Нарушая правила

— А сейф?

Мама качает головой.

— У нас общий сейф, код мне известен. Естественно, он не стал бы там что-то от меня прятать.

— Все так серьезно?

— Я не хозяйка в собственном доме. Володя всегда запирает свой кабинет. Я даже по телефону поговорить нормально не могу, всегда приходится быть начеку и следить за тем, что говорю.

— Он… что… прослушивает твой телефон? — ошарашенно смотрю на мать.

С выражением полного безразличия на лице она кивает.

— Да. И телефон Марка. Володя всегда знает, где мы находимся. Не переживай, телефон сейчас в машине.

На этот раз я кручу головой, чтобы убедиться, что нас никто не слышит.

Ближе всего к нам сидит взрослый мужик и похотливо пялится на мою мать, даже не пытаясь спрятать самодовольную ухмылку. Она очень красивая женщина, как и двадцать лет назад. Дяде Вове есть, из-за чего трястись. И ни один мужик в здравом уме не отказался бы от такой партнерши. Кроме моего отца, разумеется.

— И что теперь делать?

— Искать дальше. Или ждать, когда Марку исполнится четырнадцать, чтобы он мог выбирать, с кем хочет остаться при разводе. Хотя в этом случае мне все равно недолго ходить на свободе. Но тюрьма, на самом деле, еще не самое страшное из того, что может сделать со мной мой супруг.

— Капец… — я крепко зажмуриваюсь, стараясь уложить в голове слова, сказанные матерью. — Нет, я знал, что он козел, но все, что ты рассказываешь… Это какой-то кринж.

— Понимаю. Прости меня, Тима. Но именно поэтому я и хочу, чтобы ты поскорее устроил свою жизнь, пока у меня есть возможность помочь тебе. Сам подумай, если я лишусь всего, кто позаботится о Марке, кто ему поможет? Кто поможет мне, в конце концов? Думаешь, на зоне бывших прокуроров ждут с распростертыми объятиями? — угрюмо спрашивает она.

— Что ты предлагаешь? — смотрю на мать с беспокойством и досадой.

— Помнишь, я говорила тебе про дочь Ярошинских? — напоминает она. Я мгновенно напрягаюсь, услышав эту фамилию. — Ты же знаешь, кто ее отец?

— Мент? — пожимаю плечами.

— Он полковник ФСБ. А его Лиза не первый год влюблена в тебя. Этот союз обеспечил бы защиту всем нам, понимаешь? — немного поколебавшись добавляет мама.

— У меня есть девушка, — напоминаю ей довольно резко.

— Девушек много, а семья одна.

— Вот как ты теперь заговорила, — не могу удержаться от сарказма.

— Неужели тебе плевать на брата?

— Я люблю своего брата и все для него сделаю, но то, чего ты от меня добиваешься — это же чушь! Это средний век! Тупое сводничество! И не факт, что Ярошинский впишется за тебя.

— Не факт, — соглашается она. — Но вдруг получится увезти Марка, спрятать…

Я откидываюсь на спинку стула и морщусь.

— Марк, что пачка баксов, которую можно спрятать? Ты гонишь, мам.

— Я просто в отчаянии.

Ее слова врезаются мне прямо в сердце. Никогда не видел маму такой растерянной и беспомощной.

— А если вам и правда уехать, сбежать? Вдвоем? — я оживляюсь, ухватившись за эту мысль.

— Куда?

— К отцу. В Израиль. Он сейчас одинок.

Мама выпрямляет спину и высоко поднимает голову.

— Нет, Тима… Я не могу убежать, я государственный служащий. Я под присягой, — мрачно произносит она, глядя в точку прямо перед собой. — И потом, между мной и твоим отцом… Все слишком запутанно… Он меня не простит, а я не стану унижаться.

— Да хватит уже думать о себе, — рявкаю в ответ. — О сыне подумай! Ему же плохо с вами.

— Тише, — сердито шипит мать, озираясь по сторонам. — Я поговорила с Володей. Он сказал, что будет с ним помягче.

Я фыркаю, услышав этот наивный бред.

— И ты ему поверила?

Стиснув зубы, мама устало вздыхает.

— А что мне остается? Я теперь всегда стараюсь находиться рядом с Марком или держу Володю при себе. Я контролирую ситуацию.

— Прямо сейчас Марк дома. Как и его папаша, — замечаю я. — Я должен поговорить с ним.

— Нет. Будет только хуже.

— Да куда уж хуже, мам?!

— Я знаю, что говорю. Если не можешь помочь, хотя бы не вмешивайся, — ее слова больше напоминают предупреждение, чем просьбу.

— Это все? Типа, я свободен, могу идти?

Мама открывает рот в очередной попытке возразить, но неожиданно опускает голову.

— Знаю, ты мне не поверишь, но я не хотела для нас всего этого.

— Ага. Я так и понял.

— У тебя есть сигареты? — вдруг интересуется мама. Я с подозрением смотрю на нее. — Я знаю, что есть, — она поднимается из-за стола. — Идем.

Мы выходим на улицу.

Уже совсем стемнело. Накрапывает противный дождь, промозглый ветер колет шею. Я плотнее обматываю ее шарфом.

— И давно ты куришь? — интересуюсь я, поднося зажигалку к ее сигарете.

Мать стоит, опираясь на кузов своего “Лексуса”.

— Да уж подольше тебя.

— Ясно, — я уже ничему не удивляюсь.

— Спасибо, что беспокоишься о брате.

— Я делаю это не ради тебя. Езжай домой, мам.

— Сейчас поеду… Что у тебя за шарф? — она протягивает руку и берет его за самый край.

— Дина связала.

Выдергиваю из ее пальцев конец шарфа.

— Мне нравится, — одобрительно кивает мама. — Я шарф имею в виду, — намеренно уточняет она.

— Хотя бы что-то, — сухо замечаю в ответ.

Еще пару минут мы курим, молча обмениваясь взглядами.

Становится жаль ее. Удивительно, но я готов проглотить все свои прежние обиды. В конце концов, как можно обижаться на женщину, которая сотворила со своей жизнью такое.

Когда я бросаю окурок в урну и направляюсь к своей машине, у матери звонит мобильный.

— Тима? — окликает она меня.

Я вынужден притормозить и оглянуться.

— Кажется, у тебя дома гости.

— Ты о чем? — нахмурившись, я разворачиваюсь и подхожу к маме.

Она вручает мне свой айфон. На экране я вижу Фрица, стоящего перед дверью моей квартиры, а затем и Дину, которая открывает ее и выпускает Немцева. Если судить по цифрам на интерфейсе, все происходит в режиме реального времени.

Я примерзаю к месту.

Какого черта ему надо?