Глава 1 Последний день Августа

Август Меньшов проснулся за несколько минут до будильника, словно организм знал — сегодня всё изменится. Комната в Эмиратах была тёмной, словно сама ночь отказывалась отступать. Кондиционер шептал равномерно, лениво перешёптываясь с тенью за окном. Август лежал на краю широкой кровати, вытянувшись почти в струнку — как будто боялся потревожить кого-то рядом. Но рядом давно никого не было.

Жена с детьми улетели на выходные к морю. Он должен был быть с ними. Но — «всплыла одна срочная возможность». Так он объяснил, не вдаваясь в подробности. На самом же деле — сделка казалась последним шансом. А может, он просто не хотел видеть их глаза. Не хотел напоминаний о своей хрупкой роли в жизни, где он давно перестал быть героем.

Он стоял в ванной, вглядываясь в своё отражение. Седина по вискам стала неотъемлемой частью лица, морщины под глазами — не следствием недосыпа, а отпечатком прожитых лет. 47. Не старик. Но уже не тот, кто может беззаботно начинать с нуля. Он чувствовал это нутром. Время ускользало. Как вода сквозь пальцы. Он мечтал, планировал, знал больше других. Но всё упиралось в одно: деньги. Их всегда не хватало.

Сделка, ради которой он остался, была рискованной. Граница между финтехом и серой зоной. Обход платёжных ограничений. Платформа, способная менять правила игры в некоторых странах. Он знал, что это пахнет неприятностями. Но соблазн был слишком велик. Сто пятьдесят тысяч долларов — сумма, достаточная, чтобы вытащить из тени собственную идею, которую он вынашивал почти десять лет. Без внешних инвесторов. Без зависимости. Без компромиссов.

Он надел костюм. Серый, как пепел недосказанностей. Белая рубашка без галстука — компромисс между привычкой и жарой. Он давно не играл в образы, но какая-то часть его всё ещё цеплялась за внешний фасад.

Паркинг. Лифт. Машина. Всё, как всегда — точно, будто по сценарию, выученному до автоматизма. Но внутри — щемящее, тяжёлое чувство, которое невозможно было заглушить даже моторами кондиционеров. Он ехал к квартире, которую называл офисом — новым апартаментам в жилом комплексе на окраине Абу-Даби, где должна была состояться встреча.

Контакт был из тех, кто не любит говорить много — только результат. Сегодня он нёс с собой последний кусок кода — тот, которого не хватало для полной сборки модуля. В нём была и криптография, и архитектура сигналов, и система самозащиты. Доработка, которую он делал ночами, как одержимый. Именно с ней на руках он шёл на встречу. Это был его билет в новое. Возможно, единственный.

На экране телефона — тишина. Ни от жены. Ни от «контакта». Ни даже от людей, которые обычно писали без повода. Будто мир затаился. Или наблюдал.

Он поднялся на двадцатый этаж. Дверь была приоткрыта. Тишина настораживала. В комнате было темно. Шторы — плотно затянуты. Ни звука, ни света. Ни запаха кофе. Только воздух, пропитанный чем-то чужим.

Шаг — и дверь захлопнулась за его спиной. Плотно. Без возврата.

— Привет, Август, — прозвучал голос с восточным акцентом. Бархатный. Но с лезвием внутри.

Трое. Один в костюме. Двое в спортивках. Без имен. Без вступлений. Без пафоса. Один удар — под дых. Второй — в скулу. Он пошатнулся, но не упал. Пытался говорить. Объяснять. Уговаривать. Он ведь сделал всё. Всё. И даже больше. Но его слова растворялись в боли.

— Ты сделал хорошо, — сказал тот, что в костюме. — Но ты знал слишком много.

Только одно слово — «извини» — прозвучало почти искренне. Почти.

Пустыня. Ветер гулял по дюнам, поднимая тонкие струи пыли, светло-жёлтые пески тянулись до самого горизонта, как безжалостное напоминание о пустоте. Август стоял на коленях. Руки были стянуты за спиной пластиковой стяжкой, запястья уже онемели. Лицо — разбито, губы рассечены, глаза едва приоткрыты. Горло пересохло так, будто он глотал саму пустыню.

Он очнулся в одиночестве. Машины уже уехали. Тело ломило от боли, но разум — цеплялся за остатки логики. Он начал судорожно прокручивать в голове: кто был заказчиком? Кто координировал проект? Какие компании были связаны?

— «Они из… Бейрута?.. Или Дохи?..» — пытался вспомнить он, но воспоминания ускользали, как ртуть.

Он знал: если умрёт — никто не узнает, что за система была построена. И никто не вспомнит о нём… кроме семьи. Ради них ему нужно бороться. И потому, блефуя, почти вслух проговорил:

— «Если вы думаете, что всё удалено — вы ошибаетесь. Копии есть. Имена, структура, цепочки транзакций. Всё. Если я умру — они уйдут в открытый доступ.»

Где-то глубоко внутри он надеялся, что кто-то ещё слушает. Что у него есть шанс. Хоть иллюзия власти. Но в ответ была только тишина. Тотальная. Безжалостная.

Он хотел жить. Хотел вернуться. Хотел доказать, что способен изменить не только свою судьбу, но и весь ход истории. Но пока — оставалось лишь молчать. И надеяться, что это ещё не конец.

— Всё. Очистили. Семью — тоже.

Август не закричал. Не плакал. Он просто сидел, обездвиженный, с лицом, которое больше не чувствовало боли — только холод. Его взгляд уходил за горизонт, не в пустыню, а как будто в другую реальность. Он не видел песка, не слышал ветра. Только одно чувство заполнило всё внутри — бездна. Та самая, которая не орёт, не требует, а просто тихо, медленно, неумолимо поглощает. Он ощущал, как уходит свет изнутри, как всё, что когда-то имело значение — семья, идеи, слова, — теперь превращается в далёкий гул, в забытую мелодию. Он не ждал помощи. Он не ждал чуда. Он просто ждал. Как будто за этим моментом должны пойти титры.

Когда последние звуки двигателя растворились в горячем воздухе, осталась только пустота. И тишина. Безмолвная, глухая, как в закрытом гробу. Он не рухнул сразу — медленно, с задержкой, как сломанная кукла, оседал на колени, потом — на локти. Песок жёг кожу, но это уже не имело значения.

Он умирал. Не от боли. Не от пуль. От чего-то страшнее. От осознания, что всё кончено. Что его переиграли, выкинули, как отыгранную карту. Что он не сумел. Не добежал. Не доказал. Что теперь всё — зря.

Внутри — словно лопнул сосуд. Не с кровью — с верой в себя. В справедливость. Перед глазами стояли лица — жены, детей. И голос, пронзающий разум: «Семью — тоже». Эта фраза стала гвоздём в его сознании. Закрученным намертво.

Обида душила сильнее, чем пластиковая стяжка на запястьях. Обида на мир, который разрушает лучших.

«Нет. Не так. Не здесь. Не со мной» — выдохнул он в пустоту, и песок впитал эту фразу, как кровь впитывается в землю.

Но в этот момент… Внутри — что-то вспыхнуло.