Наемник (Тени Солнца)

— Черт, вот веселье-то будет, — оскалился Уолли в предвкушении. — Если повезет, наберу себе мешок ушей.

Он вышел за Раффи в коридор, а Брюс лег на койку и снял каску. Закрыв глаза, он снова увидел Бусье и его жену. Они стоят рядом на платформе, которая катится вниз по склону. Он увидел испуганных женщин и де Сурье — без каски. Андрэ смотрит на него своими большими бархатистыми карими глазами.

Брюс застонал. Почему всегда страдают добрые, невинные, слабые?

Стук в дверь заставил его очнуться. Он сел.

— Да?

— Добрый день, Брюс. — Вошла Шермэйн с походным металлическим ящиком в одной руке и двумя кружками в другой. — Обед.

— Уже? — Брюс взглянул на часы. — Ничего себе, второй час.

— Голодны?

— Завтрак был тысячу лет назад.

— Вот и хорошо, — сказала она и, разложив столик, стала расставлять плошки.

— Пахнет вкусно.

— Я экстраординарный шеф-повар. Мой гуляш обожают все коронованные особы Европы.

Оба были голодны, поэтому ели молча, один раз с улыбкой переглянулись и продолжили трапезу.

— Очень вкусно, — наконец выдохнул Керри.

— Кофе, Брюс?

— Не откажусь.

Наполняя его кружку, она спросила:

— И что теперь?

— В смысле что будет теперь, когда мы одни?

— А вы скоропалительны, monsieur. Я имела в виду, как мы отсюда выберемся?

— Я принял ваше предложение: занять средства передвижения у генерала Мозеса.

— Шутите, Брюс!

— Нет, — сказал он и кратко объяснил свой план.

— Это же опасно! Вас могут ранить!

— Только избранные умирают молодыми.

— Вот поэтому я и волнуюсь. Пожалуйста, останьтесь целы. Если вас ранят, я этого не перенесу, — побледнев, сказала Шермэйн.

Брюс быстро подошел к ней и, наклонившись, поднял ее на ноги.

— Шермэйн, я…

— Нет, Брюс. Ничего не говорите.

Она закрыла глаза, сомкнув густые черные ресницы. Поднявшийся подбородок открыл длинную стройную шею, дрогнувшую под губами Брюса. Шермэйн тихо вздохнула, прижалась к нему всем телом, а рукой обняла его голову, лаская волосы.

— Брюс… Мой Брюс. Пожалуйста, уцелей. Не позволь им ранить тебя.

Сгорая от желания, его губы жадно двигались вверх и встретились с ее ищущими губами — розовыми, не испачканными помадой. Они раскрылись под давлением его языка. Прохладный кончик ее носа упирался ему в щеку. Его рука поползла по ее спине и обняла шею — тонкую гибкую, с нежным шелковистым пушком за ушами.

— Ах, Брюс… — выдохнула она.

Другая его рука скользнула вниз, лаская круглые выпуклости ее ягодиц, и подтянула ее тело к себе. Шермэйн ахнула, почувствовав сквозь одежду его мужскую плоть.

— Нет, — тихо вскрикнула она и попыталась высвободиться, но он держал ее, пока она снова не расслабилась. — Non, non.

Ее губы были приоткрыты, и язык трепетал от прикосновений его языка. Рука, обнимавшая ее шею, рванулась вниз и высвободила концы ее рубашки из пояса джинсов, затем скользнула вверх, поглаживая впадинки у позвоночника. Шермэйн затрепетала, прижимаясь к Брюсу. Ее нежная бархатистая кожа, обтягивающая упругую плоть, ямка между лопатками и подмышки с шелковистым пушком — все наполнило его возбуждением и восторгом. Он быстро обхватил ладонью маленькую грудь с мягким соском, твердеющим от его прикосновений.

Теперь Шермэйн сопротивлялась всерьез, колотя его кулачками по плечам и отворачивая лицо. Усилием воли он остановил себя и ослабил объятия.

— Нехорошо, Брюс. Ты так скоро начинаешь шалить.

Щеки девушки пылали, голубые глаза потемнели. Губы, все еще влажные от поцелуев, обиженно дрогнули.

— Прости, Шермэйн, — хрипло ответил Керри. — Я не хотел тебя напугать. Не знаю, что со мной случилось.

— Ты очень силен, Брюс. Нет, я не испугалась. Ну может, совсем чуть-чуть. Просто я боюсь твоих глаз, когда они смотрят, но не видят.

«Ну и хорош же ты, — упрекнул он себя. — Брюс Керри, нежный любовник. Брюс Керри, тяжеловес с могучими кулаками».

У него подгибались ноги, и дыхание еще не выровнялось.

— Ты не носишь бюстгальтер, — сказал он не подумав и тут же пожалел. Но она рассмеялась, мягко и хрипловато.

— Думаешь, надо, Брюс?

— Нет, я не то хотел сказать… — запротестовал он, вспомнив маленькую упругую грудь. Запутавшись в словах, он замолчал, пытаясь успокоить дыхание и справиться с дурманом страсти.

Шермэйн внимательно посмотрела ему в глаза.

— Теперь ты опять видишь. Может быть, я позволю тебе меня снова поцеловать.

— Пожалуйста, позволь, — попросил он, и она прижалась к нему.

«Давай-ка понежнее, дружище Брюс», — подумал Керри.

Дверь купе с треском распахнулась, и они отскочили друг от друга. На пороге стоял Уолли Хендри.

— Так-так-так. — Маленькие пронзительные глазки уже все изучили. — Прекрасно!

Шермэйн одновременно запихивала рубашку в джинсы и пыталась пригладить волосы.

Уолли осклабился:

— Я всегда говорил, что после обеда — самое оно. Способствует пищеварению.

— Чего тебе? — рявкнул Брюс.

— Нет сомнений в том, чего надо тебе, — сказал Уолли. — И похоже, что ты уже почти получил что хотел.

Он медленно обшарил Шермэйн глазами — от талии до лица.

Брюс вытолкнул Уолли в коридор и вышел следом.

— Так чего тебе? — повторил Керри.

— Раффи хочет, чтобы ты проверил его приготовления, но я ему передам, что ты занят. Если хочешь, можем отложить бой до завтрашнего вечера.

Брюс нахмурился.

— Передай ему, что я буду через две минуты.

Уолли прислонился к двери.

— Ладно, передам.

— Чего ты ждешь?

— Ничего.

— Убирайся! — зарычал Брюс.

— Ладно-ладно, смотри не запутайся в трусах, пижон.

Хендри медленно пошел по коридору.

Шермэйн стояла на том же месте, в глазах блестели злые слезы.

— Свинья. Грязная свинья.

— Он не стоит твоих слез.

Брюс попытался обнять ее, но она отшатнулась.

— Я его ненавижу. Он все портит, во всем видит грязь.