное и если чего-то недоставало составлял «списки желаний», а средства на оборону получал соответственно Варзугин. Все расписки, документы, расчеты приказчики отправляли в центральную контору. Там-то и происходило основное действие.

Раз в год осенью (после сбора урожая, конца промыслов, возвращения большинства кораблей, но перед традиционным потлачом) приказчики, лавочники «буржуазного призыва», владельцы бывших отделений компании, фабрик, мастерских, гостиниц, кабаков, лодок и упряжек приносили в главную контору пухлые бухгалтерские книги с сотнями имён и тысячами записей, с векселями и записками.

Комков доставал из сейфа Главную Роспись Компании и с помощью полудюжины счетоводов подбивал баланс. Начислял зарплаты, дивиденды, взимал долги, высчитывал рентабельность.

Сводить баланс удавалось довольно легко пока экономически активное население не превышало тысячи человек, было сконцентрировано в одном городе и работало в рамках единственной крупной организации. Если работник, стоящий у компании на зарплате, тратил меньше оговоренной платы, излишек переносился на следующий год. Если же превышал сумму, то попадал в черный список должников, кредит которых ограничивался во всех заведениях компании или подотчетных ей частных предприятиях.

Но росли обороты, росла численность населения, довольно крупные поселения со своими экономическими субъектами появились в Калифорнии, на Оаху, в устьях Колумбии и Стольной, не говоря уж о великом множестве хуторов, крупных факторий и станций, разбросанных по всему океану. Развивался независимый бизнес, да и торговля с конкурентами, индейцами или имперскими портами тоже требовала удобного способа расчетов. Чем больше вовлекалось в систему участников, тем сложнее было обходиться бартером.

На первых порах для облегчения ситуации приходилось выписывать сотни векселей, чтобы люди могли отовариться в магазинах другой компании, заплатить шкиперу, независимому торговцу, но это всё же являлось паллиативом. Существующий порядок выглядел неповоротливым, неудобным, привязывал людей к определенным торговым точкам, источникам поставок, что мешало развитию предпринимательства и конкуренции.

Экономика жаждала настоящих денег. Наличности. Кэша. А денег не хватало.

Когда Екатерина осознала, что нехватка наличных средств тормозит её смелые прожекты (главным образом войны с соседями), она ввела ассигнации. Они оказались весьма удобны в расчетах и могли бы отчасти поправить дело, но за пределы России бумаги такого рода вывозить запрещалось. Кроме того, далеко не все из нас доверяли далекому Петербургу. А звонкая монета на фронтире считалась дефицитом. Туземцы выводили её из оборота, употребляя как украшения, а горожане любили откладывать полновесное серебро на черный день. Всё это я уже видел на Дальнем Востоке в начале пути, видел на ярмарках, когда торги подолгу не начинались из-за того, что все приезжали с товаром и должны были его продать, прежде чем что-то купить.

Гордиев узел следовало разрубить одним махом.

* * *

Вытащив за пару часов из воды полдюжины рыбок (местной разновидности корюшки), я наметил пути решения, а тогда быстро смотал удочки и вернулся в Главную гавань. На всём белом свете имелся только один человек, с которым я мог обговорить столь щекотливое дельце без обиняков, смело ссылаясь на прецеденты или научные знания ещё не пришедших веков, а равно получить массу встречной информации или идей.

Человек этот как раз стоял на набережной у Старых верфей, наблюдая за погрузкой шхуны, а заодно провожая сынишку в первый дальний поход в качестве юнги. На ловца и зверь, как говорится.

Шхуна Компании Южных морей называлась «Еленой», а шкипером на ней ходил Софрон Нырков, сманенный Тропининым у Яшки. Сейчас корабль готовился предпринять вояж к острову Рождества.

Большинство островов Океании окружали опасные рифы, незаметные с уровня палубы. Они затрудняли или даже делали невозможным проход в лагуну большого судна. Потеряв три года назад одну из шхун, компания приняла меры. Команды стали больше, а суда, предназначенные для колонизации островов, получили особое оснащение. Они снабжались лодками различных конструкций, в том числе туземными каноэ и байдарками; на борт брали большое число стандартных якорей и якорей плавучих — парусиновых конусов, аккуратно сложенных в ящиках и готовых к применению в любой момент; вдоль бортов лежали толстые шесты, какими можно отталкиваться от камней, большие весла для работы непосредственно с палубы; имелся и запас удлиненных веревочных кранцев.

Не то чтобы всё это могло сильно помочь при столкновении с рифом. Шкиперы больше полагались на зоркость матросов, которых загоняли на мачты и бушприт при подходе к островам. Вперед на разведку высылались легкие лодки, которые расходились веером, точно вельботы китобоев в поисках добычи. Баркасы втягивали шхуну на буксире в лагуну, если находили проход. Если проход не находился, на шлюпках перевозили людей и грузы, пока шхуна крейсировала у наветренного берега острова. Меры и повышенное внимание возымели действие, больше потерь не случалось и колонизация продолжалась полным ходом.

Пока что в островные колонии приходилось отправлять почти всё, что нужно для жизни, а большую часть груза составляло фуражное зерно для откорма животных и стройматериалы. Вот и теперь Тропинин одним глазом наблюдая за работой Петра Алексеевича, другим присматривал за погрузкой стеклопакетов. Ну то есть того, что он смог создать в качестве таковых, базируясь на доступных технологиях. Точная подгонка размеров, пазов, обработанное паром дерево, герметик из мела, угля и олифы.

Пакет представлял собой стандартное английское окно — прямоугольник, поделенный на одинаковые застекленные квадраты. Их аккуратно собирали в стопки и плотно пеленали холстиной. Так хрупкий груз легче переносил качку и шторм. Я заметил, однако, что для стандартного домика окон получалось слишком уж много. Их бы, пожалуй, хватило на средних размеров дворец. А в тропиках, если на то пошло, окна вообще не пользовались спросом. Тростниковые хижины, пальмовые листья в качестве кровли — вот любимая архитектура аборигенов, которой не чурались и европейцы. Во всяком случае до изобретения кондиционеров.

— Собираешься построить на острове Рождества целый город? — спросил я, подойдя сзади.

Меня настораживали любые попытки создания крупных поселений за пределами Виктории, ведь они оттягивали на себя людей.

— Это будет оранжерея, — ухмыльнулся Тропинин. — Как тебе пацан?

— Шустрый, — согласился я. — Оранжерея на тропическом острове? Что-то новенькое.

— Там хватает солнца, но постоянная напряженка с водой, — пояснил Лёшка. — Большинство необитаемых островов Полинезии засушливы, потому они собственно и необитаемы. Но тут Варвара подала гениальную в своей простоте идею, ведь оранжерея сохраняет не только тепло, но и влагу. Помнишь эти эксперименты с растениями запечатанными в бутылях? Там образуется как бы локальный круговорот воды, своя экосистема. Тут мы ожидаем тот же эффект. А регулируя температуру, влажность и состав почвы, сможем выращивать на островах всё что угодно, а не только кокосовые пальмы.

— Варвара умница, не правда ли? — заметил я.

— Согласен.

— А ты, помню, выступал против женского образования.

— Признаю, — хмыкнул Тропинин. — Но свою лепту в обучение неразлучной троицы всё же внес. И кстати, вот тебе недостаток — сама Варвара на остров плыть не пожелала. Не захотела, видишь ли, терять время или расставаться с подругами. Я отписал Дерюгину. Он обещал отправить из своих учеников кого посмышленей.

— Отлично.

— Сперва я думал построить отдельно пассивный опреснитель на тех же принципах, но потом решил совместить его с оранжереей. Если устроить внутри желоба с морской водой, ну например вдоль стен на стыках, то вода будет испаряться и конденсироваться на стёклах или впитываться в почву уже как пресная. Кроме того мы будем собирать стекающую по внешней стороне дождевую воду. То есть всю жидкость, что мы изымаем за счет сочных фруктов, зелени и овощей, можно будет легко восполнять. А места одна конструкция займет вдвое меньше.

— Если ты сделаешь оранжерею плавучей, она и вовсе не займет места, — заметил я. — Пусть себе плавает по лагуне.

— Соображаешь, — ухмыльнулся Тропинин, постукав себя по лбу указательным пальцем. — Посмотрим, как первый прототип зарекомендует себя, а потом модернизируем, масштабируем и всё такое.

— Масштабируем? Но ведь это огромные капитальные затраты. Небольшой колонии много овощей не нужно.

— Ерунда. Если сделать все по уму, защитить от тайфунов, птиц, то оранжереи смогут служить веками. А что до масштабирования… ты же сам говорил, что нам следует по максимуму использовать китобойную лихорадку. А тут мы фактически сеть супермаркетов в океане поставим. Пусть заходят, затариваются свежатиной.