Надэя. Незаконнорожденная

Примерно через час Тальян уже был готов приступить к делу. Верный своему обещанию, он застегнул на моей тоненькой шее тяжелый кожаный ошейник и запер его на железный ключ, свисавший с большого кольца на его поясе.

– Отлично!
– произнес он с довольной улыбкой, проверив ошейник на крепость.
– Теперь ты не ускользнешь в толпу с моим товаром, велониец. Эта маленькая девочка, которую ты так хорошо охранял всю дорогу, - отменный товар. Она принесет мне целое состояние в Антее! Мне заплатят за нее столько золота, что я смогу купить себе на старость большой дом и до конца жизни не буду знать нужды!

Увы, но нечто подобное я и предполагала. Переглянувшись со своим нянькой, я заметила вспыхнувший в его глазах гнев. Но Тальян уже успел отвернуться и не видел гневно сверкнувших глаз велонийца.

Как оказалось позднее, юраккешцы, если, конечно, их так можно называть, не считали рабов ценностью, за которую они бы боролись. Поэтому больше трех часов я наблюдала за лениво прогуливающимися местными жителями, в глазах которых читалась скука.

Рабства как такового здесь не любили, но почему-то так сложилось, что именно в Юраккеше был самый большой невольничий рынок. Для коренного жителя раб – это прежде всего дешевая рабочая сила. Если они и покупали невольника, то потом заставляли его отработать свою стоимость, а также расходы владельца на пищу, кров и одежду. Выгода от такой покупки, несомненно, была, но каждый, кто находился на помосте в качестве товара, молился, чтобы его купил юраккеш. И не мудрено, ведь порой это единственный шанс вернуть себе свободу.

Поведение Тальяна настораживало. Я уже знаю, подслушала разговор с его подельниками, что он приехал в Юраккеш избавиться от ненужного балласта в виде рабов-мужчин и приобрести здесь светлокожих, светловолосых и светлоглазых девушек, которые принесут ему большие прибыли на рынках Антея.

Четырех рабов и двух рабынь купили очень быстро, несмотря на послеполуденное время. сейчас шел ожесточенный спор на последнюю девушку, которая безучастно уперла свой взгляд на деревянные доски помоста. И не мудрено, что ее продажа так затянулась. Она очень красивая. Невысокая, худенькая, но все при ней.

Совершив сделку, Тальян вместе со своими дружками уселись на скамью в ожидании новых покупателей. Если там, в лесу возле родного для Надэи замка, он казался мне кротким с виду человеком, казавшимся таким нежным и трусоватым, то сейчас я впервые увидела его настоящее лицо. Хитрый, коварный и безжалостный.

Отвлекшись на свои думы, я не сразу заметила, как напряглось подо мной тело Дарка. В недоумении моргнула и осмотрелась вокруг. И не зря. Недалеко от нас, буквально в пяти шагах, стоял юраккешец и пристально разглядывал меня. Его взгляд был хмур и недоволен, а в глазах нет-нет, да виднелись всполохи едва гасимого гнева.

Радом с ним крутились двое покупателей, то и дело мешая ему как можно лучше рассмотреть меня. В конечном итоге он не выдержал. Не прошло и минуты, как он сделал шаг в сторону Тальяна, но опять-таки двое конкурентов за живую собственность преградили ему путь.

Растерявшись, юраккешец еще с минуту стоял, переминаясь с ноги на ногу. Видимо где-то глубоко внутри него шла нешуточная борьба за обладание мной. Наконец им было принято решение. Перехватив внимательный взгляд Дарка, он быстрым шагом подошел к нам ближе и спросил:

– Ты понимаешь кешшерский? Эта девочка продается?

Я ничего не поняла, но по интонации смогла догадаться, что мужчина спрашивал обо мне. Облокотившись о грудь своего няня, я с интересом стала рассматривать незнакомца. Высокий, смуглый, волосы черные, густые и волнистые, взгляд уверенный, но какой-то безжизненный что ли… Он был в брюках, похожих на шаровары и в белоснежной рубашке, что так сильно контрастировала с его цветом кожи.

Казалось бы, расслабленная поза Дарка не предвещала ничего плохого, но вот сидя на его коленях, я чувствовала, как буквально каждая мышца была натянута, будто тетива.

Он заторможенно кивнул и, словно покопавшись в памяти, вспоминая давно забытый язык, медленно произнес на понятном мне языке:

– Вы хотите купить девочку?

– Да. Она напомнила мне о дочери…, - запнулся он, но уверенно продолжил: - Прошлой весной умерла наш единственный ребенок и жена до сих пор не может оправиться после ее похорон. Эта девочка напомнила мне нашу Эллию.

Сердце Дарка бешено застучало под моей щекой. Лицо собеседника выглядело открытым и честным, да и то, что он перешел на саркотский, уже было большим для меня плюсом. К тому же я не чувствовала исходившую от него опасность, как от многих окружающих, о чем и поведала Дарку.

– Вы хотите купить эту малышку для своей жены?

– Все верно. Надеюсь, это девочка сможет разжечь искру жизни в моей любимой, что угасает с каждым прожитым днем.

Юраккешец тяжело вздохнул и на краткий миг погрузился в свои мысли. И тем неожиданней было услышать резкую смену в голосе и последующие за этим вопросы:

– Она твоя дочь? Сколько ты за нее хочешь?

Дарк обнял меня крепче, словно пытаясь защитить от всего мира.

– Нет, господин.

Затем он поманил к себе юраккешца, благо работорговцы были отвлечены новыми покупателями, и начал быстро говорить, понизив голос. По его словам, я поняла, что Дарк наконец решил избавиться от Тальяна, что не могло меня не радовать.

Тем временем Дарк продолжал быстро нашептывать черноглазому господину, то и дело воровато оглядываясь по сторонам.

– Мать этой девочки умерла, едва малышке исполнился год, а отец совсем недавно отошел к праотцам. Мачеха продала ее, чтобы присвоить себе наследство. Это дитя — дочь саркотского графа, господин. Во имя богов, господин, умоляю вас, купите эту девочку! Я был рабом ее матери, но теперь вольноотпущенник. Я буду служить вам за это столько, сколько понадобится, чтобы возместить убытки от ее покупки. Этот торговец, - кивок в сторону Тальяна, - хочет отвезти ее в Антею и продать какому-то развратнику!

По мере того, как Дарк рассказывал мою историю, брови юраккешца сдвигались к носу и хмурились с каждым услышанным им словом. Взглянув в его глаза, поняла, что он ни на мгновение не усомнился в словах моего охранника. Решив немного подыграть Дарку, я прикусила кончик языка, чтобы хоть так выдавить из себя так нужные сейчас слезы. Увы, но я никогда не умела плакать по щелчку пальцев и всю жизнь поражалась тому, как некоторым женщинам удается так легко расплакаться, казалось бы, на пустом месте.

По мере того, как одна слеза за другой скатились из моих глаз, менялось выражение лица юраккешца. Видимо и он достаточно хорошо знал, какими могут быть темные стороны человеческой природы.

Вид его стал грозным и решительным. Едва Дарк закончил свою пламенную речь, как он, оттолкнув других покупателей, он подошел к Тальяну и властно спросил:

– Цена этой девочки? – указал на меня пальцем юраккешец.

– Этот ребенок не продается, господин, - ответил Тальян.

Я заметила, как забегали его глаза то и дело останавливаясь на подельниках, ища у них поддержки. Но никто из них не пришел к нему на помощь. Более того, они словно пытались слиться с окружающей обстановкой, чем вызвали во мне смешок. Мысленно позлорадствовав, я лучезарно улыбнулась всем, кто на данный момент находился рядом.