Начало траектории

В странах бывшего СССР Август действовал ещё тоньше, чем в Европе — потому что понимал ментальность, улавливал нюансы, знал слабые места и узлы влияния.

Украина: Здесь у него были не просто связи — здесь он строил фундамент. Дядя Витя — номинальный лидер и оператор, но в клуб вошли и другие ключевые фигуры. Например, Александр Пасхавер — советник нескольких президентов, экономист, выступавший за институциональные реформы. Через него Август влиял на образовательные программы и регуляторные инициативы. Также он установил контакт с Владимиром Лановым — бывшим министром экономики, привлекая его к разработке стратегий аграрной политики. Через сеть бизнесменов среднего уровня он влиял на торгово-промышленные палаты и логистические объединения.

Россия: Одним из важнейших участников Клуба стал Герман Греф, на тот момент министр экономического развития. Именно через него Август имел влияние на реформы государственного управления и цифровизации. Кроме того, он установил контакт с Анатолием Чубайсом, который, несмотря на спорную репутацию, обладал исключительным доступом к инвестиционным кругам. Через Игоря Юргенса и деловые ассоциации Август имел выход на страховые и финансовые секторы. В медиа-среде — анонимные сотрудничества с фигурами, близкими к Владимиру Познеру и Андрею Лошаку, позволяли влиять на повестку в элитной аудитории.

Казахстан: Здесь ключевой фигурой был Ержан Казыханов — на тот момент дипломат и государственный советник, через которого Август влиял на внешнюю экономическую политику. Через сеть молодёжных организаций, поддерживаемых Тимуром Кулибаевым, зятем Назарбаева, он внедрял образовательные программы, основанные на цифровой грамотности и медийной адаптации.

Грузия: Основной партнёр — Лаша Жвания, бывший посол в Израиле и США, активно занимавшийся экономической дипломатией. С его помощью Август организовал платформу для логистических узлов и входа в Чёрноморский регион. Также Август влиял на реформаторские инициативы через сеть, связанную с Михаилом Саакашвили до его президентства.

И это было только начало его огромной сети влияния, которая затрагивала половину земного шара.

В Таллине — центр информационного анализа и медийного давления. Через анонимные структуры ClearSignal шли контракты на медиааналитику, кампании влияния, подсвечивание нужных тем. Варшава — плацдарм для выхода в Центральную Европу. Там уже работала команда, взаимодействовавшая с университетами, политическими фондами, молодёжными движениями. Вильнюс — точка входа в прибалтийский политический ландшафт. Август поддерживал контакт с бывшими депутатами и министрами, которые уже стали членами Клуба.

Университетские хабы — его слабость и его сила. Через Каунас, Цюрих и Лондон он запускал проекты с профессорами, создавая стипендии, фонды, лекционные курсы и программы обмена. Он считал: будущее создаётся в аудиториях. Цюрих дал ему доступ к лабораториям зачатков нейросетей. Лондон — к правовой экспертизе и стартап-среде. Каунас — к поколениям студентов, готовых к экспериментам и идеологической работе.

Инвестфонды. Люксембург стал воротами в мир большого капитала. Через Fortinbras Alpha шли инвестиции в финтех, альтернативную энергетику, биотехнологии. Август не просто вкладывался — он создавал фонды внутри фондов, объединял инвесторов и подбрасывал идеи тем, кто умел масштабировать. В Риге — малый, но эффективный фонд, управляющий аграрными контрактами и венчурными долями в стартапах Восточной Европы.

Украина. Особая карта. Полтава, Лубны, Тернополь — там находились элеваторы, агропарки, экспериментальные фермы. Он следил за каждым гектаром. Земля — это не просто актив. Это базис. Это пища, логистика, влияние на цены. Это власть. Его контракты с Nestle, японскими трейдерами, даже с южнокорейскими переработчиками, превращали каждую тонну урожая в политическую монету.

Он продолжал.

Личные активы Августа

Они были его опорой, бастионом, защищённым от постороннего взгляда, — не просто богатством, а формой личной свободы. Это был не капитал как таковой, а осязаемый символ автономии. К нему не имели доступа ни партнёры, ни аналитики, ни даже ближайшее окружение. Только он знал все коды, все ходы, все взаимосвязи.

Эти активы он выстраивал тихо, без фанфар, через череду сделок, доверенных транзакций, контролируемых компаний и «молчащих» активов. Каждый актив был как кирпич в невидимой башне — не ради демонстрации, а ради устойчивости.

Он не кичился ими. Но знал цену. В мире, где влияние может рассыпаться, как пепел, при малейшем ветре перемен, где союзники уходят внезапно, а информация превращается в оружие, он создал то, что не разрушалось ни одним внешним фактором. Личную независимость — не декларативную, а выверенную, с множеством уровней защиты. Его ликвидные счета, распределённые между Terrainvest AG и Fortinbras Global Strategies, составляли $57 млн — аккумулированные средства с первых шагов на рынке доткомов, комиссий за аналитику, успешных выходов из стартапов.

Недвижимость в Женеве, Варшаве, Цюрихе и загородная усадьба в Литве — совокупной стоимостью $8,6 млн — не просто активы, а якоря. Каждое здание — убежище, пункт связи, автономная ячейка. Цифровые активы, включая лицензии IP, алгоритмы, ClearSignal, — были оценены в $9,7 млн, с потенциальной капитализацией до $25 млн при IPO.

Криптопортфель — пока только архитектура. Платформы, шлюзы, схемы верификации — всё готово к запуску после 2006 года.

Всё вместе: ~ $75 млн. Личный бастион. Защищённый, автономный, без единого лишнего звена. Структура, которая могла пережить любой кризис, любую бурю.

Кроме всего прочего, в Украине у него была тщательно выстроенная сеть коммерческой недвижимости, зародившаяся ещё с покупки первого гаража на окраине Харькова. За последующие два года эта ветвь активов трансформировалась в полноценное направление: склады, офисные центры, площади в торговых галереях, участки под реновации в Киеве, Днепре, Львове и Одессе. Общая площадь объектов перевалила за 42 000 квадратных метров. Стоимость всех активов в этом секторе, согласно последней независимой оценке, превышала $11,3 млн. Эти здания не просто приносили доход — они были опорными точками логистики, влияния и инфраструктурной надёжности.

Так же у него была земля под строительство современного жилого комплекса топ-уровня — 30 гектаров на окраине Харькова, с выходом к озеру и транспортной развязке. Архитектурный проект уже приближался к финальной стадии: швейцарское бюро закончило мастер-план, включающий несколько жилых кварталов с внутренними садами, инфраструктурой, деликатным сочетанием стекла и дерева. Инженерные сети проектировались с расчётом на энергоэффективность и будущую автономность. Разрешения проходили последнюю фазу согласования в профильных министерствах. По оценке аналитиков Fortinbras Estates, совокупная стоимость этого проекта при запуске превышала $28 млн, с потенциалом вырасти до $45–50 млн за 4 года. Это был не просто актив — это был фундамент для новой урбанистики, в которую Август вкладывал свои идеи о пространстве будущего, где архитектура служит не только телу, но и мышлению.

Аграрный сектор: 18 000 гектаров земли — не просто поля, а сплетённая сеть участков, отобранных под разные климатические зоны и циклы. У каждого участка — собственный профиль: влажность, кислотность, солнечная активность. Вместо современных сенсоров, которых в 2001 ещё не было в массовом доступе, Август наладил сотрудничество с институтами агрономии, которые вели ежедневный мониторинг вручную — через регулярные отчёты, лабораторные анализы почвы, погодные станции с аналоговыми приборами. Эти данные ежедневно вводились в единую систему, которую команда программистов превращала в визуальные модели. На их основе Август и его аналитики принимали решения о посевных циклах, удобрениях, водоснабжении. Вместо «искусственного интеллекта» — примитивная нейронная сеть, работающая на локальных серверах с ограниченными вычислительными возможностями, но с чётко структурированной базой данных. Она не думала — но предлагала вероятностные сценарии, и этого было достаточно. Для 2001 года — это была магия. Он знал: кто контролирует пищу, тот контролирует не просто рынок — будущее. В контрактах с Nestle и южнокорейскими партнёрами Август закладывал механизм устойчивого сбыта, привязывая урожай к международным потребностям.