Наледь

– Давай сводку!
– протянул к нему руку Лукашин.

Зеленин подал.

– Итак, девяносто два процента, - заявил Лукашин, просматривая сводку.
– На восемь процентов не дотянули. Причины?

– В суммарном выражении Воронов дал больше, чем остальные, стало быть, фактически...

Синельников перебил его:

– Спрашивают о причинах невыполнения плана!

– Воронов рассчитывал на вашу помощь, а вы ему пристегнули рудники. Не дожидаясь возражений, Зеленин вышел.

– Слишком много он стал брать на себя, - заметил Синельников, глядя ему вслед.

– Жизнь учит, - сказал Лукашин.

Синельников уловил скрытую иронию и спросил:

– А вы подготовили доклад для комиссии?

– Нет.

– Как же так?

– А вот так. Достаточно и твоего.

– Да?

– Да, деятель.

– Ну что ж, пока.

"Заюлила старая лиса. Трусит", - думал Синельников, идя к себе в кабинет.

Еще во время спора с Вороновым он почувствовал шаткость своего проекта. Если он проиграет дело с рудничным поселком - ему конец.

Но когда он прочел заявление Воронова, то воспрянул духом. Глупец этот Воронов! Все свалил в одну кучу: и рудничный поселок, и резервы, и планы, и жилье. Синельников рассчитывал, что это вызовет и раздражение Лукашина, и протест начальников участков. Но главное - это взбесит Пилипенко... Чего это Воронов суется один за всех решать? К тому же сам не выполнил план. В такой обстановке Синельников сможет разбить Воронова, а комиссия среди прочих вопросов похоронит дело и о рудниках.

Терехин зашел к Зеленину, отозвал его в сторону и спросил:

– Как дела у Воронова?

– Неважно. А что говорит комиссия? Пилипенко?

– Будут отстаивать свой проект... Экономия государственных средств прежде всего. А наледь и силикоз - это, говорят, временные явления. Устранятся.

– Понятно... Как бы не пала тень на Мясникова.

– И я так думаю.

– Значит, у Воронова - дело табак. Отсюда его ударят и за невыполнение плана.

– Свезите меня к нему, - попросил Терехин.

Они нагрянули в Рыбный порт на лукашинской "Победе".

– Вот ты где засел, Аника-воин!
– воскликнул Терехин, входя в контору.
– Да это настоящий дот! Смотри - не окна, а бойницы, щели!

– Читал поклеп на коллектив, как теперь называет мое заявление Синельников?
– спросил Воронов, тиская руку Терехина.

– Читал.

– Ну?

– Все это надо доказать.

– Люди докажут, - сказал Воронов.

– Ишь ты какой! Хорош, хорош...
– покачал головой Терехин.

– Милый, люди бывают разные, - сказал Воронову с обычной своей усмешкой Зеленин.
– А если ты окажешься в меньшинстве? Что тогда?

– Это пустая формальность. Истина не знает ни большинства, ни меньшинства.

– Ну, а если ты все-таки не сумеешь доказать ни Синельникову, ни Лукашину?

– Ну, это уж пусть они мне докажут, что я не прав, - горячился Воронов.

– Нет, он законченный борец, - важно сказал Зеленин.

– Да, конечно...
– кивнул Терехин.
– Он могуч... Ну кто тебе будет доказывать, если комиссия решит не в твою пользу. Надо подчиниться. Дисциплина!

– Дисциплина?! Тот дисциплинирован, кто добивается правды, а не безмолвствует лукаво ради служебных выгод.

– Да пойми ты, голова! Надо не только воевать за свою правду, но еще и уметь слушать противника. Понимать его, - сказал Терехин.

– Это кого, Синельникова, что ли?

– Хотя бы его.

– Я давно его понял. Он - фокусник.

– Ну, фокусниками ты никого не удивишь. А я вот слушал недавно его, и говорит он, между прочим, убедительнее тебя. И комиссия больше к нему прислушивается, а не к тебе.

– Да!
– крикнул Воронов.
– В таком случае нам не о чем с тобой разговаривать.
– Он замолк и, сердито нахохлившись, сел за стол.

– Чего ты на меня набросился?
– сказал Терехин.
– Я же тебе не Синельников. Может быть, ты и прав. Но ты не видишь - позиция твоя не прочная. И не лезь ты на рожон.

– В предостережениях не нуждаюсь, - сердито пробурчал Воронов.
– И в сочувствии тоже.

– Ну, ладно, ладно, - похлопал его по плечу Зеленин.
– Поехали с нами. Остынешь немного, а там заправимся... Потолкуем.

– Не хочу и не могу.

– Бирюк!
– беззлобно выругался Терехин.
– Ну и оставайся, дьявол с тобой. Счастливо тебе шишек набить!
– крикнул он с порога.
– Авось поумнеешь, трезвенник.

В машине Зеленин сказал.

– Сейчас ему можете помочь только вы.

– Каким образом?

– Выступить в газете, защитить его.

– Интересно! Работает целая комиссия, выводы складываются не в его пользу. И нате вам! Местный корреспондент - великий специалист - все опрокидывает вверх дном...

– Но ведь вы ему друг!

– А при чем тут друг?

– То есть как при чем?!

– Это совсем другое, - уклончиво ответил Терехин.
– Дружба дружбой, а служба службой...

– Да... Встречаются и такие, кто дружбу на службу меняет. Ну что ж, поезжайте, служите...

Зеленин тронул за плечо шофера, попросил остановить. Тот затормозил. Зеленин открыл дверцу.

– Куда вы?
– спросил Терехин.

Но Зеленин не ответил; он вылез из машины и пошел по откосу, поросшему кустарником, в сопки, напрямик, домой.

18

– Ну-с, деятель, комиссия работу окончила. Внесла, как говорится, полную ясность. Спорить больше не о чем. Будем трудиться, - говорил Лукашин вызванному с участка Воронову.

Выводы Пилипенко Воронов прочел в производственном отделе, на вопрос Зеленина: "Что будешь делать?" - только поскреб небритую щеку и мельком взглянул на Катю. Она улыбнулась ему виновато и жалостливо... Что делать? Он и теперь еще не знал, сидя в кабинете Лукашина и слушая ласковый успокоительный тенорок начальника. Шуметь, доказывать, что они не правы? Но перед кем шуметь? Кому доказывать? Лукашину? Снова крутить карусель? Но дело-то не должно стоять. Строить поселок надо... Тут уж Лукашин медлить не станет.