Надежда для Бирюка

Бразды правления на кухне я брала редко, например, как сегодня, когда хотелось чего-то эдакого, особенного. Василиса же, при всей любви к готовке, вряд ли станет экспериментировать со скверной…

Из пятерых наших детей она росла самой верующей, чему мы не противились, как не противились способностям Лады, Вовы или желанию Кирюшки разобрать по винтикам новый велосипед.

Такая уж мы семья – все разные. Главное – дружная, любящая, понимающая.

– Уроки делаешь? – заглянула я в комнату Василисы, посмотрев, как та корпит над учебниками.

В этом году она решила, что хочет поступить в медицинский институт, и не на шутку взялась за учёбу, нагоняя упущенное в периоды, когда не горела энтузиазмом.

– Ага. Вечером тётя Люда позвала, – кивнула Василиса.

– За Кириллом в оба смотрите, – наказала я со смешком, заранее зная, что пострелёнок с двоюродным братцем, под предводительством Ромы, всё равно чего-нибудь отчебучат.

Скользнула взглядом по комнате старшей. Идеальный порядок, хоть кое-где, к моему облегчению, проглядывался дух подросткового бунтарства.

Какое-то время я всерьёз опасалась, что у Василисы ОКР – настолько удивляла её страсть к порядку. Оказалось, зря волновалась. Сказывалось воспитание, привычка, вложенная едва ли не с младенчества. Уклад жизни, в котором всё на строго отведённых местах, а труд – не повинность, а основа мировоззрения.

Такой же идеальный порядок был у Людмилы, у других староверов, у которых приходилось бывать по долгу службы и по дружбе.

И у Митрофана, конечно же. Касалось это не только дома, но и дел, мыслей, всей жизни. Что в итоге отлично сказывалось на мне, моих зачастую поспешных решениях, хаотичных желаниях, необдуманных поступках.

Муж обнаружил кнопку «стоп» в моём характере, урезонивал мой пыл, желание рвать, метать, бежать. Научил останавливаться перед стартом и включать голову. Оказалось – нужный навык.

Я же научила Митрофана ценить крошечные безуминки и маленькие радости. Находить удовольствие в лёгкости.

Показала, что вспыхивать порой полезно. В конце концов, если бы не мой характер, я бы не оказалась в этой точке, посредине бескрайней тайги, в селе на берегу полноводной сибирской реки.

Я зашла в нашу комнату, быстро переоделась, отправилась в кухню, в кои-то веки, решив оккупировать территорию. Самое трудоёмкое в приготовление кальмара – чистка. С опытом приходит навык, у меня же опыта не было, но я всё равно старалась, время от времени бросая взгляды в окно.

Митрофан чистил дорожку между калиткой, гаражом, баней и хозпостройками. Рома закончил колоть дрова, принялся играть в снежки с Ладой. У крыльца Вова с Кирюшкой лепили снеговика, рядом снежную крепость – по замыслу будущего архитектуры, конечно же. Вышла Василиса, принесла морковку для снежного человека и детское ведро в качестве головного убора.

После все сгрудились у ворот, глядя, как выезжает автомобиль Митрофана. Счастливо помахали мне рукой, уселись в салон, толкаясь, пыхтя и шутливо ругаясь, отправились к Людмиле.

Несмотря на разницу в образе жизни, наши дети любили бывать друг у друга, хорошо находили общий язык и весело проводили время.

Дом Людмилы был в относительной близости, здесь всё рядом на самом деле. Митрофан должен был вернуться почти сразу, но через полчаса его всё ещё не было.

Я покосилась в сторону телефона, решив, что пропустила сообщение. Ничего.

Нафаршировала несчастных кальмаров, уложила в сотейник, снова посмотрела на телефон. Ничего.

Вздохнула, отправилась в ванную, чтобы смыть следы рабочего дня, стояния у плиты и нервное напряжение.

У нас вообще-то пять лет свадьбы – значимая дата, а мужа где-то носит…

Я не думала о том, что Митрофан может злоупотребить моим доверием, завернуть к какой-нибудь заинтересованной даме – а жизнь показала, что таких немало, – тем более изменить.

Такого случиться не могло, потому что не могло. Аксиома, которая не нуждалась в доказательстве.

Измена – то, что не могло существовать в миропонимании моего мужа.

Но это не мешало мне злиться.

У меня кальмары эти дурацкие, за чистку которых не мешало бы награждать государственной премией, а награждателя где-то носит!

Покрутилась после ванны перед зеркалом, надела коктейльное платье, нанесла лёгкий макияж, ещё раз оценивающе оглядела себя.

Не стоило прибедняться: жизнь на свежем воздухе, отсутствие бытовых проблем и бесконечная любовь мужа благодатно сказалась на моей внешности.

Выйти замуж за своего любимого Бирюка-старовера оказалось лучшим решением в моей жизни!

Побежала вниз, на первый этаж, ступая босыми ногами по тёплым деревянным полам. Какое же счастье, на улице минус тридцать, метель, дома – тепло и уютно.

– Красивая, – услышала я, заскакивая в кухню.

Митрофан стоял у плиты, доготавливая задуманное мною блюдо. По помещению разносился аромат морепродуктов, специй, мужского парфюма и чего-то ещё…

Счастья?

– Выключишь через три минуты, – шепнул он, подойдя ко мне. – В гостиной всё накрыто, – оставил поцелуй у уголка губ и отправился наверх, тоже переодеться.

Через обозначенное время я зашла в ту самую комнату на первом этаже, где пять лет назад я осматривала маленького пациента с ветрянкой, ещё не зная, что он станет моим сыночком.

Со временем мы сделали из неё гостиную, и иногда – о, беда-огорчение для Людмилы, – туда перекочёвывали игрушки из детских комнат на втором этаже.

Овальный стол накрыт белоснежной скатертью, контрастный раннер, свечи, фарфор, музыка.

И когда только успел накрыть?

– С праздником, Надежда, – услышала я за свой спиной, одновременно почувствовав тонко-сладкий цветочный аромат.

– С праздником! – развернулась я на месте.

Наткнулась на пронзительный взгляд светло-голубых глаз, с расширяющимися чёрными зрачками и тёмной каёмкой на радужке, фиолетовой.

И огромный букет свежайших французских роз – ярко розовых, с клубничным отливом, – один бог ведает, откуда взявшихся в этих краях. Ближайший цветочный магазин в райцентре, да и там вряд ли можно найти подобную роскошь.

– Митрофан… – выдохнула я, забирая розы.

Вдохнула оглушающий аромат счастья, замерла, боясь поверить, что всё это – дом, семья, любящий муж, лучший отец моим детям, заботливый мужчина, фантастический любовник в лице одного человека со странным именем Митрофан – реальность.