Надо – значит надо!

— Давайте по-дружески, по-товарищески, — улыбается он своей самой располагающей улыбкой. — Где нам разместиться?

— Пожалуйста, выбирайте, Леонид Юрьевич.

Он оглядывается, осматривая салон. Начиная от десятого ряда и до самого хвоста проход заставлен деревянными ящиками, закреплёнными с помощью тросов. Какое-то оборудование, оружие — вряд ли.

— Ну вот здесь, — показывает Злобин на свободные места в первом ряду. — Если не занято.

Разумеется, не занято. Специально для него ряд оставили.

— Давайте знакомиться.

Мы знакомимся. Меня представляют, как помощника и переводчика с английского. Зачем Злобину переводчик с английского никто не спрашивает. А вот дядю со скучным лицом и большими залысинами, того, что поднялся по трапу следом за нами, Злобин представляет, как Николая Карловича Немчинова, ещё одного помощника. Такого я не знаю, не видел никогда. Ну, значит, познакомимся. Немчинов садится рядом со Злобиным, а я прохожу на пару рядов назад и пробираюсь к окну. С прицелом на то, чтобы вытянуться на три места и спокойно поспать.

Вскоре запускаются двигатели, заставляющие задрожать салон крупной дрожью. Шум от моторов идёт приличный. Но, тем не менее, самолёт классный. Всегда было интересно на нём пролететь. Хлопает дверь. К нам выходит один из членов экипажа.

— Ну что, товарищи, готовы?

— Готовы, сынок, — кивает генерал-летун.

— Тогда я пару слов скажу о маршруте. В пути у нас будет одна остановка. Примерно через два с половиной часа мы совершим посадку в Оленегорске, Мурманской области и дозаправимся. А оттуда уже напрямую полетим в Гавану. Время в пути от Оленегорска составит примерно одиннадцать часов. Может быть небольшая корректировка в зависимости от ветра. Пока, по нашим сведениям, ветер дует попутный, так что, может ещё и раньше прилетим. Ну что, разрешите взлетать?

Все смотрят на Злобина.

— Он сказал, поехали, — улыбается тот, и лётчик уходит.

Самолёт трогается с места, двигатели начинают реветь ещё сильнее, вибрации тоже усиливаются и мы переходим к разгону. Необычно, про ремни безопасности никто не сказал.

Самолёт взлетает, оставляя внизу быстро уменьшающиеся коробчёнки машин и зданий. Мощно. Офицеры оживлённо болтают.

А в поезде мелькали две колоды и нож,

Шмат сала, водка, голое колено…

Ножи и колоды, разумеется, не мелькают, а вот коньяк и, вполне возможно, сало появляются сразу после взлёта, вызывая ещё большее оживление. Мне никто ничего не предлагает, но я, собственно, и не претендую. Укладываюсь на трёх свободных местах. Края сидений немного врезаются в бока, но в принципе ничего. Жить можно. Я закрываю глаза и отрубаюсь.

В Оленегорске мы все остаёмся в салоне. Нам быстро доливают керосина, и самолёт снова взмывает ввысь. Члены экипажа раздают бумажные пакеты с сухим пайком. Раздаётся громкое шуршание и начинает пахнуть копчёной колбасой. Хороший паёк, надо посмотреть, чего там положили военным интуристам.

После еды разговоры и веселье стихают, и все медленно погружаются в анабиоз. Некоторые следуют моему примеру, располагаясь на свободных рядах, а прочие стойко и практически несгибаемо продолжают сидеть в своих креслах. Я опять засыпаю.

Когда я просыпаюсь в салоне звучит громкий храп, который в соединении с гулом моторов превращается в грозное оружие. Я сажусь и разминаю затёкшую шею.

— Выспался? — раздаётся рядом голос Де Ниро.

— Вроде, — киваю я. — А вы?

— Ну, так… Вздремнул немного.

Он присаживается рядом со мной, в кресло у прохода.

— Как настроение?

— В принципе ничего, — пожимаю я плечами. — За исключением одной маленькой детали.

— И какой же? — щурится он. — А, я знаю, можешь не говорить. Тебя интересует цель поездки?

— Именно так. Мне кажется немного странным, что вы ещё не поделились со мной этой информацией.

— Поделюсь, — кивает он. — Это не специально так вышло, не думай.

— Не сомневаюсь, — киваю я.

— Вот и хорошо. Сейчас не буду говорить, но как только прилетим, сразу всё объясню.

— А что это за Немчинов? — интересуюсь я.

— Помощник, — пожимает плечами Де Ниро. — Мне ведь надо будет ещё с кубинскими коллегами пообщаться. По официальным вопросам.

Он улыбается и подмигивает.

— Понятно…

В этот момент к нам подходит член экипажа и наклоняется к Злобину.

— Товарищ генерал-майор, у нас небольшое осложнение.

— Что такое? — хмурится Злобин.

— Ветер. Встречный поток и довольно сильный.

— И что? Значит прилетим позднее, чем надо?

— Ну… да, если топлива хватит…

— Что значит, «если хватит»? — очень серьёзно спрашивает Де Ниро.

— У нас сейчас расход увеличен из-за встречного ветра. Если бы он стих или, ещё лучше, изменил направление, тогда точно хватило бы. Но сейчас может не хватить. А если ветер усилится, тогда точно не хватит. Без вариантов…

— И что в таком случае делать? У вас же есть план?

— В таком случае можно дозаправиться в Нассау.

— Так это же… Там ведь американская база…

— Так точно. У них есть аэродром.

— Нам, офицерам ты предлагаешь приземлиться на территории американской базы?

— Они нас заправляют в подобных случаях. Это не проблема.

— Серьёзно? — злится Де Ниро. — А моя персона на территории американской базы — это тоже по-твоему не проблема?!

— Но других вариантов нет, товарищ генерал-майор…

— Есть другие варианты! Сбавляйте скорость, снижайте расход горючего и двигайте на Гавану. Никаких Нассау.

— Но это может быть единственным выходом, — качает головой лётчик.

— Отставить! Идём на Гавану!

21. Горсть земли родной на память

Лётчик мрачнеет, но больше ничего не говорит и уходит в кабину.

— Леонид Юрьевич немного странная ситуация, — чуть помолчав, замечаю я.

— В чём странность? — недовольно спрашивает он.

— Ну… даже и не знаю, как точнее описать… В том, например, что этот авиалайнер не приспособлен к посадке на воду. Да и, если ветер сильный, может быть волнение на поверхности.