Над пучиной
Шрифт:
– Да какъ же такъ? Я не пойму!
– Перероднились съ иностранцами. Русскіе переиностранились, а иностранцы – обрусли и обмалороссились. Изъ этого и выходитъ, что вы здсь найдете: итальянцевъ – съ русскими фамиліями, а чистыхъ хохловъ – съ итальянскими; людей иностраннаго происхожденія и даже подданства – руссофиловъ и хохломановъ и такъ дале… А что до нарчій, симпатій и всевозможныхъ національныхъ чертъ, то вс націи у насъ до такой степени перемшались, что вы никогда не узнаете ни по фамиліямъ, ни по говору, кто говоритъ съ вами:
– Вы клевещете… Ужъ извините, но въ васъ нельзя сразу не узнать русскаго. И я уврена, что вы совсмъ, чисто русскій!
– Можетъ быть, но…
– И фамилія ваша тоже, наврное, русская.
– Не ручайтесь!
– Неужели нтъ?
– Судите сами, но не забывайте, что хотя бы и такъ, вдь одна ласточка не длаетъ весны!.. Напротивъ: исключенія подтверждаютъ правила…
– О!.. Не заговаривайте меня фразами! – засмялась княжна. Извольте каяться!
– Я готовъ.
Онъ всталъ и съ улыбкой и глубокимъ поклономъ назвалъ себя:
– Вольно-практикующій художникъ Юрій Арданинъ…
Послдній слогъ фамиліи его былъ заглушенъ сильнымъ раскатомъ грома и ей послышался иначе. Она отвчала на поклонъ, но въ то же время подумала:
«Юріардани?.. Какая странная, въ самомъ дл, фамилія!..»
И вдругъ ей, ни съ того ни съ сего, стало досадно. Она встала и, почти касаясь головою свода землянки, смотрла въ оконце, въ непроглядную мглу и непогоду. Онъ смотрлъ на нее сбоку…
«Спрошу, куда ни шло!» – подумалъ онъ и ршился.
– Смю-ли спросить, кому я имлъ честь представиться?..
Ее это изумило. Зачмъ ему? «Вотъ еще! – внутренно возмутилась въ ней княжеская спсь. Стану я называть себя каждому встрчному проходимцу!.. Чтобъ еще разсказывалъ!»
– Звенигородова! – выговорила она вдругъ, совершенно неожиданно для самой себя и тутъ же очень удивилась.
«Господи! Зачмъ это я?.. Съ чего?.. И за что я его-то проходимцемъ называю?.. Какъ все это глупо!»
– Звенигородова?.. – тоже неожиданно удивился ея собесдникъ. Не изъ сибирскихъ-ли? Не родственникъ-ли вамъ извстный Викторъ Наумовичъ?.. Этотъ милліонеръ?
– О, нтъ!.. – вся испуганно вспыхнувъ, отреклась Вра. А вы его знаете?
– Какже! Имю честь состоять въ guasi пріятельскихъ отношеніяхъ. Встртились за границей и онъ ко мн возымлъ сердечное влеченіе. Скажите пожалуйста: онъ вамъ нисколько не родственникъ? Чужой совершенно?
– О да!.. Совершенно.
– И слава Богу!
– Почему?
– Да… ужъ очень онъ какой-то! – сказалъ онъ и засмялся; но вдругъ спохватился, усумнившись:
– Однако, вы съ нимъ, кажется, знакомы?
– Да… Немножко.
– Извините! Я быть можетъ… Онъ запнулся.
– О! Не стсняйтесь. Я сама о немъ невысокаго мннія.
«Ахъ! Какъ досадно, что я вздумала назвать ему эту фамилію! – размышляла она. Вотъ грхъ попуталъ!.. Всякую
другую онъ позабылъ бы скоре… А, впрочемъ, вдь мы наврное видимся въ первый и послдній разъ въ жизни…»– А вотъ, кажется, и свтлетъ!
– Да, слава Богу!.. Авось можно будетъ поспть къ восьми-часовому позду.
– Послдній идетъ въ девять часовъ; наврное успете не къ тому, такъ къ другому. Но прежде вы мн позволите сдлать рекогносцировку мстности?..
Онъ вышелъ изъ коморки подъ сводъ пещеры. Градъ прошелъ и дождь унимался. Старух удалось, наконецъ, отвести воду къ стоку, такъ что выйти оказалось возможнымъ.
– Еще минутъ десять и можно будетъ рисккуть, – сказалъ онъ, обернувшись къ открытымъ дверямъ, къ которымъ она подошла. Но только дайте мн время осмотрть путь.
– Но зачмъ же я буду затруднять васъ?.. Мн право совстно!
– Какое-жъ затрудненіе? Помилуйте!.. Вдь надо же мн для себя самого посмотрть. Если не собой, то своими красками и альбомомъ, я ни за что не рискну.
– Жаль, что здсь темно, а на площадк мокро!.. Я бы попросила вашего позволенія, посмотрть рисунки. Я очень люблю живопись.
– О! У меня только эскизы. А посмотрите лучше, какая передъ нами картина! Какой художникъ могъ бы изобразить что либо подобное!..
Втеръ уносилъ обрывки черныхъ тучъ на югъ. Изъ-за нихъ жемчужный шаръ луны безпрестанно выкатывался, мгновенно все освщалъ серебрянымъ сіяньемъ и снова скрывался, лишь озаряя края облаковъ лучезарной бахромою. За горой западъ очистился и, хотя солнце уже сло, зарево его горло еще ярко и, съ другой стороны, окрашивало небо и море золотисто– пурпурнымъ отсвтомъ, а чернымъ тучамъ, въ которыхъ по временамъ еще вспыхивали молніи, придавало багровый, зловщій колоритъ. Море холодило плавными размахами, безъ пны, но все взбудораженное дождевою рябью, отливая всми Цвтами перламутра и золота, въ разнообразіи этого фантастическаго освщенія.
Вызванная восторженнымъ восклицаніемъ своего новаго знакомца за порогъ, Вра остановилась, пораженная красотой и величіемъ этого необыкновеннаго зрлища.
– О! Боже мой!.. – тихо произнесла она, невольно сложивъ руки, какъ на молитву.
Минута прошла въ безмолвномъ восторг. Торжественность ея еще увеличивалась раскатами дальняго грома, гроза пронеслась, но уходя, еще издали напоминала свою силу.
Косыя линіи дождя, бороздившія пространство, рдли. Все просвтлло и притихало…
Воцарялась чудная лтняя ночь, полная таинственныхъ силъ и звуковъ возрожденія всей природы къ новой жизни, подавленной было ревомъ пролетвшей грозы.
Вра все еще стояла забывшись, любуясь великими силами неба и моря, когда Арданинъ, побывавъ на своей недалекой рекогносцировк, вернулся, съ выраженіемъ ндоумнія на энергическомъ лиц и, переговоривъ шепотомъ съ хозяйкой, не слушая ея стованій и возгласовъ, обратился къ Вр Аркадьевн, говоря очень мягко, словно чувствовалъ себя виноватымъ.