Нам бы день простоять, да ночь продержаться!
Шрифт:
Прорыватели, не имевшие пассажиров и потому бесполезные, получив приказ с флагмана, снялись с якорей и двинулись обратно в залив, освобождая место в бухте, оказавшейся довольно мелководной и тесной. Существенным осложняющим фактором для маневрирования стал дым из пароходных труб и от сновавших всюду катеров. В сплошной сырости, сочившейся с неба, он стелился по воде, и за мысами ветер не успевал его разгонять.
А с «Ушакова» торопили! Еще не дождавшись выхода отозванных из гавани судов, обязали выделить из конвоя следующую пару для разгрузки. Начальник транспорта послушно взял под козырек и спустил распоряжение дальше. В итоге навстречу возвращавшимся, еще не зная о них, двинулись «Джина» и «Тамбов».
Пароходы
Резкий порывистый ветер, все больше забиравший к югу, и хлесткая волна, бившая вдогонку, отжали их обоих, едва управлявшихся, к северному мысу. Шедший вторым «Джина» еще успел отработать машиной и, хоть и не вписался уже во вход бухты, резко переложив руль, ушел вдоль берега от мелей, а головной «Тамбов», чуть замешкавшийся с этим, несмотря на все усилия так и вылез правой скулой на камни всего в кабельтове от какого-то храма на берегу.
Неприятности на этом не закончились. Попытка обоих прорывателей стянуть судно на глубокую воду привела к потере еще и одного из них, коснувшегося подводной скалы рулем. После чего он лишился управления и, несмотря на исправную работу машины, совсем скоро также был выброшен на мель волнами и ветром.
Столь серьезные одномоментные небоевые потери вынудили Небогатова отдать приказ: «Прекратить попытки спасти «Тамбов», отойти всем, кто еще не в бухте, на безопасное расстояние и ждать улучшения погоды». Хоть сила ветра и его направление и не соответствовали прогнозам, надеялись, что скоро все изменится и удастся закончить уже начатую операцию.
Но тут с севера от десантной группы Еношимы пришел «Абрек» с известием, что из-за сильного прибоя высадка там невозможна. Ее и не начинали ввиду явной безнадежности затеи. Даже за глыбой островка волна могла запросто перевернуть шлюпки, угробив пассажиров и их багаж.
Вскоре подтянулись и все остальные суда северного отряда первой ударной группы. Теперь получалось, что вместо двух не разгруженных транспортов у Небогатова стало их целых семь. В то время как высаживали пехоту всего четыре. А один вообще выбыл из игры, и нужно было с ним что-то решать.
Сложившаяся ситуация грозила полным срывом всех графиков высадки войск. На мостике «Ушакова», остававшегося под адмиральским флагом, штаб группы терзался извечным русским вопросом: «Что же теперь делать?!» Шел интенсивный обмен семафорами.
С перекосившегося на скалах «Тамбова» передали фонарем, что тоже начали свозить пехоту на берег. Но транспорт застрял довольно далеко от пляжа, и добраться на шлюпках до назначенного ему района в верховьях бухты не могли из-за сильного ветра. Поэтому спешно высаживали всех прямо под боком рядом с храмом. Корпуса парохода и приткнувшегося рядом прорывателя хоть как-то закрыли от волн кусок берега, благодаря чему прибойная волна стала теперь не такой опасной. Вот туда и сновали шлюпки, выискивая проходы среди камней.
Но как поставить под разгрузку остальных?!
В полном бессилии пароходы, броненосцы, миноносцы и канонерка маневрировали в непосредственной близости от Тагоэ, порою теряя из видимости берег. Все командование высадочных сил оказалось на еще не разгружавшихся судах. Слушали стрельбу и ждали. В первую очередь – милости от погоды. Но постепенно начинали понимать, что скорее дождутся японской атаки. Постоянно запрашивали транспорты и уже развернутые посты связи на входных мысах бухты, ответы получая далеко не каждый раз. Погода!!!
А на берегу…
До полудня с «Тамбова» с большими трудностями удалось переправить всех людей,
а к ночи и значительную часть снабжения. Еще до того, как пароход окончательно прикончило явно не собиравшимся стихать штормом, на сушу перебрался и его экипаж. При этом был разбит только один баркас, а потерь в людях вообще удалось избежать, хотя все и вымокли до нитки.С транспортов, что все же вошли в бухту, за первую половину дня тоже высадили всех. Следом за пехотой с «Ораниенбаума», «Ярославля», «Ревеля» и «Сестрорецка» начали максимально поспешно свозить артиллерию, боеприпасы и прочее снабжение. У пристани и на восточной окраине Тагоэ развернули сразу два госпиталя, так как раненых оказалось очень много. После оказания первой помощи старались переправлять всех пострадавших обратно на суда. Вокруг деревни и отбитой у японцев станции Дзуси организовывали временную оборону с пулеметными и артиллерийскими засадными позициями. Железнодорожное полотно разбирали, растаскивая рельсы и шпалы, по возможности используя их на строительстве укреплений.
Хотя флот, лишь временами появлявшийся в зоне видимости, никак не мог помочь десантникам, организовывались укрепленные основные и резервные наблюдательно-корректировочные посты на господствующих высотах, оснащенные сигнальными фонарями, гелиографами и комплектами сигнальных ракет. Так сказать, на перспективу. Весьма неопределенную, стоит заметить. Очень надеялись, что до возобновления высадки смогут все это удержать. Тревожно было.
Пехота, теперь постоянно пополнявшаяся из трюмов, усилила нажим и продолжила движение на восток. Разведка внезапной атакой сбила японские заслоны, прикрывавшие дорогу на Йокосуку, что позволило обойти японские батареи еще и с тыла. Оказалось, что там у них вообще не было никакого прикрытия, и их быстро взяли штурмом, приведя к полному молчанию.
Это стало переломным моментом. С подавлением полевой артиллерии все окрестности Тагоэ и железнодорожная станция Дзуси быстро перешли под контроль 117-го Ярославского и Цугарского полков, продолжавших выгрузку. Об этом пытались известить начальство на кораблях, чтобы запросить подкреплений для развития успеха, но так и не поняли, удалось ли.
А останавливаться, особенно теперь, было никак нельзя. Японцы активно и аргументированно возражали. Из штабов обоих полков сформировали временный штаб обороны, сообща соображая, как быть дальше.
Начиная уже с девяти часов утра, начались атаки со стороны Йокосуки. Первую отбили довольно легко. При этом второй батальон «ярославцев» сразу контратаковал и на плечах откатывавшегося противника смог продвинуться вдоль дороги по долине между возвышенностей в направлении японской базы больше чем на версту. После жаркого боя у западной подошвы перевала они окончательно добили пытавшихся встать в оборону японцев и заняли господствующие высоты севернее железной дороги и тракта на Йокосуку, а также селение Токатори, расположенное за ними. Там нашли мобилизационные склады ополчения, очень пригодившиеся уже этой ночью.
С сопок вокруг Токатори, если смотреть на восток, на границе видимости, где тяжелые клочковатые тучи почти сливались с темной водой Токийского залива, теперь была видна сама Йокосука, до бухт которой оставалось не более пяти-шести верст, а может и меньше. Просматривалась и железнодорожная станция Таура. Она была ближе, всего в трех верстах. Сквозь хмарь видели также мыс Нацушимато, на котором размещались крупнокалиберные береговые батареи. Их позиции хорошо видели даже без бинокля. Открытые со стороны берега орудийные дворики и заглубленные в скалы сооружения ниже их, отделанные кирпичом и камнем, резко выделялись на фоне густой растительности, покрывавшей остальной берег севернее Йокосуки. Южнее высились крутые и высокие лесистые горы, которые были даже выше, чем здесь. Севернее сопки чуть понижались, но выпирали более плотными грядами, уходя за пределы видимости.