Начало

Там же, на «Бауманской2 мы съели яичницу в кафе и поехали в Парк культуры на торжества газеты «Московский комсомолец». Народ на входе рвал и метал. Пришлось отдать пятьдесят копеек за вход. В парке встретил знакомого, он раздавал «МК» бесплатно. Этот знакомый опять вернулся в театр-студию «На Красной Пресне» и ходит там в массовке.

Нагулявшись по парку, встали в очередь за шашлыками. Стояли долго, часа полтора, но всё же купили. Расстелив на траве бесплатную газету, уселись на неё и стали есть шашлык.

После баранины, сдобренной уксусом и охваченной огнём, пошли смотреть эстрадное представление. На дощатой, наскоро сделанной площадке люди из индейского племени отплясывали «камаринского». Всё это походило на безумие.

Пошли на другую площадку, там солидный мужчина в сером костюме читал лекцию о беспорядочных половых связях. Пошли дальше. Мимо белорусских народных исполнителей, мимо картин современных художников, дошли до бардов. Те тоже пели не самые лучшие песни и не самым лучшим образом.

Не успели дойти до танцплощадки, как хлынул дождь. Хорошо, что девушки пустили нас под свои зонты. После дождя мы не стали испытывать судьбу, отправились по домам.

29 июня 1987 года, понедельник

Утром, на Ярославском вокзале я сел в сто сороковой поезд. Со мной в плацкарте ехали две женщины и «технический интеллигент». Утро пасмурное, я не выспался. Не став ни с кем разговаривать, я какое-то время сидя, дремал. Затем забравшись на вторую полку, на своё место, и устроившись там основательно, уснул.

Приехав в Ярославль, я, как коренной житель, пошёл на остановку и сел в подошедший троллейбус за номером один. Через двадцать минут был уже в училище имени Волкова. Прослушивания уже шли полным ходом. Передо мной прошло человека четыре. Беседовали с каждым претендентом индивидуально. Когда я вошёл в аудиторию, мне вежливо предложили сесть. Разговаривали недолго. Мастер, набиравший курс, сразу определил, что я пишу стихи и люблю наблюдать за жизнью и людьми.

Как назло, опять пропал голос и меня чуть было сразу не выгнали. Спасло пение и танцы. Я стал отплясывать под перебой их ладоней аргентинскую чечётку и цыганочку с выходом, мой коронный номер. Исполнил песню «Там, вдали за рекой». Велели приехать четвёртого июля в костюме и туфлях. Сегодня я был в джинсах и кроссовках. Просили приезжать с голосом. Поинтересовались, какая отметка была у меня по русскому языку. «Отлично», — чистосердечно ответил я. «Это большая редкость», — похвалил меня мастер, набиравший курс и тотчас принял спонтанное решение, — «Знаешь что, если есть желание, приезжай и учись». Дай ему Бог здоровье, за такие слова.

Выйдя пунцовым из училища, я сразу же поехал на вокзал. Там, в очереди за билетами встретил снова Колю из Симферополя и Таню из Одессы. Они в училище шли впереди меня и срезались, не понравились педагогам. Ребята хорошие, но у них шансов не было. Сильный акцент и очень уж зажаты. Мы ехали вместе в Москву на 139-ом Владивосток — Москва. Ехали весело. Сначала посидели втроём в вагоне-ресторане. А потом я их оставил и свёл компанию с солдатами, ехавшими на дембель. Слушал их армейские песни. Пели хорошо. В нашем вагоне ехали моряки, десантники и лётчики, намеревавшиеся поступить в Московское военное училище.

Играл с солдатами в карты. У одного, цыгана по национальности, на груди висела медаль «За строительство БАМа». Ехали весело. Вместе с солдатами Внутренних Войск в Москву возвращались отсидевшие в тюрьме зеки. Но не конфликтовали. Были в вагоне приятные дамы и красивые, весёлые люди. Только из-за обратной дороги стоило съездить в Ярославль.

Коле и Тане я дал свой домашний телефон, на случай, если они не устроятся в Москве.

Теперь, когда мастер сказал: «Приезжай и учись», не надо было сдавать экзамены, преодолевать трудности, когда цель была так близка, как никогда, меня словно обухом ударили по голове. Я вдруг отчётливо понял, что не хочу быть артистом.

Обманываем себя, соблазняем ложными целями, а потом мучаемся. Все наши беды только от того, что постоянно себе лжём.

30 июня 1987 года, вторник

Утром, входя в метро, обнаружил, что оставил пропуск дома. Пришлось возвращаться. В автобусе стал свидетелем безобразной выходки. «Заяц», используя ненормативную лексику, сквернохульные глаголы, ругался с контролёром. Я был на стороне контролёра.

На работе меня встретил Коля. Он достал из шкафчика стакан со спиртом и попросил меня, чтобы я этот спирт выпил. Я от предложенного спирта наотрез отказался и, воспользовавшись вызовом на «Лабораторный», ретировался. Вернувшись, застал Колю в окружении наших женщин с приступом язвенной болезни. Судя по всему, он выпил оставленный для меня спирт, что и привело его в такое состояние.

Помогли Коле спуститься и сесть в служебную «Волгу», на которой его собирались отвезти в больницу. Коля устроился на заднем сидении машины. Сопровождавшая его Таисия Яковлевна, стала настаивать, чтобы он сел рядом с водителем. Мотивировала это так: «Тебе там будет удобнее ноги протянуть». Коля, пересиливая боль в животе, улыбнулся и с грустью посмотрел на меня. «Всё будет хорошо», — пообещал ему я и захлопнул дверцу машины. Велик и могуч русский язык. Таисия Яковлевна хотела сказать «будет удобнее вытянуть ноги», а получилось — «будет удобнее умереть».

Весь день проторчал на «Лабораторном». То подготавливали машины к комиссии, то возили эту комиссию. Я даже опоздал на встречу с Женькой, который ждал меня в условленное время на «Добрынинской». С ним поехали в кинотеатр «Новороссийск» на фильм «Золотая баба», Свердловской киностудии. Картина пустая.

После фильма гуляли по Москве. С Красной площади, через ГИТИС, на Старый Арбат. На Арбате встретили Колю из Симферополя и Таню из Одессы. Они ходили на прослушивания в Щукинское училище и их там «срезали». Живут в гостинице. Сказали, что звонили мне днём домой. Разумеется, не застали.

Попрощавшись с Колей и Таней, мы с Женькой пешком дошли до Киевского вокзала и разъехались по домам.

Дома меня ждал ужин и передача из Юрмалы.

Глава 6 Таня и нитроглицерин. Чайка в последний раз

1 июля 1987 года, среда

На работе были вдвоём с Максимычем. Он прямо с утра отослал меня на Лабораторный.

Бесцельно бродил я по этажам нового здания, заглядывая в открытые комнаты. В одной из комнат обнаружил трёх девушек, отмывавших окно от краски. Одной из девушек была Таня.

В качестве приветствия я всем, поочерёдно, поцеловал ручку. Меня знали, как человека творческого и поэтому такому приветствию не удивились. Тане целовал руку последней. Внешне она оставалась совершенно спокойной. Но после того, как я выпустил её руку из своей, она подошла к своей сумочке, достала из неё таблетку нитроглицерина и положила её себе под язык.

Наступила немая сцена. Сделав вид, что ничего не заметил, я убрался восвояси. Поговорить с Таней, разумеется, не получилось. Порядочные люди, после таких сцен, — когда у них на глазах глотают таблетки, — делают женщине предложение руки и сердца. Что тут скажешь? Мучаем друг друга. Люблю её бесконечно, но как год назад, так и теперь, жениться на Тане я не готов.