Над пропастью юности

Никаких долгов в учебе, никаких долгов в баре. У него была работа, не требующая больших усилий, всего лишь времени, и отношения с девушкой, что хоть и были во многом запутанными, но об этом удавалось забыть на время, когда они оставались наедине.

Вопреки странному убеждению Фреи, они встречались в самом обычном понимании этого слова, как делали это остальные, похожие на них, парни и девушки. Как и другие, считали себя особенными и напрасно полагали, будто никто другой не мог испытывать того же влечения друг к другу, что и они. Далее поцелуев не доходило. Джеймс ни разу и не настаивал. Не хотел спугнуть или нарушить всё грязным намеком. В то же время находил странным, что достаточно было и этого. По крайней мере, пока что большее казалось лишним.

— Давно тебя не видела, — потерянный среди задворок памяти голос Джейн Озборн привлек к себе внимание Джеймса. Он сидел, склонившись над книгой, которую разместил на подставке из стопки других, и писал доклад, сосредоточившись исключительно на этом. Писал быстро, поскольку спешил увидеться с Фреей. Кисть отдавала болью, шея затекла, глаза жгло под ярким светом настольной лампы. — Ты давно не приходил, — девушка заняла место рядом.

— Совершенно не было времени, — двинул плечами, не отвлекаясь на её настойчивость. Едва Джейн поняла, что её присутствия было недостаточно, как выключила лампу. Когда Джеймс повернул к ней уставший взгляд, перекинула ногу за ногу, как будто невзначай проведя вдоль его ноги. — Ты всё ещё обручена? — спросил нарочно с язвительной улыбкой на лице, отложив ручку в сторону.

— Да. Церемония должна пройти в мае. Должна признаться, что подумывала о том, чтобы отправить и тебе приглашение, но мы не виделись так давно, что я начала забывать, как ты выглядишь, — Джейн сладко улыбнулась, томно опустив подведенные глаза вниз, чтобы затем остановить взгляд на нем и смотреть кротко, но в то же время упрямо. Джеймс усмехнулся. Все эти уловки были ему знакомы. — Поговаривают, ты остепенился. Вернулся к бывшей, — девушка приняла нарочито скучающий вид. Вытянула вперед ладонь и начала рассматривать выкрашенные в тошнотворный перламутровый цвет ногти.

— Чего люди только не придумают, — он нарочно зевнул, прежде чем включить свет обратно, вернувшись к записям, когда Джейн положила свою ладонь поверх его, сжимающей с силой ручку, заново перехватив его рассеяное внимание.

— Знаю, что ты не стал бы с кем-либо встречаться. Строить с тобой отношения можно исключительно на интимной близости, — прошептала, наклонившись к парню совсем близко. — Должно быть, тебе приписывали отношения с половиной города, но мне ведь всегда было плевать на это. Я скучаю по нашим встречам, — произнесла на выдохе, коснувшись губами мочки его уха.

Джеймс сбросил её руку со своей и взволновано оглянулся вокруг. Взгляд его был не напуганный, но настороженный. От прежней небрежности не было и следа. Его место заняло беспокойство, выбивающее девушку из колеи.

— Мы прекрасно проводили время вместе, но я вряд ли когда-нибудь ещё тебя побеспокою, — Джеймс даже не пытался сделать голос тише, не внимая окружающим.

— Я не понимаю, — Джейн сдалась, откинувшись на спинку стула. Голос утратил намек на соблазн и звучал надменно обиженно. Она глупо смотрела на него, хлопая ресницами, слипшимися вместе тушью, и искренне недоумевала внезапному отказу. — Разве нам не было хорошо вместе?

— Было замечательно, но это не может более продолжаться. Я не заинтересован в продолжение наших взаимоотношений, — ответил напрямую, утаивая значительную долю правды. Жестокие слова звучали мягко, хоть и достаточно обидно.

Выражение лица Джейн тут же изменилось. Она заметно поникла, поблекла, растерялась. В то же время Джеймс не сомневался, что это не разобьет ей сердце, разве что немного оскорбит. Если она сама согласилась на их ни к чему не обязывающие отношения, то наверняка могла предугадать, что однажды это случиться. Как никто другой, она знала, что была не единственной его подругой, да и к тому же вряд ли спала только с ним. Слухи были несправедливыми, но по большей части правдивыми.

— Я скучала по тебе. Уверена, скоро тебе наскучит новое увлечение, и ты обязательно решишь вернуться к старому, — она неуверенно улыбнулась, с силой сжав в руках сумку. — В конце концов, до мая у нас ещё есть время.

— Я не уверен, что…

— Пожалуйста, прекрати. Я ведь знаю тебя не первый год. Всё, что связано с тобой, временное. В тебя влюблены все, но вряд ли кто-то любит по-настоящему, — Джейн поднялась с места. Разгладила руками подол платья, посмотрела на него с той же пустой улыбкой, с которой пришла, стерев с лица разочарование и обиду, проявляющимися красными пятнами на лице. — Я буду ждать тебя в любом случае. Вряд ли с кем-нибудь мне ещё будет так весело, — она наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, по большей мере, чтобы оставить на коже цвет губной помады, нежели проявить нежность в своем отношении.

Он даже не удосужился посмотреть ей вслед, занятый тщательным оттиранием щеки. Её слова даже воззвали к насмешливой улыбке, с которой Джеймс не смог справиться, равнозначно как и с чувством нелепости и глупости произошедшей ситуации, о которой должен был забыть уже несколько минут спустя.

Слухи кружили вокруг него, не оставляя в покое хотя бы ненадолго. Джеймс не удосуживался быть осведомленным в их содержании, что менялось всякий раз, как одна и та же история могла соскальзывать с одного языка на другой. Просьба Фреи держать всё в секрете была вполне ясна, поэтому объяснений он и не требовал. В сущности, Джеймсу было плевать, знал кто о них или нет, но испытывал неудобства, сторонясь девушки где-либо, кроме замкнутого пространства её комнаты или его квартиры. На людях они держались хорошими знакомыми, может быть, друзьями, чего теперь ему было мало. Если бы можно было всё скрыть, ничего не скрывая. Если бы всем было так же плевать, как и ему самому. Если бы хотя бы Фрее было плевать.

Джеймс продолжал замечать знаки внимания других девушек, большую часть которых знал. Они подходили под самыми нелепыми предлогами, наиболее распространенным из которых была просьба прикурить. Милая улыбка, кокетливое подмигивание, несколько пустых невзрачных фраз и странный намек — это всё изжило себя. Прежде подобные игры увлекали его, вызывали живой интерес, пока всё не истощалось последствием интимной близости, против которой никто не имел возражений. Джеймс был убежден, что все знали, чем, в конце концов, обернется незатейливый флирт. Недопонимания вроде того, что произошло с Рейчел, происходили изредка. Теперь же его по большей мере всё забавляло. Нелепый бессмысленный фарс был до невозможного смешон.

Он не помнил, с кем в последний раз был близок до всего безумия, в которое его вовлекла Фрея. Не смог бы вспомнить ни имени девушки, ни её лица, что было не так уж важно. Ничто, в сущности, не мешало ему сблизиться хотя бы с одной из незнакомок, что так показательно строили ему глазки, или вернуться в объятия кого-то столь же беспринципного, как Джейн Озборн, но всё же что-то ему мешало. Фрея не ставила условных рамок, и предоставленная свобода сковывала противоречием чувств.

Джеймс хотел Фрею, но вынужден был подавлять внутри себя эту тягу. После неловкого инцидента в библиотеке он был уверен, что она не была наивна в собственных суждениях о близости и знала более чем достаточно, чтобы дать хотя бы малейший намек, если бы была готова. Фрея молчала, а ему приходилось справляться одному. Не привыкший к долгому воздержанию, Джеймс возбуждался всякий раз, как она садилась к нему на колени, прижималась своей грудью к его или позволяла спускаться поцелуями чуть ниже линии подбородка. Ему нравилось её тело, скрытое за ширмой одежды, кожа, мягкая на ощупь, волосы, особенно распустившиеся в беспорядке по спине. Джеймс был уверен, что легко распознал бы в темноте её запах, узнал голос, почувствовал прикосновение. Глядя на других, не мог перестать думать о ней, что убивало всякое желание, побужденное естественным вожделением.

Казалось, Фрея не замечала, как природа его тела вполне естественно тянулась к ней, желая гораздо большего, чем она позволяла. Может быть, девушка нарочно не подавала виду из страха, неуверенности или скрытого в глубине души отвращения. Джеймс не мог прочитать её мыслей, но замечал знаки. Стоило ему немного возбудиться, как Фрея отстранялась, оставляла его, не утруждая себя в поисках предлогов. Прикрывала смущенную улыбку ладонью, качала головой и отходила в сторону, давая время для передышки, прежде начать изводить заново. Он смущал её без всякого намерения. И хотя возбужденное напряжение Фреи было ощутимо, Джеймс всеми силами не поддавался воле тела, оставляя выбор за ней.