Наперекор судьбе

– Селия…

– Не перебивай меня. Я видела цифры и поняла, что от банкротства нас отделяют считаные недели. Мы живем во времени, взятом взаймы, живем на деньги, взятые взаймы. Ситуация напоминает тогдашнюю, если не хуже.

– В этот раз на нас не висит дорогостоящий судебный иск по обвинению в клевете.

– К счастью, нет. Но наше финансовое положение ничуть не лучше. Оливер, это ужасно. Почему ты не сказал мне раньше? Я не представляю, чем оплачивать аренду на следующий квартал.

– К нам поступят деньги от продаж.

– Очень скромные.

– Я постараюсь найти иные источники финансирования. Обращусь к Бою.

– Я несколько раз слышала от Венеции, что Бой сейчас очень стеснен в средствах.

– Быть того не может. Он же богат, как Крез.

– Даже у Креза есть пределы возможностей. Как я выяснила, Бой скупил половину Хай-Холборн-стрит и ожидает завершения еще нескольких сделок. Он не знает, сколько это будет ему стоить. Сомневаюсь, что он захочет рисковать своими деньгами ради спасения издательства.

– Я этого не знал. В Лондоне достаточно банков.

– Да. И нам уже пора к ним обращаться.

– Хорошо, обратимся. Но я совсем не хочу, чтобы дети знали о существовании каких-либо проблем. Это должно оставаться между нами. Дурные вести распространяются с чудовищной скоростью, и в этой ситуации потерять уверенность куда страшнее, чем потерять деньги.

– Согласна. Но тебе, Оливер, нельзя тянуть с поисками источников рефинансирования. Тебе придется этим заняться в самые ближайшие дни.

– Я посмотрю, что можно сделать.

– Посмотреть мало. Надо уже начинать что-то делать. Если хочешь, я могла бы…

– Нет, не надо. Я же сказал, что займусь этим сам. И повторяю: не надо тревожить детей.

Селия отправилась к Киту. Им пора было ехать в Примроуз-Хилл. Идя в комнату сына, она продолжала думать о разговоре с Оливером. Как благородно! Он не хочет тревожить детей! Нет, Оливер. Тут есть еще одна причина. Ты просто боишься, что они поймут, насколько неумело ты управлял издательством. А теперь мы все пожинаем плоды твоей некомпетентности: «Литтонс» на грани финансового краха.

* * *

– Тебе даже с погодой повезло. Какой чудесный день! С днем рождения, Иззи.

– Благодарю вас, – сказала Иззи и почтительно поцеловала Селию.

«А девочка и сегодня бледная», – подумала Селия. Похоже, ее вчерашняя догадка была верной.

– Цветы уже доставили?

– Они в шатре, в ведрах.

– Надеюсь, вы с Аделью выбрали тебе красивое платье?

– Да. Оно такое красивое. Адели здесь нет. Она поехала к Венеции домой.

– Можно мне взглянуть на платье?

– Я… в общем.

– Иззи, ну что за детские ужимки? Позволь мне зайти к тебе в комнату и посмотреть платье. Лучше даже не так. Надень его и покажись мне. Я хочу посмотреть, как оно сочетается с жемчужным ожерельем твоей матери.

Откуда Селия узнала про ожерелье? Значит, отец ей рассказал. Неужели он ей все-все рассказывает? Вот тебе и «празднование в семейном кругу»! Иззи стало очень обидно. Это походило на предательство.

– Давай, Иззи. Покажись мне во всей красе. Уверена, платье просто блеск. Здесь можно положиться на вкус Адели.

– Хорошо. Я сейчас приду.

* * *

Это платье из нежно-розового шелкового крепа действительно было красивым. Оно имело очень простой фасон с круглым вырезом и мягко падающей юбкой, слегка закрывавшей колени. Иззи надела платье и посмотрелась в зеркало. Красиво. Даже она была вынуждена согласиться со словами других. И как жаль, что Кит не может это увидеть. Иззи надела ожерелье и снова встала перед зеркалом, любуясь игрой жемчужин нежнейшего розового цвета. От этого кожа ее шеи приобретала сочный кремовый оттенок. И вдруг Иззи увидела в зеркале лицо своей матери, такое знакомое по фотографиям. Значит, ей говорили правду: она вылитая мать. Наверное, та с пониманием и одобрением отнеслась бы к замыслу своей дочери. Сегодня Иззи чувствовала себя увереннее. Отец говорил, что мама была смелой и обладала свободой духа. Вот и она будет смелой. Иззи побрызгалась туалетной водой «Ярдли» (духи от Скиапарелли лежали в чемодане), потом собрала волосы на затылке и закрепила их гребнем. Ее охватило безразличие ко всей этой суетливой подготовке. Поскольку ей сегодня не красоваться на собственном торжестве, пусть посмотрят на нее сейчас.

Смеясь, Иззи сбежала вниз. В это время в дверь позвонили. Она открыла дверь и увидела Генри Уорвика с коробкой пластинок. Взглянув на Иззи, он громко присвистнул!

– Потрясающе, Иззи! Выглядишь изумительно. Поздравляю. Ру, посмотри на виновницу торжества. Принцесса, да и только. Можно тебя поцеловать по случаю дня рождения?

Иззи подставила щеку. Ру тоже захотел ее поцеловать. Мальчишеские поцелуи не имели ничего общего со взрослыми, мужскими поцелуями Кита. Тем не менее Иззи было приятно, что ею восхищаются.

– Платье у тебя – загляденье, – сказал Ру. – Платье-загляденье для девушки-загляденья, – добавил он и густо покраснел.

– Спасибо, Ру.

Иззи вдруг почувствовала себя взрослой. Ее охватило приятное волнение.

– Куда нам отнести пластинки и проигрыватель?

– Несите… в столовую. Танцы будут там.

«Танцы должны были бы происходить там», – мысленно поправила себя Иззи. Если бы она не решила своим бегством испортить этот чудесный праздник.

– Извини, мы сейчас только на минутку. Отцовский шофер нас ждет. До вечера, Иззи.

– До вечера, – сказала она, и ей ненадолго стало грустно.

* * *

Селия выразила свое восхищение платьем, но тут же сказала, что оно чуть длинновато. Затем она посоветовала Иззи распустить волосы по плечам.

– Обычно девушки начинают делать прически с семнадцати лет. Какое дивное ожерелье. Уверена, ты просто без ума от него.

– Да. Оно мне ужасно нравится.

– Показ состоялся. Чтобы не запачкать эту красоту, переоденься в то, в чем была… А вот и Кит. Кит, Иззи сегодня потрясающе красивая.

– Ничуть не сомневаюсь.

Кит улыбнулся своей нежной, любящей улыбкой, и к ней вернулась уверенность.

– Иззи, дорогая, ты все-таки на время сними это платье. Жалко, если ты случайно его испачкаешь. Когда переоденешься, я попрошу тебя сходить к машине за вазами. Не смогла унести все сразу. Машина стоит в самом начале вашего проезда. В общем-то, это даже не моя машина. Выпросила у Венеции ее старенький «остин-севен». Помнишь, наверное? Ярко-красного цвета. Ближе мне было никак не подъехать.