Нам здесь (не) жить
Шрифт:
— Хорошо, — я насторожилась. В устах Ассасина «хорошо» могло означать не только простое согласие, но и одобрение… чего угодно, в принципе. В том числе и вещей, которые нормальным людям только в кошмарах приснятся. Я до сих пор слышала от него это слово очень редко — кажется, всего один раз за всё время с момента призыва. — Дай мне его имя и место, где он чаще всего бывает.
Девушка собиралась возразить, её глаза вспыхнули яростью… но встретилась взглядом с голубоватыми огоньками в глазницах черепа и ни слова не смогла выдавить. Кроме того, что от неё потребовали:
— Децем… Хуган… Король Эльфов… Дворец на Озере Полумесяца.
— Ясно. Жди меня сегодня на рассвете в
— Он же его убьёт… я не знаю, плакать мне или ликовать… я столько лет мечтала о его смерти…
— Не думаю, — я покачала головой, успокаивающе взяв незваную гостью за руку. Та вздрогнула, но не отстранилась. — Ассасин… достаточно щепетилен в этом плане. Он никогда не берёт на себя чужие убийства. Если он вызвался помочь, то скорее всего принесёт доказательства уровня Короля Эльфов. А дальше уже вам с Кардиналами самим решать… Кстати, может представишься пока? Кто ты и какие у тебя к этому извергу счёты?
Глава 49. Как любовь с чувством долга гордыне идут, как почётно за них оказаться в аду
Те глаза, что глядят сквозь плоть, те, что зрят, как уходит жизнь,
Не дадут обмануть себя, не сумеют уже любить.
Как любить пустоту и тлен?
Как ступить на болотный мох?
Изменяется даже бог,
Мир исполнен сплошных измен…
Тот, кто видел однажды Тьму
Никогда не поверит в Свет:
Все, что свято, сошло на нет…
И глаза не солгут ему.
Как в часах ручеек песка,
Сквозь глаза протекает свет.
Это свойство я взял в кредит,
И расплата уже близка!
Мюзикл «Последнее испытание», «Те глаза»
Спасение мира пошло не по плану
Теперь нам не мир — себя нужно спасать…
Нет хаоса, лиры слабы слишком чары,
Исход очевиден, не повернуть вспять!
Он смертный герой, артефакт ему в руки!
А я в стороне и, хвала небесам —
Не я выбирал для него эти муки!
Зачем же вести его вызвался сам?!
Рок-опера «Гермес», «Шаг за шагом»
Азек Ариман:
Сигилы, сдерживающие меня за пределами пространства и времени, пришли в движение и я приготовился к бою. Исчисления показывали, что тысяча лет с момента моего заточения ещё не прошла, а следовательно — это не было срабатыванием границы заклинания, которую установил я сам. Кто-то призывал меня и мою роту в мир людей. И я сомневался, что этот кто-то окажется дружелюбным или хотя бы нейтральным. По правде говоря, в Новом Мире осталось не так много существ, способных распечатать мою гробницу — и ни одно из этих существ
не было ко мне настроено позитивно. Люди, боги, драконы, демоны — все они по тем или иным причинам жаждут моей смерти. В этом смысле со Старого Мира ничего не изменилось, кроме того, что в принципе способных на призыв стало меньше.Отец, если верить его словам (а он очень редко лгал) видел почти каждое существо как сгусток психической энергии, вихрь мыслей и заклинаний. Не то чтобы материального мира он видеть не мог совсем — просто… не придавал ему больше никакого значения. Зачем смотреть на то, что ты можешь изменить по своему усмотрению одним мановением пальца? Когда для тебя стены не препятствие, оружие не угроза, а золото не ценность — зачем смотреть на то, другое и третье?
Но я, конечно, не Магнус Красный и никогда с ним не сравнюсь. По чистой магической мощи во всяком случае. По мастерству и знаниям — это уже другой разговор.
Поэтому моё восприятие было не так сильно ориентировано на духовную сторону реальности, как у отца. Я настроил глаза своего разума так, чтобы предметы и существа «светились» для меня тем ярче, чем выше их магический потенциал. Поэтому у предметов божественного класса или у существ девяностого уровня я вижу в основном яркое сверкающее ядро — а их материальная форма кажется мне едва заметной оболочкой из тончайшего хрусталя. А вот люди с малым магическим потенциалом, так же как инертные, низкокачественные вещи видятся мне почти такими же плотными и реальными, какими они предстают для простых смертных. Если, конечно, я не пожелаю намеренно просветить их лучами своего разума.
Но тот… или скорее Тот, Кто вытащил меня из-под печати был уникальным зрелищем даже для меня. У Него вообще не было никакой материальной стороны. Простой смертный не увидел бы Его вообще, просто нечем было бы увидеть. Но для меня он сиял как живая звезда, решившая спуститься к людям на беду последних. Потому что был ничем иным, как вихрем чистой магии, сгустком мысли, фрактальным деревом возможностей… Проще говоря, по мою грешную душу явился сам Тзинч, Изменяющий Пути.
Страха не было — я не из Повелителей Ночи. Гнева тоже — я не из Пожирателей Миров. Некоторое благоговение, по правде сказать, было — чтобы не испытывать его в присутствии Архитектора Судеб, нужно быть совсем тупым, а я себя таковым не считал. Но основой моего настроения, поддержанного Исчислениями, в тот момент была спокойная расчётливая готовность к битве, приправленная щепотью азарта.
Не к битве физической, конечно же, пусть даже с использованием магии. Тут мне ловить нечего, если Тзинч захочет испепелить — испепелит, если захочет сожрать — сожрёт. А значит и внимания такая возможность не стоит. Но вот если Изменяющий Пути возжелал поединка разумов, старой как мир игры «кто кого обманет и использует» — тут с Ним ещё можно помериться, а значит именно на этой вероятности и надо сосредоточиться.
— Ариман из Тысячи Сынов, — голос Тзинча, как обычно, распался на тысячи голосов, вещающих с разных сторон. — Я пробудил тебя, чтобы предложить тебе сделку.
Ну так и есть. На удивление предсказуемый первый ход, как e2-e4 в шахматах. Значит слушаем и ждём, где там дальше будет ловушка.
— Попробую угадать. Ты хочешь, чтобы я возглавил остатки легиона после того, как ты сожрал Магнуса?
— Хорошее предположение, но нет. Я не возражаю, чтобы ты управлял тем, что осталось от Тысячи Сынов, однако это не цель, а награда, и я тебе её не предлагаю — ты сам её возьмёшь, если захочешь и сможешь. Предмет сделки иной. Ты ищешь способ избавить своих братьев от проклятия Рубрики. Я могу дать тебе такой способ.