Наемник (Тени Солнца)

— Кто-то же должен был остаться, Уолли, — сказал Андрэ.

— Ага. Ты заметил — кто? Все время мы с тобой! Ребята из высшего общества держатся вместе, они друг за друга постоят, уж поверь мне. — Хендри снова уставился в окно купе. — Солнце почти село, а жарит так, что хоть яйца запекай. Выпить хочется. — Он расшнуровал ботинки, стащил носки и с отвращением стал разглядывать свои ступни, теребя кожу между пальцами ног. — От этой жары опять грибок появился. У тебя мазь еще осталась, Андрэ?

— Да, сейчас. — Он достал из рюкзака тюбик и пересел к Хендри.

— Намажь, — потребовал Уолли, подставляя ему ноги.

Андрэ положил его ступни к себе на колени и принялся за работу. Уолли зажег сигарету и выдохнул дым вверх, к потолку, наблюдая, как он растворяется в воздухе.

— Черт, выпить хочу. Пива в запотевшем бокале с вот такой шапкой пены. — Он показал четыре пальца. Потом приподнялся на локте и стал пристально смотреть на Андрэ, который втирал ему мазь между длинными цепкими пальцами ног. — Ну что?

— Почти все, Уолли.

— Как там?

— Не так плохо, как в прошлый раз, даже не мокнет.

— Жжется, как я не знаю что, — сказал Уолли.

Андрэ не ответил, и Уолли пнул его свободной ногой в ребра.

— Ты слышал, что я сказал?

— Да, ты сказал, что жжется.

— Отвечай, когда я с тобой говорю. Я ж не сам с собой.

— Прости, Уолли.

Уолли проворчал что-то и умолк.

— Я тебе нравлюсь, Андрэ? — помедлив, спросил он.

— Ты же знаешь, что да, Уолли.

— Мы ведь друзья, Андрэ?

— Конечно, Уолли.

На лице Уолли скука сменилась лукавством.

— Ты же не против, если я прошу что-нибудь для меня сделать — например, помазать мне ноги какой-нибудь дрянью?

— Я не против… Мне приятно, Уолли.

— Приятно, да? — У Хендри зазвенел голос. — Тебе приятно это делать?

Де Сурье испуганно посмотрел на него.

— Я не возражаю… — Его глаза цвета расплавленной карамели не отрывались от узких монгольских щелочек на лице Уолли.

— Тебе нравится меня трогать?

Андрэ перестал втирать мазь и нервно вытер руки о полотенце.

— Я спросил, тебе нравится меня трогать? Ты хочешь, чтобы и я когда-нибудь тебя потрогал?

Де Сурье попытался встать, но Уолли, стремительно выбросив вперед руку, обхватил его за шею и прижал к койке.

— Отвечай, черт подери, нравится или нет?

— Больно, Уолли, — прошептал Андрэ.

— Позор, какой позор!

Хендри с ухмылкой передвинул руку на плечо де Сурье и больно сжал.

— Уолли, прошу тебя… — захныкал Андрэ, извиваясь.

— Тебе ведь нравится, да? Ну, давай, скажи.

— Хорошо, да, нравится. Больно же, Уолли!

— А теперь расскажи мне, у тебя когда-нибудь было? Ну, по-настоящему?

Уолли уперся тяжелым коленом в хрупкую спину Андрэ.

— Нет! — закричал Андрэ. — Нет. Пожалуйста, Уолли, не убивай меня.

— Врешь, Андрэ. Нехорошо.

— Ладно, вру.

Андрэ попытался повернуть голову, но Уолли сильнее вдавил его лицом в койку.

— Расскажи мне, куколка.

— Всего один раз, в Брюсселе.

— Кто же тот негодяй?

— Мой начальник. Я на него работал. У него было экспортное бюро.

— Так он тебя выкинул, куколка? Он тебя выкинул, когда ты ему надоел?

— Нет, ты не понимаешь! — вскричал Андрэ с внезапной горячностью. — Он обо мне заботился. У меня была собственная квартира, машина, все. Он бы меня не бросил, если бы не… Если бы не… Так получилось. Клянусь, он… он любил меня!

Уолли насмешливо фыркнул.

— Любил тебя! Сейчас умру от умиления! — Он запрокинул голову, задыхаясь от хохота, и только секунд через десять выговорил: — Так что же случилось между тобой и твоим верным возлюбленным? Что же вы не поженились, не свили уютное гнездышко, а?

Под впечатлением от своего чувства юмора Уолли согнулся от смеха.

— Началось расследование. Полиция… Ой, больно, Уолли.

— Давай рассказывай, мамзель.

— Полиция… У него не было другого выхода. Он на высокой должности, скандал разрушил бы его карьеру. Для нас никогда нет выхода. Все бесполезно… Счастья нет.

— Хватит вздора, куколка. Давай по делу.

— Он нашел мне работу в Элизабетвиле, дал денег, оплатил перелет. Он обо мне заботился, даже сейчас иногда пишет.

— Вот действительно история о настоящей любви, хоть рыдай. — Тон Уолли переменился, стал жестче. — Запомни, куколка, и запомни хорошенько: гомиков я не люблю. — Он сильнее стиснул пальцы, и де Сурье вскрикнул от боли. — Вот послушай, когда я учился в исправительной школе, один гомик хотел меня пощупать. Однажды в душевой я подошел к нему с бритвой, обычной бритвой фирмы «Жиллетт». В соседних кабинках мылись еще двадцать парней, орали и пели. Он тоже заорал, словно на него полилась холодная вода. Никто не обратил на него внимания. Он хотел стать женщиной, и я ему помог, — хрипло продолжил Хендри, смакуя подробности прошлого. — О… кровь…

Андрэ всхлипывал, вздрагивая всем телом.

— Я не буду… Пожалуйста, Уолли. Просто не мог удержаться. Один раз только. Пусти…

— Может, тебе тоже помочь?

— Нет, — завизжал Андрэ.

Хендри потерял к нему всякий интерес, разжал пальцы и, оставив де Сурье лежать на койке, стал натягивать носки.

— Пойду выпью пива. — Он зашнуровал ботинки и встал. — Запомни, — мрачно процедил он, — со мной такие шутки не пройдут, пижон.

Он взял винтовку и вышел в коридор.

Бусье на террасе гостиницы беседовал с подчиненными.

— Где капитан Керри? — спросил Хендри.

— Уехал в миссию.

— Когда?

— Примерно десять минут назад.

— Хорошо, — ответил Уолли. — У кого ключи от бара?

Бусье замер в нерешительности.

— Капитан приказал держать бар закрытым.

Уолли снял с плеча винтовку.

— Не серди меня, дружище.

— Сожалею, monsieur, но я должен подчиняться приказам капитана.

Минуту они стояли, глядя друг на друга. Бусье не думал сдаваться.

— Как хотите, — сказал Уолли, вразвалочку направился к двери в бар и пнул ее ногой.