Надо – значит надо!

И ещё я чувствую некоторую неловкость момента. Он словно ждёт, как я себя поведу на новом этапе отношений. Раньше он рассматривал меня, как один из многочисленных вариантов влияния на Брежнева, поэтому хотел со мной дружить. А сейчас он достиг высокого положения и мне стоит показать, что я это понимаю.

— У меня только десять минуток, — мягко говорит он, но смотрит жёстко. — Рассказывай, что у тебя за проблема.

Он бросает взгляд на майора, не понимая, зачем он здесь, но пока не спрашивает. Да, я сам расскажу.

— Никаких проблем нет, — широко улыбаюсь я. — Всё в полном ажуре. Просто хотел вас поздравить с ответственной должностью и пожелать всяческих успехов и достижений на благо нашей великой и могучей Родины.

— Серьёзно? Ну, спасибо. Приятно. Я тебя тоже поздравляю с возвращением.

— Благодарю вас, Михаил Сергеевич, — говорю я. — А это майор Белоконь Василий Тарасович. Я хотел его вам представить. Он кандидат на должность начальника «Факела».

— А старый начальник где?

— Старый переходит замом к Леониду Юрьевичу.

— Ну, что же, отлично. Только я, вроде, к вашим делам отношения не имею.

— Как же, Михаил Сергеевич, — киваю я с улыбкой. — Мне кажется, вы теперь ко всему имеете отношение. Без вашего ведома я бы не стал никаких важных решений принимать. Ни в какой из областей.

Откровенная лесть часто неплохо работает. Разумеется, нужно знать к кому её применять, если так можно выразиться, но тут вариант беспроигрышный. Горбач старается не подавать виду, но то что я не веду себя с панибратством старого знакомого, а безоговорочно признаю его право на верховенство над миром, добавляет мне очков, а ему уверенности. И простой человеческой радости.

— Майор Белоконь кадровый офицер, имеет боевые награды и ранения. Коммунист и, разумеется, патриот. Хорошо знает военную жизнь и психологию. Знает не понаслышке как работать с молодыми людьми. Я это могу безоговорочно подтвердить, поскольку сам служил под его началом на пограничной заставе.

— Вот видишь, — смеётся Горбач и его пухленькие щёчки разъезжаются в стороны. — Стало быть, ты не зря время провёл, не впустую. Как он служил, товарищ майор?

— Брагин? — отвечает Белоконь. — Хороший солдат. У нас, Михаил Сергеевич, задача реальная, боевая. Каждый воин глубоко осознаёт свою личную ответственность и тяготы и лишения службы принимает с гордостью. А у Егора Андреевича повышенное чувство ответственности, ну и уважение, авторитет. Все ребята очень расстроились, когда его отозвали. И офицеры с прапорщиками тоже.

— Очень приятно слышать такую характеристику, — кивает Горбачёв. — Мы Егора Андреевича тоже ценим. Ну, что же, товарищи, правильно сделали, что зашли и показались. Я рад, что у «Факела» будет боевой командир. Можете рассчитывать на помощь партии.

— Большое спасибо. Передавайте большой привет Раисе Максимовне.

— Да, — качает головой Белоконь, когда мы выходим. — Если постоянно надо будет так ублажать начальство, я пожалуй своё согласие не дам.

— Вы уже дали.

— Ну, я пока присматриваюсь, — пожимает он плечами. — Мне вот эти все чиновничьи штучки совсем не нравятся. Будто на должность столоначальника претендую. Гоголь и Салтыков-Щедрин, вместе взятые.

— Ладно, не беспокойтесь, это был нестандартный шаг в рамках политических мероприятий. Вам такое делать не придётся. Да и мне, надеюсь, нечасто.

Мне сейчас с Горбачом ссориться незачем. Мои условные союзники — Андропов и, с некоторой натяжкой, Чурбанов. Не такие уж они сильные сейчас. А со Злобиным вообще вопрос открытый. Хочет меня держать под рукой, но подальше ото всех. Типа, как в Наушках. Так что пусть Горби думает, что я человек лояльный и даже немного преданный. Видимость, что всё прекрасно, и у нас тут царит большая и чистая любовь, разрушать не надо.

Мы идём по длинному коридору с паркетным полом и ковровой дорожкой.

— Представляете, — говорю я, — в Лефортово тоже коридоры коврами устланы.

— Это ты к чему? — удивляется Белоконь. — Странные ассоциации.

— Да, это так, ни к чему. Просто вспомнилось вдруг.

Я останавливаюсь.

— Погодите немного, — киваю я. — Постоим, поговорим пару минуток.

— Чего?

— Про Зевакина хочу рассказать кое-что.

Белоконь хмурится, а я подробно рассказываю всю историю, произошедшую у нас с этим типом. И про Наташку, и про публикацию, и про увольнение. Когда описываю, как его отметелил, в глазах майора вспыхивает что-то вроде торжества.

— Но как он после такого убойного материала выкрутился? — скрежещет он зубами.

— У бати связи остались. Самого его турнули с должности, но сынка отмазать сумел в очередной раз. Я за ним не следил, думал, конец ему, а он пристроился в женский коллектив. И опять начальником. Хоть и небольшим, но начальником.

— Ган*он, — качает головой Белоконь. — И что ты предлагаешь?

— Предлагаю вам хорошенько всё взвесить. Поймите, чего вы хотите. В вопросе «закон или справедливость» я, с определёнными оговорками, выбрал закон. Так что перед законом, судя по всему, этот козёл чист. Ну, а что выберете вы, решать только вам. Я поддержу любое ваше решение. И помогу. Можете на меня рассчитывать. Если решите его… того… лучше сделать это, когда вас здесь не будет.

— Я подумаю, — кивает он.

— Хорошо. Я послезавтра уеду на несколько дней, так что вернёмся к этому вопросу после моего возвращения. А вы пока со Скачковым побудете. Поприсматривайтесь, что к чему. Если что-то будет непонятно, обязательно спрашивайте. В общем, начинайте входить в курс дела. Сейчас мы с вами заедем перекусим, а потом я вас в ГлавПУР отвезу.

В день вылета Злобин заезжает за мной сам, в сопровождении гэбэшной охраны. Парни усаживают меня в «Чайку» и остаются у подъезда. В этом есть, конечно, элемент неопределённости, но настаивать в этой ситуации на собственной охране смысла не вижу. Даже если они доедут со мной до аэродрома, дальше я, в любом случае, останусь один на один с Де Ниро.

Мы едем в Раменское. Злобин даёт мне мой загранпаспорт, сданный после возвращения из предыдущей поездки. Мы проходим проверку документов и двигаем на борт. О-па! Вот на ТУ-114 мне ни разу летать не доводилось. Живая легенда. Огромный, длинный, на высоких изящных ногах, с четырьмя винтами. Рекордсмен по надёжности, скорости, грузоподъёмности и чему-то там ещё.

На нём даже «Японские авиалинии» летали в своё время. Правда, сто лет назад, конечно. Теперь это уже ископаемый динозавр. Не удивлюсь, если последний из рода. Обычный белый, с синей полосой по борту и красным прямоугольником флага на хвосте. Конкретно этот борт числится за Министерством обороны.

Поднимаемся по трапу. За нами идёт ещё один человек в гражданке. Стюардессы нет, зато есть лётчики в военных комбезах и пятеро офицеров. Среди них один летун, пожилой генерал-майор, остальные все сухопутные. Ещё один генерал, и три полкана. Серьёзная делегация.

— Здравствуйте, товарищи, — приветствует присутствующих Злобин.

— Товарищи офицеры! — командует лётный генерал, и все встают и вытягиваются.

Звание у Де Ниро такое же и, более того, он в обычном гражданском костюме, однако должность требует проявить уважение.