Нас возвышающий обман
Шрифт:
– Я говорю о вашем... о вашей смерти... – Голос упал почти до шепота. – Это бесчеловечно. Он расколет душу.
– Милая моя, он был Пожирателем смерти. Не стоит забывать. – Вытянул вперед руку, призывая не перебивать его. – Значит, его душа расколота уже не один раз. И она лежит на одной чаше весов, а на другой – душа мальчика, еще не познавшего смертного греха. Думаю, тут выбор очевиден.
– Душа этого мальчика меня совершенно не волнует!
– Впрочем, как и душа его отца, не так ли? А вы и впрямь становитесь жестокой, моя дорогая! Дар – это бремя. В определенных
– При чем здесь Люциус?
Старый волшебник поднял в воздух шелковый свиток.
– Леди Гвиневра предпочитает писать на шелке. Не любит пергамент – он не струится. На совести лорда Малфоя много жизней, его душа разбита вдребезги. И при этом еще один осколок, отлетевший от нее, может превратить его в Обреченного... Тяжкая доля! Врагу бы не пожелал. Я лишь попрошу вас об одном...
– Вы попросите меня?
– Пусть его душу расколет не смерть Северуса.
– Иначе он не сможет убить вас?
– Иначе он не сможет защитить Гарри! Не сможет хотя бы на время защитить это, – Дамблдор поднял вверх волшебную палочку. – Бузинная палочка. Первый дар Смерти! Вы и ее хотите доверить неразумному мальчишке? Это ведь все равно, что приговорить его. Волдеморт...
– Предпочитаете, чтобы Темный Лорд убил Северуса?
Селену обуял ужас. Несколько минут назад ей казалось, что она сильна, а сейчас поняла, что пешки продолжают двигаться по шахматной доске жизни, подчиняясь чужой воле. Вот только жрица – уже не пешка! Только выбраться с доски не может...
– Муж одной из четырех жриц – крепкий орешек. Уверяю, его не так просто убить! Ведь ваши души должны быть связаны, а значит, ваша сила даст ему защиту. Умоляю, во благо мира, постарайтесь связать ваши души.
– Вы знаете, о чем просите?
– Это не так уж необычно для законных супругов, не так ли?
Глаза хитро сверкнули над очками-половинками.
– А для такой красивой женщины это тем более не проблема!
*
Серые глаза глядели удивленно.
– Ну, по правде говоря… У нас никогда не возникало необходимости в таких… средствах…
Прищурились насмешкой.
– Многолетняя практика в дублинских и лондонских борде…
Поймали взгляд.
– Ох… Прости! Я не хотела тебя смутить.
Руки сами взлетели к щекам. Неужели покраснела? Мерлин, нашла время!
– Нет, я… Ты меня вовсе не… Но как…
– Откуда я знаю то, что жене знать не полагается? – Серые глаза улыбались. – Ну… Когда мы с Аластором были на медовый месяц в Дублине, один его дружок сболтнул при мне кое-что. Про его темное прошлое. Я сперва взбесилась, а потом поняла. До меня у него была целая жизнь. И, конечно, он тратил ее не только на погоню за темными магами. Да и странно было бы, если бы взрослый мужчина много лет жил, как говорят магглы, монахом, правда?
Взгляд поймала снова.
– Хотя… тут, конечно, всякое бывает, и… эм… Да… Это не мое дело.
– Извини, Мэгги, мне не стоило…
– Нет-нет! Погоди! Средство-то есть. В Шармбатоне мы, знаешь ли, варили много всякого. Это – еще самое невинное!
Подмигнула.
– Дашь
мне рецепт?– Тут одна тонкость. Варить должна не та, с кем… Ну, в общем, я сама сварю. Это недолго. Чай, не оборотное!
– Спасибо…
Грохнула в худеньких пальцах посуда, сверкнула на безымянном пальце тонкая серебряная полоска с кельтским узором.
– А ты давай, садись пока за стол. Черный пудинг тебе не предлагаю, еда, прямо скажем, на любителя… Хочешь чаю или… А! Знаю!
В плите занялся огонь.
Через секунду на ней уже булькала турка, а рядом – небольшой котелок. Замелькали в худеньких пальцах скляночки, корешки, травки.
– Мне так неловко тебя…
– Ерунда! Мы сто лет не виделись. Расскажи лучше, как Лили.
– Хорошо. Она приезжала на Рождество домой. В смысле, домой к…
– Я рада, что они ладят с мистером Снейпом. Аластор вечно цепляется к нему, но ты же его знаешь. Постоянная бдительность, все под подозрением… Так уж он привык. Но мне кажется, ты поступила верно. Мистер Снейп сможет позаботиться о Лили. И о тебе тоже.
– Спасибо, Мэгги.
Потянуло густым запахом кофе и другим – тяжелым, пьянящим, травяным…
– Ну вот. Эта бурда должна еще покипеть минут пятнадцать, у нас вполне хватит времени.
Звякнули чашки. Сверкнула серебряная полоска на пальце.
Кофе крепкий. Обжигает, пьянит как будто… Не сразу угадала – легкий привкус виски.
И стало теплее, и проще, и легче говорить.
– Мэгги, а это зелье…
– Совершенно безопасное, не волнуйся!
– Нет, я не о том. Как оно…
– Добавить в питье. В любое, можно даже в вино. Подействует через час. Я тебе дам несколько склянок, одна склянка – на один…
– Несколько не понадобится.
– Ну… эм… Если вдруг разобьешь или потеряешь.
Кофе крепкий.
Обжигает, пьянит.
И хочется просто откинуться на стуле и не думать, не думать ни о чем.
– Селена… эм… Меня это, конечно, не касается, но… ты уверена, что он… ну, что это необходимо? В смысле, что без этого…
Взгляд не отвела.
И не покраснела на этот раз.
– Ты сама сказала – мужчина не может всю жизнь прожить монахом. А если может – это значит только одно. Верно?
– Ну, да… Да, наверное.
На плите забулькало громче.
– Знаешь, раньше я об этом как-то не думала. Даже когда мы с Аластором поженились. Знала, что очень давно у него была любимая девушка… потом она погибла. Мне казалось, он должен все эти годы оплакивать ее и…
– И жить монахом?
Мэгги засмеялась.
– Ирландцу это уж точно не под силу!
На плите зашипело.
В худеньких пальцах мелькнула палочка.
– Ну вот. Сейчас остудим – и готово. Столетнему старику вроде нашего Дамблдора, конечно, уже не поможет, но молодому… Ох, черт! Прости! Кажется, мне не стоило варить ирландский кофе. Все болтаю и болтаю…
Селена улыбнулась.
– Ну что ты! Я тебе очень признательна. За кофе и болтовню – тоже.
– Может, останешься на ужин? Аластор будет рад.
– Как-нибудь в другой раз.
Из прихожей вдруг заклацали замки.
– Ох, Мерлин…