Наледь
Шрифт:
– Н-да.
– Мясников встал из-за стола.
– Вот что, сегодня же свяжитесь с проектными отделами и немедленно создайте комиссию. Пусть хорошенько займутся этим делом. А выводы доложите мне.
– Слушаюсь, - сказал Пилипенко.
Мясников провожал посетителей до двери. Прощаясь с Вороновым, он задержал его руку.
– Ну как, строптивый? Доволен?
– Разумеется, - ответил Воронов.
– Вот так... Разберем, уладим.
В приемной Зеленин тронул Воронова и Дубинина:
– Смотрите, Синельников!
Главный инженер сидел возле стола и что-то на ухо нашептывал сухопарой секретарше. Она вытягивала
– Ну, а теперь и по маленькой пропустить не грешно, - сказал Воронов, беря под руку Дубинина и Зеленина.
– Пошли в гостиницу!
– Не с чего веселиться, - возразил Дубинин.
– Мне, по крайней мере.
– Чего это вы нос повесили, Михаил Титыч?
– Видал, как Мясников посмотрел на меня, когда узнал, что я не инженер, - сказал Дубинин.
– То-то и оно. А мне совестно: сидишь как чучело. Ведь это мое дело разбирать - кто прав, кто виноват. И где поселок строить, где не строить... Но у меня багаж не тот. А на одном старании далеко не уедешь. Того и гляди, шею сломаешь и себе, и другим. Вот так-то. Ступайте пейте. А я в крайком схожу, в промышленный отдел. Попрошусь, чтобы освободили... С меня хватит!
– Но ведь мы вас избирали, - сказал Зеленин.
– Ничего, переизберете.
– Дубинин насупился и тяжело, грузно пошел на выход.
– Черт возьми!
– развел руками Воронов.
– Товарищи называются. Неужто и ты мне не составишь компанию? Ведь это законное торжество... как фронтовые сто граммов. Мы их взяли с бою...
– Погоди веселиться. Смотри не прослезись, - сказал Зеленин.
– Не нравится мне этот Пилипенко.
17
Комиссия была создана на другой же день под председательством Пилипенко и немедленно выехала на рудники. Делом этим заинтересовалась краевая газета, и к работе комиссии подключился ее собственный корреспондент Терехин.
Лукашин потребовал от Воронова письменного объяснения о причине простоя на рудниках. Воронов подал ему рапорт. В нем написал он и про горнорудничный поселок, и про массивы-гиганты, доказывал, что наблюдаются непроизводительные резервы и что отставание жилищных объектов ничем не оправдано. Синельников окрестил это заявление поклепом на весь коллектив и требовал строго наказать Воронова. Поговаривали, что сам Пилипенко остался очень недоволен резкостью Воронова. Корреспондент Терехин вернулся с рудников, прочел вороновский рапорт и явился к Лукашину.
– Здравствуйте, Семен Иванович!
– шумно приветствовал он Лукашина от самого порога и, размашисто пройдя через кабинет, журавлем перегнулся над столом, с улыбкой выкинул руку.
Лукашин слегка приподнялся.
– Привет, привет советской печати! Садитесь. Чем могу служить?
– Да вот очерк собираюсь написать о вас, - сказал Терехин, усаживаясь в кресло.
– Вы на счету, так сказать, примерного руководителя.
– Ну, что вы, деятель! Какой я примерный руководитель? Так, стараемся по малости.
– Как у вас с планом в этом месяце?
– В целом неплохо. Но участок Воронова не выполняет.
– Воронова?
– удивленно спросил Терехин.
– Вот оно что! А я только что читал его заявление о неполадках на стройке.
– А что же тут думать? Я начальник... Вы послушайте, что об этом говорит коллектив.
В кабинет неслышно вошел предупрежденный секретаршей Синельников.
– Петр Ермолаевич!
– сказал Лукашин Синельникову.
– Вот корреспондент интересуется заявлением Воронова.
– Заявлением Воронова?
– переспросил Синельников.
– Да. Это интересно и, по-моему, важно!
– воскликнул Терехин, поздоровавшись.
– Вы можете сказать что-либо поподробнее об этом?
Синельников отошел на два шага в сторону, заложил руки за спину и озабоченно потупился.
– Видите ли, я в этом деле, так сказать, лицо заинтересованное, - начал он, смущенно улыбаясь.
– Мне трудно быть объективным, но я постараюсь. Воронов - человек новый в нашем коллективе, и вполне понятно, что многое видится ему в ином свете. Это - нормальное явление. Было бы более странным, если бы все непривычное для него он принимал безоговорочно. Ну-с, ближе к делу. Воронов решил, что мы быстрее можем двинуть жилье. Он отжал кое-какие резервы, попросил еще техники. Мы дали. Пожалуйста, как говорится, ему и карты в руки! Но эффект получился не тот. Он распылил людей и, попросту говоря, не выполнил плана. Вы понимаете, разумеется, что не можем мы по примеру Воронова снимать людей с основных производственных объектов и ставить на жилье. Мы просто оголим участки и завалим план.
Терехин сделал несколько пометок в блокноте.
– Собственно, Воронов на этом и настаивает в своем заявлении. Судите сами!
– Да, интересно... Ну, а насчет рудничного поселка?
– Терехин смотрел на Синельникова.
– Несколько месяцев управление совнархоза и мы - проектировщики выбирали место для рудничного поселка. Чем мы руководствовались? Естественно, близостью к рудникам, а стало быть, малыми затратами, связанными с перевозкой рабочих. А Воронов предлагает вернуться к старому проекту. За пятнадцать километров возить горняков на работу! И это называется создать удобства! А с какими расходами будут связаны перевозки? Они в копеечку будут обходиться государству. Тут, видите ли, еще одно обстоятельство следует учесть: около рудников условия для строительства более трудные, чем в Солнечном. Воронов столкнулся с грунтовыми водами, ну и забил тревогу.
– А что вы скажете о массивах-гигантах?
– Здесь Воронов прав в том, что мы пошли на сооружение дорогостоящих коробов. Но зато потом, при бетонировании головы пирса, мы не будем делать опалубки, и эти короба нам позволят на десять дней сэкономить время. Как видите, расходы окупаются.
– Да. Интересно. Еду к Воронову.
– Терехин встал и пожал руку Синельникову.
– Увидимся еще, - сказал он Лукашину.
– До вечера!
– И стремительно вышел.
Лукашин снял трубку телефона.
– Зеленин? Сделали подсчет выполнения плана по участку Воронова? Занесите ко мне.
– Я посмотрел твой доклад, - сказал Лукашин Синельникову, положив трубку.
– Обдуманно составлен.
– Стараюсь, Семен Иванович.
– Заметно.
– Ничего не поделаешь, таков уж я. Терпеть не могу людей без такта и меры.
– Говорить ты умеешь, деятель.
Синельников вопросительно посмотрел на Лукашина и сказал, словно оправдываясь:
– Жизнь учит.
В кабинет вошел Зеленин.