Накафельные рисунки
Шрифт:
— Поехали… Ну, как тебе местечко? Нравится?
Жорик заскромничал:
— Да, но не мое это место. Это для большого политика.
— Ты прав, мой дорогой, прав, — как от нового анекдота засмеялся Юрий Вячеславович и указал водителю, — Притормози-ка на углу площади.
Когда автомобиль остановился, губернатор, все еще улыбаясь, кивнул:
— Жорик, открой окошко. Помаши своему народу ручкой…
Желание начальника — закон. Жорик также с улыбкой опустил затемненное стекло. И ничего не увидел.
Увидела его жена. По телевизору, прервав сериал, показали срочный репортаж с места события:
— Совершено
ГДЕ ЖИВЕТ ПОЛУСУКИН?
Четырнадцать пакетов я разнес без проблем. А вот c пятнадцатым произошла заминка. Хотя на первый взгляд, все с ним было в порядке. Четко надписанное название улицы. И номер дома. Но вот дальше… Какой номер квартиры значился, точно сказать было невозможно. Рука заполняющего адрес, видимо, дрогнула по какой-то причине и вывела такую загогулину, что принять ее можно было и за «16», и за «76», и за «146», и даже за «24» или просто за «8».
Вертел я в руках чертов пакет и вздыхал:
— Намаюсь…
Так оно и вышло. Сунулся в шестнадцатую:
— Здесь живет… э-э…, — глянул на пакет, — …гражданин Полусукин?
— Нет, — машет головой барышня, — Полусукиных не держим…
— Извините, — откланялся я.
В семьдесят шестой ответили из-за двери, не открывая:
— Не проживали здесь таковские никогда…
Сто сорок шестую распахнул огромный верзила:
— Чего тебе?
Я выпалил:
— Здесь живет гражданин Полусукин?
Морда верзильного громилы покраснела:
— Что ты сказал?…
— Понял, — быстренько сдал я задом на лестницу.
В двадцать четвертой почесали репу:
— Вы извините, мы недавно тут живем и соседей знаем плохо. Может кто из них, конечно, и Полусукин…
В восьмой задумались:
— А, ведь, верно — живет где-то…
Через час квартиры, номера которых были хоть сколько-нибудь похожи на ущербное число, закончились. И мне ничего не оставалось, как пойти по всем этажам подряд:
— Здесь живет гражданин Полусукин?…
— Здесь живет гражданин Полусукин?…
Никто не признавался. А в одной из квартир вообще возмутились:
— Посмотрите на часы. Ну, кто так поздно Полусукиных ищет?…
Спал я в ту ночь плохо. Впервые это было, чтоб пакет вручил не вовремя.
И снился мне начальник вопиющий:
— Ты Полусукиным не прикрывайся…
И грозная комиссия припечатывающая:
— За Полусукина ответите…
И я все бегал и бегал по этажам, и кричал:
— Где живет Полусукин?…
— Где живет Полусукин?…
— Где жи-вет По-лу-су-кин?…
ТАКСА, КРОШКИ И СЛЕДЫ
Я привычно распахнул дверь в свою квартирку. Разулся, разделся, зашел в ванную. Намылил руки и оторопел: на кафеле возле крана, по бокам самой раковины чернели разнокалиберные точки, как будто здесь уже кто-то умывался — кто-то очень грязный и весьма неаккуратный.
Я выскочил в комнату. Заглянул на кухню, на балкон. В квартире никого не было. И входная дверь была цела. Но на кафеле и раковине упрямо чернели засохшие брызги.
Утром перед
работой у меня не могли быть такие грязные руки. Да и чтобы я мыл их вот так, брызгая, и потом не убрав за собой? Я внимательно осмотрел квартиру. Деньги, телевизор, более-менее ценные вещи — все оказалось на своих местах. И я сказал себе:— Значит тот, кто приходил, не был вором, — и дополнил, — и может быть вообще не приходил…
Сел в кресло:
— Что ж со всеми случается… Может, утром над чем-нибудь так задумался, что забыл?… Может, заболел?… Или может быть…
В течение вечера одно предположение сменялось другим. Но ни на одном из них я так и не остановился окончательно.
Утром вчерашняя история показалась мне забавной. Тем не менее, умывшись, я тщательно проверил, не осталось ли брызг по бокам раковины и на кафеле. Вернувшись же после работы постоял некоторое время под дверью, прислушиваясь: нет ли кого в квартире. Потом осторожно вошел.
Быстро заглянув в комнату, кухню и на балкон, сунулся в ванную. Никаких брызг, никакой грязи. И как будто камень упал с моих плеч. Насвистывая «Марш Мендельсона», я разделся, умылся, двинул на кухню ужинать. Весело разогрел супчик, поставил тарелку на стол. И оторопел: скатерть украшала россыпь хлебных крошек во главе с подсохшей колбасной шкуркой. Я огляделся: все на кухне было в порядке. Только крошки и шкурка. Но я же не мог оставить их утром на столе? Тем более, что давно не покупал никакой колбасы. Только сыр.
Перед сном, основательно подумав, припер входную дверь лыжной палкой. И полночи ломал себе голову. И, конечно же, не выспался. Но перед уходом на работу не забыл начисто вытереть стол.
Вечером я оторопел уже прямо на пороге. От него вглубь моей квартиры вели чьи-то грязные следы.
— Хватит, — сказал я себе и взялся за телефон, — сейчас вызову милицию и покончим с дурацкими визитами…
Но набрав первую же цифру, медленно опустил трубку:
— А что я им скажу? Что ко мне кто-то приходит. Ничего не ворует, оставляет брызги, крошки, следы? Они же меня к психиатру направят… Нет, прежде надо хорошенько подумать…
Кто мог войти? Жены у меня не было и нет. Родственников и друзей, можно сказать, тоже. Женщин я сюда приводил очень редко и ключ никому из них никогда не давал. Конечно, можно предположить, что пока я был в ванной или спал, кто-то из этих подруг сделал слепок с ключа. И является теперь некая особа, досаждает мне из-за того, что мы расстались когда-то. Но это глупая версия, глупая… А мастера, что делали ремонт лет пять-семь назад? Но почему пришли только сейчас? И главное зачем? Тоже неумно…
— Поменять замок, — родил я наконец гениальную мысль, — вызову с утра слесаря, и все кончено…
На ночь подпер входную дверь двумя лыжными палками. Проснувшись же, сразу взялся за телефон. Меня спросили:
— Завтра вечером вас устроит?
— Нет, сегодня вечером.
— Сегодня слесаря нет: один еще в отпуске, другой приболел. Только завтра.
Я вздохнул и подумал, что еще одну ночь переживу уж как-нибудь:
— Ладно, давайте завтра вечером…
Вернувшись с работы и открыв дверь, я почувствовал, что в квартире кто-то есть. После недолгих поисков обнаружил пришельца: на кухне под столом сидела рыжая такса. Рядом с ней стояли две пустые миски.