Накануне

– А Совет?
– перебил Иван.

– Совет?
– строго сказал Чхеидзе и нахмурил косматые брови.
– У Совета довольно своей работы, местной работы: вы еще не читали газеты? А в отношении общей, государственной политики, как орган революционной демократии, Совет есть контроль над буржуазным правительством.

– Не власть, стало быть?

Как будто несколько смутился Чхеидзе:

– Почему не власть?

– Значит, две власти у нас?
– Мартьянов качнул головой.
– Что-то я не пойму, как это на одном месте двоим сидеть.

– Не на одном месте, - блеснул глазами, внезапно раздражившись, Чхеидзе.

– А рядом! Вы это слово можете понимать: рядом!

И решительным на этот раз шагом, серединою коридора, он быстро засеменил дальше. Иван засмеялся.

– "Можете понимать"... Так вразумлять будете, как вчера и нынче, круглый дурак, и тот поймет, что к чему... Ай, и будет же вам! Пойдем опять во фракцию, что ли? Может быть, товарищ Молотов или хотя б товарищ Василий подошел.

Глава 51

Приказ No 1

До Исполнительного, однако, не дошли. По пути, засекая дорогу, взгремели от главного входа "Марсельезою" трубы. В полуциркульном не протолкаться, и Екатерининский зал весь заполнен солдатами и матросами в строю, винтовки у ноги. За колоннами, на галерее, что идет вдоль дальней стены, стоял тучный и осанистый человек с налитым кровью толстым лицом, бугристым, свисающим носом. Иван покрутил головой. Опять Родзянко. И опять солдатам говорит: вчера целый день так - прямо не слазил. Как подойдут солдаты - он уже тут как тут. Небось к рабочим не сунется. А норовит загнаться между ними и солдатами клином, - благо, солдат в политике пока что разбирается плохо: зубы заговорить ему - не столь хитрое дело... эдаким вот... осанистым. Я сам, дескать, бывший преображенец.

Перед Родзянкою, салютуя обнаженной шашкой, в мундире с красным, золотом шитым воротником, красными, с золотыми петлицами, обшлагами молодой офицер. Офицер говорил, напрягая срывающийся от старания голос:

– Еще со времен императрицы Елизабет Первой, которую в 1747 году возвели на престол штыки Преображенской гренадерской роты, штыки разгульных и славных лейб-компанейцев, мечта о народной свободе стала славной традицией нашего Преображенского полка. Из века в век горела над Преображенским полком звезда свободы. И так до нашего времени донесли преображенцы мечтательную тоску по ней и одни из первых пришли на ее волнующий зов.

– Сволочь!
– сказал под самым ухом Ивана негромкий, сдержанный голос.
– На Полицейском мосту третьего дня самолично по народу стрелял: я эту морду по гроб жизни не забуду... И солдаты все - с Миллионных казарм: самые царские телохранители... А сейчас, смотри, каким соловьем заливается... "Народная свобода". Пойдем, товарищи, сейчас Родзянко квакать будет: видите, уже живот раздул. Еще его слушать!

Действительно, слушать нечего. Стали пробираться дальше сквозь толпу, к левому коридору.

И опять не дошли. Топыря черную широкую бороду, набежал Соколов. За ним спешила целая толпа солдат разных полков. Он ухватил за руку Мартьянова.

– На ловца и зверь бежит! Только что видел Чхеидзе: президиум Исполкома постановил: в виде почетной награды включить в состав бюро Солдатской секции весь бывший штаб восстания. Сейчас закончилось организационное заседание... Специальной комиссии, - он оглянулся на солдат, - поручено исключительной ответственности дело. Вы нам будете особенно полезны, товарищ Мартьянов. Идемте.

Он завернул в ближайшую пустую комнату и сел на единственный, у стола стоявший стул. Солдаты обступили кругом. Среди них много оказалось Мартьянову знакомых: Марков, Адамус, Ивасенко. Мартьянов пожал Маркову руку.

– Ты что ж это волынцев Кирпичникову уступил?

Марков пожал плечом:

– Он старший унтер-офицер; ему было и команду принимать, по званию, когда рота выходить решила. А не все равно?

– Да все равно, конечно, по сущности, - согласился Мартьянов. Однако досадно: Думский комитет о нем, я краем уха слыхал, специально печатать будет: будто он - всему делу начало.

– А не все равно?
– повторил Марков. И опять пожал плечом.

Соколов постучал пером по чернильнице.

– Приступаем, товарищи! Работа секции предстоит огромная, товарищи: охватить все стороны солдатской жизни, заложить основы новой - народной армии, в соответствии с новым, свободным строем...

– Новым?
– перебил один из солдат.
– А где он, новый? Что вчера Родзянко делегациям целый день кричал? "В казармы назад, по-прежнему слушаться офицеров".

Со всех сторон поддержали:

– Я нынче в комиссию военную ихнюю к полковнику Энгельгардту сунулся насчет солдатских прав, так он меня так шуганул... держись только...

– А насчет сдачи оружия приказ? Знаем мы, что такое оружие сдать. Я, можно сказать, и самую жизнь узнал с того только часу, как в разум взял, что винтовка - не царская, а моя.

– Тише, товарищи!
– крикнул Соколов.
– Товарищ Марков, вы ж депутат, доверенный, государственной важности дела будете решать... Нельзя ж так! Надо в порядке, с толком... О приказах и прочем на собрании говорили достаточно, незачем повторять. Для того и учреждается Солдатская секция, чтобы взять солдатскую жизнь в собственные солдатские руки. Об этом нам и надо сейчас составить сообщение.

– Сообщение?
– переспросил Мартьянов и переглянулся с Иваном и Марковым.
– Сообщение - дело десятое: это ж так, к сведению будет только. Приказ надо отдать по всем войскам.

– Приказ?
– поднял глаза на Мартьянова Соколов, и в голосе прорвались скрипучие нотки.
– Круто берете, товарищ Мартьянов. С момента переворота, с победою революции, Россия стала доподлинно правовым государством. На каком законном основании Совет депутатов будет отдавать приказы по армии?

– А кому еще отдавать, если не Совету?
– вспылил Мартьянов.
– Кому солдат подчиняться должен? Князьям и Родзянкам, что ль...

– Правильно!
– дружно подхватили солдаты.
– Пишите, товарищ Соколов. Вы ж так и обещали, когда сюда шли: мы будем говорить, а вы записывать. Пишите: приказ No 1 - чтоб с военного начальства приказами не путать. У нас свой счет будет.

Соколов пододвинул лист бумаги. Ресницы помаргивали: он напряженно и торопливо соображал. Но депутаты, нетерпеливо теснясь, уже налегали на стол так, что трещали толстые его дубовые ножки.

– Приказ No 1, - продиктовал Мартьянов, следя за рукой Соколова, медленно макнувшего в чернила перо.
– О солдатских правах, солдатском устройстве и воле. В первый пункт: "Воинские части подчиняются Совету Рабочих и Солдатских Депутатов".