Народы моря

Я повел в свою каюту, показал на место за столом. Заметив ее замешательство, не сразу вспомнил, что у многих народов женщине не положено сидеть за одним столом с мужчинами. У хеттов это не так, жены обязаны сидеть вместе с мужем, если только это не мужская пирушка. За отдельным столом кормят только маленьких детей.

— Садись, не стесняйся, — сказал я, подождал, когда Нецер подаст нам по кубку красного вина, разведенного свежей водой, после чего приказал ему: — Пойди погуляй, пока не позову.

Она села, взялась за бронзовый кубок двумя маленькими руками, словно хотела согреть его.

Я назвал свое греческое имя.

— Эфея, — представилась она. — Я — верховная жрица города и жена Священного Быка.

— И правительница города? — поинтересовался я.

— Мой отец был правителем. После его смерти городом руководит совет старейшин. Так будет до тех пор, пока у меня не родится сын, — рассказала Эфея, глядя в чашу, наверное, на свое отражение на поверхности вина. — Именно за этим я приплыла к тебе. Священный Бык сказал, что я должна зачать от тебя.

— Я даже слышал, как он говорил это тебе, — шутливо произнес я.

Мои слова испугали девушку. Никак не привыкну, что люди во все времена верят в богов на полном серьезе. Даже постоянное чередование богов и религий не отрезвляет их.

— Хорошо, раз Бык сказал, так и сделаем, — решил я и показал на свою кровать у кормовой переборки.

Эфея, конечно, не красавица и не совсем мой тип, но и другой женщины у меня под боком нет уже продолжительное время. Это при том, что тело у меня молодое, питающееся вдоволь экологически чистыми продуктами и поддерживаемое в тонусе постоянными физическими упражнениями.

Она подошла к кровати и, стоя ко мне спиной, стянула через голову тунику. Попка была выпирающая, благодаря чему открывались губки, обрамленные черными курчавыми волосиками, довольно густыми. Сиськи были перемотаны красной широкой лентой, чтобы не выпирали. Эфея вздрогнула, когда я подошел сзади и взялся за ленту, решив помочь. Удивительно пугливое создание. Она напоминала мне только родившегося жеребенка, который шарахается даже от своей тени. Разматывая ленту, я повернул девушку лицом к себе. Сиськи у нее были что надо. Для худенького тела великоваты, но делали Эфею сексуальнее. Ни смущения, ни страха не увидел в ее глазах, а непоколебимую решимость. Если родит мальчика, ей простят ошибочные предсказания и прочие мелочи, у нее появится право оставаться на своем посту и вести тот образ жизни, к которому привыкла.

Эфея была девственницей. Для ее возраста в нынешнюю эпоху это большая редкость, встречается только среди жриц, которые обязаны соблюдать обет целомудрия, иначе боги накажут все племя (город). Как догадываюсь, родить от простого человека она не имела права, а принцы и прославленные герои сейчас редко шляются по свету и только во главе отряда разбойников, которые навещают только те города, которые в силах захватить и ограбить. Я не стал посвящать Эфею во многие прелести сексуальных отношений. Когда не знаешь на личном опыте, каких удовольствий лишаешься, то не обидно, что чего-то не имеешь. Постарался сделать так, чтобы ей было не очень больно. Впрочем, ее такие мелочи не интересовали. Главное — зачать. Она собиралась сразу встать и уйти, но я придержал ее, чтобы полежала рядом. У меня не было желания вскакивать и провожать.

— Если не получилось, пришли мне весть, приплыву еще раз, — предложил я.

— Бог сказал, что получится, что родится мальчик, — уверенно произнесла Эфея.

— Тогда назови его Миносом, — попросил я, подумав, что япиги вроде бы с Крита, а их культуру назовут минойской в честь одного из царей по имени Минос.

Эфея вздрогнула, будто ширнул ее иглой в упругую задницу, и села, уставившись на меня глазами с расширенными зрачками.

— Что?! — удивился я ее реакции.

— Откуда ты знаешь это имя? — спросила она.

— Боги сказали мне, что это имя носили правители вашего народа, когда вы жили в Кноссе, — дал я понятный ей ответ.

— Мой народ называет свою прародину Канути и до сих пор дает имя Минос всем правителям. Мой отец тоже был Миносом, — поделилась Эфея. — Значит, я не ошиблась, тебя действительно послали боги. Или ты сам…

Я прикрыл ей рот ладонью и произнес одну из заумных фраз, в которые женщины верят сразу, без осмысления и сомнений:

— Тебе не положено знать то, что не положено.

Теперь ее слова будут более искренними, когда сочинит миф о боге, сделавшем ее матерью. Уверен, что алименты начислят богу моря, который наверняка есть у япигов.

— Тебе пора, — решил я, потому что шум на палубе уже стих, что обозначало конец погрузки выкупа и возмещения и отправки на берег пленников. — Давай помогу перевязать грудь.

— Не надо. Это уже не важно, — отказалась Эфея, после чего спросила: — Поплывешь со мной или пошлешь кого-нибудь, чтобы присутствовал при клятве?

— Поклянетесь без нас, — предложил я. — И посоветуй своим людям нападать только на те суда, которые плавают севернее вас, а то по ошибке опять нападут на мои.

— Больше нападений не будет, — заверила она. — Если кто-то осмелится нарушить мой указ, мы его сами накажем.

Судя по ухмылкам моих матросов, они догадались, что происходило в каюте. Да и звукоизоляция на судне неважнецкая, все всё слышат. Эфею это ни капли не смутило, а я так и вовсе выглядел героем. Возле штормтрапа поднял ее на руки, перенес через фальшборт и помог спуститься. Внизу ее подхватили два япига, помогли перейти на носовую банку. В отличие от отпущенного пленника, Эфея все время смотрела на меня, и мне даже показалось, что между нами образовалась никому больше не видимая нить, которая соединяла наши глаза. Так продолжалось до тех пор, пока я перестал различать глаза Эфеи.

Глава 85

В Милаванде я уже чувствуя себя, как в гостях. Эйрас предложил остановиться во дворце, но предпочел дом тестя Потифара. Во дворец постоянно ходят просители, с которыми, хочу я или не хочу, придется общаться. К моему тестю ходить бесполезно, потому что попрошаек он ненавидит даже сильнее меня. Потифар считает, что каждый должен уметь начать с нуля и заработать. Вот он сам оказался нищим после разграбления египтянами его дома, однако сумел подняться. При этом умалчивает, что египтяне забрали далеко не всё, что он имел, и поднялся так высоко только за счет меня, иначе бы до сих пор был помощником у другого купца или торговал на рынке по мелочи.

В Милаванде жизнь кипела. Город стал многолюднее, чем был до того, как мы захватили. Через него шла вся дань, которую присылали покоренные мною города, а где богатство, там и желающие отщипнуть толику. Внутри крепостных стен нет ни одного пустующего клочка земли, и пригороды разрослись, причем отгрызли кусок пустыря за рвом. Поскольку обороноспособность Милаванды теперь интересовала меня постольку-поскольку, замечания делать не стал. Иначе придется отрубить голову чиновнику, который за взятку позволил сделать это, заиметь врагов и недоброжелателей в лице его родственников и близких. Оно мне надо?!