Наперекор судьбе

* * *

Как замечательно было после Лондона оказаться в Нью-Йорке. Ни воронок от бомб, ни полуразрушенных зданий с заколоченными дверями и окнами. Ярко светились витрины магазинов, заполненных замечательными товарами: шелковыми платьями, шубами, элегантной обувью, изысканными духами. Здесь можно было найти любую еду и в любых количествах. Здесь не существовало талонов на бензин. Бюро путешествий предлагали отдых в далеких странах… По сравнению с мрачной реальностью Лондона Нью-Йорк казался городом из фантастического фильма. Неужели ей захочется уезжать отсюда? Сейчас она в это не верила.

Барти забронировала номер в довольно скромном отеле в Грамерси-Парк, недалеко от нью-йоркского отделения «Литтонс». В этом отеле разрешали жить с маленькими детьми. Но Фелисити была категорически против и буквально заставила ее съехать оттуда, поселив у себя в гостевых комнатах.

– Пожалуйста, не думай, что ты нас стесняешь. Ничего подобного. Ты вольна уходить и возвращаться, когда пожелаешь, но если у тебя найдется время и для нас, мы будем просто счастливы.

За три недели, проведенные Барти в Нью-Йорке, она пересмотрела все лучшие спектакли и бродвейские мюзиклы, включая «Энни получает ваше оружие», «Карусель» и «Великолепный янки». Она побывала во всех лучших ресторанах, отвела душу в магазинах и в компании Кайла Бруера и Джейми с его женой Линди даже сходила на танцы в клуб в Гринвич-Виллидж. «Американка до мозга костей», – смеясь, охарактеризовала ее Фелисити.

Барти огорчало только одно: Мод, узнав о ее воссоединении с Лоренсом и рождении Дженны, отказалась встречаться с нею. Мод была замужем за архитектором и успела родить двоих детей. Ее семья жила в таунхаусе в Верхнем Ист-Сайде.

– Дорогая, мне очень жаль, – сказал Барти смущенный Роберт. – Но Мод не хочет тебя видеть.

– Я ее понимаю. Хорошо понимаю, – ответила Барти.

И все-таки отказ Мод больно ударил по ней.

* * *

В нью-йоркском отделении «Литтонс» Барти побывала несколько раз. В отличие от лондонского отделения, жизнь здесь била ключом.

– Работы невпроворот, – сказал ей Стюарт Бейли. – Вовсю делаем деньги. У нас тут издательский бум.

Сам Бейли почти не изменился: все тот же суровый взгляд, волосы с проседью, аристократические черты лица. Он оставался поджарым, энергичным и полным энтузиазма. Барти вспомнила Оливера, провела печальное сравнение руководителей двух ветвей «Литтонс» и почувствовала себя чуть ли не предательницей.

– Ваш Джорди Макколл по-прежнему пользуется огромной популярностью, – сообщил ей Стюарт. – Можно сказать, один из источников наших доходов. Как здорово, Барти, что вы тогда его открыли. Мы холим и лелеем Макколла. Наши конкуренты его вовсю обхаживают. «Даблдей», «Рэндом-хаус», «Макмиллан» и куча других. Но мы этого писателя ни за что не отдадим. Вам стоило бы пригласить его в Лондон и разрекламировать его книги для английских читателей. В мае мы выпускаем новый роман Макколла «Опиум для избранных». Стиль тот же, но тема очень злободневная: история солдата, возвращающегося с войны. Кстати, а почему бы не издать этот роман и в Англии? Учтите, мы были бы только рады, однако…

– Возможно, – уклончиво ответила Барти, не представляя, как протолкнуть эту мысль в голову неповоротливого динозавра, каким нынче ей виделся лондонский «Литтонс».

И все-таки она встретилась с Джорди, пригласив его на ланч в «Колони-клаб». Она знала, что писателю нравится это место. Поход туда был еще и испытанием ее мужества в сражении с призраками прошлого.

Она позвонила Джорди и сказала, что будет рада посидеть с ним, но столик в лучшем месте ресторана гарантировать не может.

– Я не возражаю, – ответил писатель. – Мне нравится «Колони-клаб». Кстати, вкусы нашей публики изменились, и теперь очень многие предпочитают столики в каком-нибудь тихом углу. Возникло что-то вроде моды на уединенность. Даже кинозвездам надоело постоянно находиться на виду.

Им достался очень хороший столик.

– Ровно посередине, – улыбнулся Джорди. – Это ваш успех.

У Барти было подозрение, что она тут ни при чем, а сработало его имя.

Джорди совсем не изменился. Все тот же мальчишеский взгляд, все те же манеры выходца из семьи первых переселенцев. «Белая кость», как их здесь называли. Он по-прежнему с заметным почтением смотрел на Барти. Оказалось, что он тоже развелся с женой.

– У нас стало модным разводиться, – улыбаясь, сообщил он Барти. – Ты никто и ничто, если хотя бы один раз не развелся. А про посетителей «Колони» и говорить не приходится.

За ланчем Джорди рассказал, что сейчас пишет новый роман.

– Я так захвачен работой, – признался он. – Это роман о нью-йоркской мафии и о том, как они проникают в благотворительную деятельность…

Барти не очень представляла себе реалии романа, но сказала, что с удовольствием его прочтет.

Они уже заканчивали есть, когда к ним подсел Кайл Бруер:

– Привет! Рад тебя видеть, Джорди. Наверное, ты рассказывал Барти, что решил печататься у нас?

– Ты не угадал, Кайл. Мне нравится «Литтонс».

– Замечательный слоган для рекламы. Барти, запиши на память. Пригодится. Тем более что бесплатно.

– Спасибо. Я все-таки расплачусь выпивкой. Посиди с нами.

Кайл с радостью согласился.

– Наверное, Барти звала тебя в Лондон? Твой новый роман более понятен англичанам. У них столько лет жизнь шла на фоне войны.

– В Лондон? Возможно, – немного смутился Джорди, одарив Барти своей бесхитростной улыбкой.

– Если надумаешь, обязательно добейся, чтобы тебя поселили в доме Литтонов, – продолжал Кайл. – Это настоящая английская династия. Оливер – почти пародия на английского джентльмена. Его жена леди Селия – потрясающе красивая и пугающе умная. Настолько пугающе, что ты едва ли осмелишься говорить в ее присутствии. Далее идут ее дочки, сестры-близнецы. Этих близняшек я вовек не забуду. Красивые и совершенно одинаковые. В раннем возрасте они были просто как картиночки. Мод до сих пор хранит журналы с их фотографиями. Помню, в «Стайле» был снимок, где их четверо. Эффект двойного зеркала.

– Я этот снимок тоже помню, – сказала Барти. – А близняшки и сейчас красивые. Венеция работает в «Литтонс». Она там важная персона.

– Такая же, как вы? – спросил Джорди.

– Гораздо важнее меня. И потом, она настоящая Литтон, – улыбнулась Барти.

– А чем занимается другая?

– Адель – фотограф. И очень успешный.

– Если я приеду в Лондон, то смогу познакомиться с этими удивительными созданиями?

– Если захотите, конечно. Думаю, им тоже будет интересно.

* * *

В тот же день Барти послала в Лондон телеграмму, спрашивая, интересует ли их новый роман Джорди. Она невольно включилась в нью-йоркский ритм и ожидала быстрого ответа. Ей думалось, что в Лондоне к этому роману отнесутся с таким же интересом, как здесь. Ответа не было. Поначалу это рассердило Барти, затем она махнула рукой и смирилась. Через три дня пришла ответная телеграмма, где Барти предлагалось привезти экземпляр романа, и тогда они «взглянут и решат».

А в это время пять крупных английских издательств боролись за право публикации «Опиума для избранных». Барти захлестнуло отчаяние.