Начало России

44. Как вера укрепляла власть

Русь набирала силу и вступала в новую полосу расцвета. Это были две стороны одного процесса. Как же без силы-то? Не вторгались ордынцы, казанцы, литовцы, прекратились смуты – и оставались целыми сотни деревень, тысячи семей. В каждой семье рождались дети, по шесть, десять, двенадцать. Росли, заводили собственные семьи, строили новые деревни. Подати наполняли казну. Государь получал возможность содержать и снаряжать рати, чтобы оборонять тех же подданных.

После долгого перерыва в Москве возобновилось каменное строительство. Святитель Иона заложил новые митрополичьи палаты и храм Положения ризы Божьей Матери – в праздник Ризоположения столица избавилась от осады Мазовши. Богатый купец Ховрин взялся строить храм Воздвижения Креста Господня – в праздник Воздвижения государь был освобожден из заключения в Угличе. На подворье Троице-Сергиева монастыря поднялась церковь Богоявления. Строили и каменный храм св. Афанасия с приделом св. Пантелеймона-целителя. Св. Афанасий был известен как непримиримый борец с еретиками. Старую, деревянную церковь в его честь построил Дмитрий Донской в период борьбы со стригольниками. Но и Темному приходилось отстаивать Православие от ересей – латинян, униатов, от сектантов, соблазнивших Василия Боровского.

Монахи продолжали осваивать северные края. Вологда и Белозерье превращались в обжитые районы, в поисках пустыни подвижники забирались все дальше. Появились монастыри и скиты на Двине, Печоре. Преподобные Савватий и Герман вышли на лодке в Белое море, высадились на Соловецких островах. Св. Савватию было извещено о его кончине, он уехал причаститься и преставился, а Герман отправился на Онегу, через несколько лет рассказал об островах св. Зосиме. Когда они прибыли на Соловки, Зосиме было видение – яркий свет и храм, паривший в воздухе. Монахи обосновались здесь насовсем. Св. Зосиме довелось зазимовать на острове одному, он выжил чудом: приходили двое неизвестных и приносили ему хлеб. Потом съездил в Новгород, выпросил у боярского правительства грамоту на строительство монастыря.

Но успехи Руси вызывали зависть соседей. Пермяки-зыряне уже несколько десятилетий считали себя «русскими», ходили в православные храмы, священники обучали детей грамоте. Однако на зырян начали набеги языческие пермские племена и вогуличи, горели селения и церкви. Вместе со многими прихожанами попал в плен епископ Пермский Питирим. У Шемяки в застенке уцелел, а от вогуличей принял мученический венец.

Ну а поход Василия Темного на Новгород и передача под его опеку Рязани крепко встряхнули короля Казимира. Москва обставляла его, закрепляла за собой сопредельные области! Демонстрацию со Смоленской иконой король оценил в полной мере. Но выводы сделал свои. Разворачивать борьбу с русскими требовалось в первую очередь на духовном фронте. А средства Казимир и его советники нашли быстро. Ведь положение Московской митрополии оставалось неопределенным, Константинопольская патриархия не признавала ее. Но в Риме весьма кстати появился второй «патриарх Константинопольский». Этот титул получил не кто иной как Исидор – он и на Руси митрополитом побывал, и Византию защищал, вот папа и произвел его в патриархи.

Литовцы обратились к нему, и Исидор охотно выделил своего ученика Григория Болгарина. Он тоже неплохо знал русских, вместе с Исидором успел посидеть в московской и тверской тюрьмах. С подачи «патриарха» папа Пий II рукоположил его в митрополиты Киевские и всея Руси. В 1458 г. униат прибыл в Литву. Король распорядился встретить его с максимальной помпой, православным епископам перейти под его начало. А в адрес святителя Ионы Пий II прислал грубейшую буллу, обзывал его «злочестивым сыном, отступником», ну и, конечно, самозванцем. Русская Церковь и великий князь в долгу не остались. Созвали Освященный собор и предали Григория Болгарина анафеме.

Но сразу же обнаружилось – Казимир затеял игру не напрасно. Новгородский архиепископ Евфимий и тверской епископ Моисей под разными предлогами уклонились от участия в соборе. Оставили за собой возможность сменить ориентацию. За Моисеем стоял Борис Тверской, под его покровительством епископ чувствовал себя в полной безопасности. А Евфимий вместе с Борецкими возглавлял пролитовскую партию. Создание новой митрополии они восприняли вполне определенно: Казимир их не бросит! Яжелбицкий договор с великим князем сразу нарушили. Евфимий начал переписываться с Григорием Болгарином, а посадник Иван Щока поехал в Литву, и король прислал в Новгород своего князя Юрия Семеновича. Вечевики на радостях отдали ему под управление Ладогу, Копорье, Ям, Орешек, Старую Руссу.

Кроме Новгорода немало хлопот доставляла Вятка. Шемяки давно не было в живых, но его прежние соратники так и не угомонились. О подчинении великому князю не вспоминали, податей не присылали. Вятская вольница любила и просто пограбить. Ватаги ходили на лодках по Волге и Каме, захватывали суда, громили деревни. Повадились нападать на устюжские земли, сожгли городок Гледен. Темный несколько раз пытался одернуть разбойников. Наконец, в 1458 г. на Вятку отправилось войско под началом Семена Ряполовского, Ивана Горбатого Шуйского и Григория Перхушкова.

Но и московские бояре не всегда проявляли себя надежными. В дальних лесах их никто не контролировал. Когда добрались до вятских крепостей, местные жители отстегнули воеводам богатые «посулы». Те изобразили осаду, постояли и приказали сниматься в обратный путь. Некрасивая история вскрылась, но великий князь оказался в затруднении. Бояре-то были ближайшими. Горбатый Шуйский – троюродный брат, Ряполовский спасал сыновей от Шемяки. Если наказать, как бы не обиделись самые верные. Пришлось ограничиться выговорами, а наказали одного Перхушкова, заковали в кандалы и сослали в Муром. Хотя карать только младшего было не слишком справедливо. Подержали для отстрастки и выпустили под поручительство…

Но в семье государя уже вырос другой военачальник – родной, безусловно верный. Его сын Иван. Вырос он во всех отношениях. Вымахал очень высоким, даже сутулился: приходилось постоянно пригибаться в сенях, проемах дверей. Иваном Великим его сперва прозвали за рост, а уже потом за дела. В 18 лет он стал отцом, 16-летняя супруга подарила ему первенца, Ивана Молодого. А оборона на Оке стала постоянной обязанностью наследника. Здесь он набирался опыта, а способностей ему было не занимать.

Летом 1459 г. донеслись тревожные вести – на Русь готовится нагрянуть вся Большая орда Кучук-Мухаммеда. Отец назначил Ивана командующим. Под его начало были переданы лучшие воеводы. Но они почти каждый год воевали вместе, привыкли понимать друг друга. Развернули полки по берегу Оки, выслали разведку, определили, куда движутся татары. На бродах их встретили ядра пушек, ливни стрел и пуль. А пока они лезли через реку, наполняя ее трупами, великий князь Иван перебрасывал к опасным местам конницу со спокойных участков. Приказал ей контратаковать, и ордынцы «побегоша».

Врагов переколотили немало, не допустили разорения родной земли, а потери русских оказались ничтожными, в полках недосчитались лишь нескольких убитых, да кое-кто получил ранения. По Москве переливчатой радостью трезвонили колокола, чествовали защитников державы. Победа была столь значительной, что святитель Иона отметил ее особым образом, к Успенскому собору Кремля велел пристроить придел Похвалы Божьей Матери. А 19-летний Иван учел на будущее – отлаженная оборона на речном рубеже выглядела куда более эффективной, чем рискованные и кровопролитные полевые сражения.

Ну а Вятка никуда не делась. На нее выступили осенью. Рать повели уже другие воеводы, Иван Иванович и Иван Юрьевич Патрикеевы и Дмитрий Ряполовский. «Посулов» не принимали, вятчанам не «норовили». Соответственно, и результаты стали иными. Воины смело и умело бросались на приступ, взяли два городка, Орлов и Котельнич, обложили вятскую столицу Хлынов, и она сдалась. Лесная республика повинилась, целовала крест не шалить и исполнять все, «чего хотел государь князь великий». Ничего большего Василий II от Вятки не требовал.