Народы моря

Когда я проезжаю мимо его повозки, говорит, щурясь от яркого солнца:

— Здесь теплее, чем у нас. Там, куда мы едем, так же тепло?

Такую дыру с холодными ветрюганами, как Хаттуса, в этих краях трудно найти. Мне кажется, высоко в горах и то лучше жить. Там, по крайней мере, дует не так сильно, как в окрестностях покинутой столицы хеттов.

— Да, — подтверждаю я. — И больше деревьев.

Я еду верхом на вороном жеребце в невиданном здесь ранее седле со стременами. То, как я сижу в седле и уверенно управляюсь конем, производит впечатление на хеттов. Они — не без оснований — считают народы моря варварами, боящимися лошадей и не способными управлять даже колесницей. Конь — привилегия знатного человека. Простолюдины ездят на волах, ослах, мулах. При этом я не только метко и далеко стреляю из лука с колесницы, но и с верховой лошади на скаку, что требует многолетней тренировки, желательно с детства, и чего не умеет никто из них. В придачу я умею считать и писать и читать, хотя и не знаю пока все хеттские клинописные иероглифы, позаимствованные у вавилоням, которые в свою очередь поживились у шумеров. Многие иероглифы сильно изменились, узнаю их с трудом. Зато хорошо читаю позаимствованное у финикийцев линейное письмо. Так что могу не сомневаться, что хетты без колебаний причислят меня к богам после смерти.

За повозками со знатью шагает отряд ахейцев. Эйрас, как и положено ахейскому командиру, шагает впереди. Он рад, что станет правителем Милаванды. В немалой степени из-за того, что Пандорос остался управлять Пурусхандой. У них с дорийцем так и не сложились такие же теплые отношения, как у обоих со мной. Теперь они будут встречаться реже, только в походах.

— Кто-нибудь из твоих воинов хочет отправиться со мной? — спрашиваю я Эйраса.

Он смотри снизу вверх на меня, сидящего в седле, и, медленно подбирая слова, отвечает:

— Я еще не всех опросил.

Ахеец не хочет говорить правду, что его воины имеют земельные участки возле Милаванды и не имеют желания уезжать из нее.

— Больше не спрашивай, — разрешаю я. — И без них хватает желающих. Просто воинов из твоего отряда я взял бы в первую очередь и дал им больше, чем остальным.

На самом деле мне нужны старые проверенные боевые товарищи, на которых я смогу положиться. Они бы стали тем скелетом, на который наросла бы остальная армия. Если начну упрашивать и прельщать, упрутся еще сильнее, а так у них появится подозрение, что могут получить больше, чем имеют.

За ахейцами едут на арбах, запряженных волами, или на повозках, запряженных ослами или мулами, или идут пешком, каких большинство, хеттские простолюдины, ремесленники и крестьяне. Зачем они прутся в незнакомое место — загадка для меня. Там они так же будут простолюдинами. Хетты считают, что конь может родиться только от жеребца и кобылы. От ослихи, в лучшем случае, может родиться мул, а от осла — лошак, которые потомства не дают. Среди ремесленников много каменотесов и кузнецов по железу, которые славятся по всему Средиземноморью. Их умения пригодятся нам на новом месте. Вместе с простолюдинами идут рабы. У этих была масса возможностей смыться. Они знают, что мы не будем останавливаться и ловить сбежавших, но все равно не рискуют вырваться на свободу. Это лишний раз убеждает меня, что раб — это состояние души.

Дальше едут арбы и идут вьючные животные с разными грузами, но в первую очередь со съестными припасами. Мы выгребли из Хатуссы все, что смогли увезти. За ними гонят большую отару овец и коз. С каждым днем груза и скота становится все меньше, несмотря на то, что наши летучие отряды грабили все поселения, расположенные неподалеку от дороги, по которой мы шли, пока не добрались до владений Милаванды.

Замыкает колонну отряд дорийцев, которые не захотели оставаться на земле хеттов. Им больше нравится на Пелопоннесе. Там почвы скуднее и жизнь труднее, зато родина. Видимо, они и станут греками, с которых начнется античный период в жизни человечества. Может быть, кто-нибудь из них предок Гомера или Сократа. Впрочем, судя по неряшливому виду и презрительному отношению к труду, все они будут отцами Диогена.

Глава 79

Не знаю, каким ветром распространяются слухи в эту эпоху, но Хана уже знала, что стала младшей женой. Отнеслась к этому рассудительно. Все-таки Пудухепа — дочь правителя великой империи, пусть и сгинувшей, а не купца, как она. Юной возраст и испуганные глаза старшей жены и вовсе умилили Хану. Такое впечатление, что я привез ей дочь или младшую сестру, а не соперницу. Впрочем, это я думаю, что мои жены — соперницы. Они выросли в обществе, где многоженство — норма. Многим казалось странным, что у меня, такого знатного и богатого, всего одна жена. Многочисленные наложницы, которых я менял часто, в счет не шли. Теперь всё встало на свои места. К тому же, женитьба на дочери императора и мирный договор с фараоном Сети резко повысили мой социальный статус, приравняв к правителям первого ряда.

Я кинул клич по всему региону, приглашая владельцев галер и прочих судов подзаработать на перевозке хеттов на западный берег Апеннинского полуострова. Желающих набралось много, потому что платил я не только товарами, но еще и поощрял налоговыми скидками на посещение порта Милаванда и разрешениями на вывоз брони. Теперь мне уже неважно было, попадет ли надежная броня в руки моих потенциальных противников. Одного из самых сильных больше нет, а второй — мой союзник. Слабаков — мелкие города-государства — в расчет не принимал. Пусть потешатся бригандинами из нержавеющего железа, пока я не доберусь этих городов и не отберу всё.

В первой группе отправилась примерно половина переселенцев. Остальным не хватило места. Отряд из ахейцев и дорийцев — боевой кулак — плыл на моих судах вместе с семьями. Набралось не так уж и мало желающих. Авантюризм лечится только немощной старостью, до которой такие люди обычно не доживают.

Обогнув Пелопоннес, я повел свой флот через Ионическое море напрямую к Мессинскому проливу. Сейчас суда, даже парусные, сперва идут на север, к проливу Отранто, где полуострова Пелопоннес и Апеннины сближаются на кратчайшее расстояние, пересекают в том месте и поворачивают на юг. Шли мы только днем, а на ночь галеры швартовались лагом к парусникам или дрейфовали рядом. С погодой нам повезло, море было спокойным. Зато Тирренское встретило волной высотой метра два, пришлось пережидать в Мессинском проливе, под высоким берегом острова Сицилия.

В Каисре нашему появлению не обрадовались, заподозрив в дурных намерениях. И то верно: для купеческого каравана нас было слишком много. Я сразу послал в поселение пенестов ахейца, который говорил на их языке, с предложением, на которое было трудно согласиться: уйти с ручным багажом; время на размышления — до следующего утра.

В течение всего дня к берегу подходили наши суда и разгружались. Цуббаллани, который настоял, чтобы его включили в первую партию, сразу по высадке приказал установить на валуне золотую статуэтку бога грозы Тешибу и принес в жертву трех крупных баранов, привезенных специально для этого. В компании еще двух пожилых жрецов он покопался в кишках жертвенных животных, затем показал толпе окровавленные руки и объявил, что бог сулит хеттам прекрасную жизнь на этой земле. Я бы удивился, если бы бог посулил обратное, потому что видел восхищенное лицо верховного жреца, когда мы плыли вдоль западного берега Апеннин. Места тут, действительно, прекрасные, не сравнить с голыми степями вокруг Хаттусы.

Как я и предполагал, ночью из поселения выскользнуло несколько жителей, наверное, за помощью побежали, а все остальные решили отсидеться в осаде. Привыкли отбиваться от дикарей, не имеющих навыков захвата городов, и понадеялись, что и на этот раз проскочат. Часть осадного имущества у нас была с собой, часть — лестницы и щиты — сделали на месте за день и первую половину ночи, лунную и светлую. Сотня моих воинов всю ночь напрягала защитников, имитируя штурм. Через неравные промежутки времени они приближались к крепостным стенам, гремя оружием и лестницами, а потом откатывались. Сперва в поселении каждый раз поднимали тревогу, и все выбегали на стены. К утру измотались и выдохлись. На стены выходили несколько человек и быстро убирались досыпать.

Штурм начали на рассвете. Как и раньше, сотня пошла якобы на штурм. В них метнули несколько стрел и камней, надеясь, что отступят, как в предыдущие разы. Не отступили. Более того, к ним присоединились другие. Подошли к городским стенам и знатные хетты. Карабкаться по лестницам им западло, но стрельбой из луков здорово помогали наступающим. Луки у них составные, потуже ахейских и финикийских. Тетиву натягивают «средиземноморским» способом, но бьют дальше. Да и стреляют точнее. Их этому учили с раннего детства. Сразу вспомнил, что в Позднее Средневековье благородный человек в Западной Европе сражался, вооруженный копьем и мечом. Владение стрелковым оружием считалось чем-то типа хобби. На Ближнем Востоке и в Средней Азии благородный человек — это в первую очередь конный лучник. Да, он хорошо владел и копьем, и мечом или саблей, но меткая стрельба из лука, особенно на скаку, была его главным военным талантом.