Народы моря

На четвертый день моего пребывания в Милаванде приплыл Харилай, правитель Арцавы. Судя по округлившейся харе и появившемуся брюшку, жизнь его протекает в сплошных заботах о своих подданных, некогда поесть и поспать. Одет был по финикийской моде — обмотан рулоном материи в красную и синюю полоски. От ахейской моды осталась только привычка ходить босиком.

— На нас постоянно нападают фриги, — сразу после обмена приветствиями пожаловался он.

Кстати, фриги, у которых, как и у будущих филиппинцев, нет звука «ф», именуют себя бругами. У хеттов тоже нет, поэтому называют бригами, а египтяне — киконами. Хотя, может быть, так называются разные племена одного народа.

— Мы разбили несколько отрядов, но приходят все новые и новые. Пока не разорим логово, откуда они появляются, не будет нам покоя, — продолжил Харилай.

С этим утверждением трудно было спорить. Тем более, что я сам показал дорогу фригам, взяв их на осаду Апаша. Сейчас они обитают северо-восточнее Арцавы, на южном берегу Мраморного моря. Земли там тоже хорошие, но, видимо, на всех не хватает, потому что постоянно прибывают новые фриги с северного берега, с Балкан. Народ этот дикий даже в сравнение с дорийцами и ахейцами, а значит, более отважный и напористый.

— Хорошо, сходим повоюем с ними, — решил я. — Завтра отправлю гонцов во все наши города, чтобы прислали отряды к Апаше. Они наверняка заскучали от безделья.

— Я слышал, что Пандорос тоже постоянно воюет с фригами. Предлагал ему совместно напасть, но он отказался, — проинформировал Харилай.

— Не захотел делить с тобой победу, — сделал я вывод и продолжил шутливо: — Надеюсь, ко мне снизойдет.

Правитель Арцавы отнесся к моим словам с полной серьезностью:

— Тебя он уважает, обязательно придет.

И действительно, гонец, посланный в Пурусханду, вернулся с согласием Пандороса принять участие в походе и предложением собраться в Сахаппе, откуда было ближе до основных мест проживания фригов. Я счел его предложение разумным.

Глава 86

Мне кажется, в таких городах, как Сахаппа, жизнь не меняется, не зависимо от того, кто сейчас в них обосновался. Одни племена уходят, другие приходят, а жизненный уклад остается прежним, обусловленным окружающей природой и климатическими условиями. Ахейцы и дорийцы, получившие здесь земельные наделы и дома, теперь ничем не отличались от хеттов, живших ранее в Сахаппе. Даже одеваться стали по хеттской моде. Разве что с лошадьми всё еще обращаются с опаской, но их сыновья, уверен, будут лихими наездниками.

Вся равнина вокруг города занята воинами, собравшимися в поход. Точно не скажу, но их не меньше пяти тысяч. В город воинам входить запрещено во избежание конфликтов. Хватит мне жалоб местных крестьян, у которых скот и домашняя птица исчезают бесследно и с невероятной быстротой. Несколько человек уже утонуло, собравшись искупаться или перебраться через реку не по мосту, восстановленному и укрепленному после весеннего паводка. Каждый год река разрушает мост, и каждый год люди восстанавливают его.

Я выезжаю из города на двуколке, по мосту добираюсь до противоположного берега реки, где останавливаюсь, жду, когда меня обгонят проводники. Это два поджарых аборигена в возрасте около тридцати лет, которые зарабатывают на жизнь, охраняя купцов, торгующих с фригами. Каждому обещана доля от добычи, если таковая будет. Они ведут мула, нагруженного продуктами и одеялами. В походе каждый кормит себя сам. У больших отрядов, как милавандский или апашский, есть обозы, у маленьких возможны всякие варианты. Вслед за проводниками трогается в путь сахаппский отряд, поскольку это их регион, затем милавандский во главе со мной и Эйрасом, далее пурусхандский под командованием Пандороса, а за ним менее влиятельные командиры. Я ни разу не ранжировал отряды, но каждый знает свое место. Последними в путь двинутся обозы под охраной воинов из отрядов, которым принадлежит снабжение. Колонна растягивается на узкой горной дороге на несколько километров. На вершине очередного перевала я останавливаюсь, любуюсь своей армией. Восторг прямо таки распирает меня. Подозреваю, что в армию идут те, кто хочет казаться большим и грозным, независимо от личных физических данных.

До первых селений фригов мы добрались через пять дней. Жили они в деревнях, окруженных рвами и валами с частоколом. Башни отсутствовали, если не считать таковыми площадки с навесом над воротами, к которым вел проход, разрезающий верхнюю часть вала. Укрепления эти служили для защиты от хищников и малочисленных банд. Прятаться в поселениях от моей армии фриги не собирались. Прихватив ценные вещички, скот и домашнюю птицу, они подались на север, вглубь своей территории, оставив нам ямы, заполненные зерном нового урожая. Жили фриги в деревянных срубах, обмазанных саманом из глины, рубленой соломы и навоза. Их дома напоминали мой в деревне, только у меня еще был оббит вагонкой, чтобы саман не размокал и не отваливался. И еще в моем доме был потолок и крыша черепичная, а фригские крыты соломой и топятся по-черному. Фриги пришли откуда-то с севера через Балканы. Может быть, с территории будущей Украины, где во все времена обожают обмазывать саманом любое строение.

С неделю мы наступали, не встречая сопротивления, если не считать нападения на наши маленькие отряды, которые далеко удалялись от армии в поисках добычи. Одного фрига поймали и привели ко мне. Он был невысокого роста, коренаст. Длинные светло-русые волосы собраны в пучок на макушке. Усы и борода тоже длинные. Глаза голубые, курносый и конопатый. Лисью шапку у него забрали, а бурнус из волчьей шкуры оставили, как и тунику из шерстяной ткани, короткие штаны, пока что редкие в этих краях, и полусапожки с загнутыми вверх носаками, похожими на хеттские. И не жарко ему было в таком облачении. Щит имел овальный с полукруглым вырезом справа, чтобы удобнее было работать коротким копьем или длинным дротиком, даже не знаю, как точнее назвать. Таких копий-дротиков длиной метра полтора с наконечниками их оленьих рогов у фрига было три. Два он метнул, а третьим защищался. Еще у него висел на ремне в кожаный чехол для конфискованного, небольшого железного ножа хеттской работы с деревянной рукояткой, а на шее на шерстяном гайтане — маленькая фигурка пузатой, может быть, беременной женщины, отлитой из золота. Это при том, что воин, судя по скромному оружию и отсутствию татуировок, не знатный и даже не знаменитый. Где-то на территории фригов добывают золота. Места эти они хранят в тайне. Я даже подумал, что фригам не надо было нападать, чтобы спровоцировать наш поход на их территорию. Я бы заподозрил сговор моих командиров, которым захотелось под моим командованием награбить золота, если бы не знал сложные отношения между ахейцами и дорийцами.

Глава 87

Мне кажется, я уже был в этой долине в составе Каталонской компании. Дежавю — наше всё. Меня и в будущем часто накрывало чувство, что уже был когда-то в том или ином месте. Тогда мне казалось, что это воспоминания из моих прошлых жизней, а теперь — что из будущих. Разница между нынешним и тем, что я помнил, была в том, что в начале четырнадцатого века долина была разбита на участки разной площади и формы, огороженные невысокими стенками, сложенными из разнокалиберных камней, а сейчас это было огромное поле, разделенное грунтовой дорогой на две неравные части. На этом поле вырастили урожай ячменя, осталась низкая стерня. Фриги срезают зерновые низко. Видимо, пришли сюда из тех мест, где зима продолжительная и снежная, и надо запасать сено и солому для скота.

На противоположной стороне долины, на склоне холма, поросшего лесом, находилось поселение раза в два больше тех, что нам попадались ранее. Наверное, это столица фригов, хотя у них такого понятия не существует, каждое поселение само по себе. Это народ-землепашец. Воины, ремесленники и купцы — обязательное условие появления города — еще не выделились в отдельные классы. Здесь, как не трудно догадаться, проживает больше всего воинов, поэтому остальные фриги и отступали сюда, чтобы вместе дать нам отпор. Сейчас они стоят неровной линией на противоположной стороне долины у подножия холма. Их больше, чем нас, примерно на треть. Строй не держат, каждое поселение-племя само по себе, под командованием своего командира. Этих командиров легко вычленить по дорогим доспехам — бригандинам, изготовленным в Милаванде, и чешуйчатым хеттским, митаннским, финикийским, вавилонским, египетским… Как они оказались у фригов, вряд ли узнаю, но не ошибусь, если скажу, что истории некоторых доспехов могли бы запросто стать основой лихого приключенческого романа.

Моя армия построена в шестишеренговую фалангу. Лучше было бы иметь восемь шеренг, но поле было широкое, а оставлять фланги оголенными я не рискнул. Вооружены пиками, которые мы использовали против хеттских колесниц. У фригов колесниц нет, хотя лошади есть в небольшом количестве. Предпочитают волов. У нас тоже нет колесниц. Даже если бы я заранее знал, что отправлюсь в поход на фригов, все равно не взял бы с собой бывших хеттских, а ныне расенских колесничих. Для наших беспокойных соседей лигуров и умбров их отъезд был бы сигналом для нападения. Первая шеренга фаланги держит пики на уровне таза, вторая — на уровне груди, третья — над плечом, остальные три — наклоненными вперед, чтобы быстро опустить и заменить раненого или убитого воина, стоявшего впереди. Задние шеренги в придачу давят на передние физически и морально, не давая им удрать. В этом одно из преимуществ фаланги: те, кому прямая опасность не угрожает, не дают струсить тем, кто бьется. Выйти из боя живыми первые шеренги могут, только прорвав вражеский строй. Если упадешь раненым или самым хитрым, велика вероятностью быть затоптанным насмерть. Перед фалангой стоят россыпью лучники и пращники. Их заметно больше, чем вражеских. Луки у фригов по большей части простые, слабые, поэтому предпочитают метать короткие копья-дротики. В случае попадания дротик в большинстве случаев наносит смертельную рану, только вот попасть им труднее, потому что летит намного медленнее стрелы. Фриги ждут, что мы пойдем в атаку, а мне надо, чтобы они спустились со склона, напали первыми. Для этого и посылаю вперед стрелков. У них приказ подойти поближе, раздразнить и побежать в нашу сторону. И так столько раз, сколько потребуется, чтобы фриги погнались за ними. Вид удирающего врага лишал ума многие армии.