Нас возвышающий обман
Шрифт:
Для Снейпа же эти недели были самими счастливыми. Ему казалось — пусть это была только иллюзия — что у него появилась семья, где его ждали, любили, где он был интересен. Селена всегда улыбалась, когда он приходил. Просила остаться, если он торопился. Лили не отходила от крестного. Возможно, будь все иначе, и у него была бы такая же семья...
И вот две недели назад вернулся Поттер. Вечно недовольный, вечно обвиняющий всех вокруг в своих страданиях, требующий немедленно отыскать Петтигрю, вернуть Сириуса домой. Мальчику не нравилось, что Снейп так часто навещает
– Прости, я не хочу обижать тебя...
Селена протянула к нему руку, но не решилась прикоснуться. Он тоже не сделал ни шага навстречу, и ее рука повисла в воздухе, как знак ее мольбы. Девушка была уверена, что он снова съязвит что-то в ответ, но он просто ответил:
– Так не обижай.
*
Семенящую фигуру в балахоне здесь бы приняли за бродягу. Очки, борода. Состарившееся дитя цветов. Цветы завяли и оставили после себя редкие пластинки, яркие плакаты, хиты, гитарные струны и путешествия в недра собственного я. Там были кошмары, перекошенные лица, эйфория, вспышки и радуги, евшие глаза.
Над крышами уже робкий свет заходящей ночи. За спиной добрехивает пес. А впереди тишина-река и витой мост прямо в туман.
Дамблдор посмотрел через перила. Павший желтый лист середины лета вертко скользнул в водовороте и выплыл уже у него за спиной. Маг прислушался. Рыбы долбили своими тупыми рылами илистое дно. В прибрежных ивах едва-едва шептались тени приходящего дня.
Ну вот. Теперь другое дело, теперь то, что надо. Шаги гномов. Люди спят крепко, и для них самая пора. За топотом и скрипом тележек пошла насущная болтовня о кротах и подкопах.
Теперь слушай внимательно. Песенка про старый дом, где амбар с ячменем, где мышь веселится, и всякая птица, и с гномом она пришла поделиться…
Иди на голос. Маг сам стал незаметнее тени. И песенка про амбар все ближе, и ячмень сперва цвел, потом гнул колос, потом услыхал жнеца громкий голос…
Ох! Чуть не выдал себя! Чуть не налетел! Гном с песней и тележкой юркнул под куст бузины на пустыре.
Бравый ячмень, солдатский ячмень, коль не эль, так есть что покрепче, что без ячменя не сварить ни…
А вот тут остановись. Ищи. Ищи скорее. Утренние тени шепчут все тише, тише. Гаснет ночь, и выходит в мир большое светило. Ищи. Ищи скорее. Он! На шапке цветущего тысячелистника догорающий светляк.
Дамблдор аккуратно срезал упрямый стебель. Светляк не упал. И начал разгораться. Ярче, ярче. Маг взмахнул цветком и увидел перед собой фасад старого дома.
Полупрозрачный, он обретал цвет и прочность и скоро стал тяжелой кладкой прошлого века. Вместо звонка – на двери железный молоток – львиная лапа. Мокрая от росы.
Дамблдор взял ее аккуратно двумя пальцами. Нужно было собраться с мыслями. С чего все же ему начать? Он слишком долго не видел хозяина этого дома. Слишком, непростительно долго, попрекаемого всеми за скверный нрав, пристрастие к виски и моряцкую брань.
Нужно собраться с мыслями. Нужно уже постучать. Нужно…
–
Кто там?!Но разве он успел ударить львиной лапой?
– Кто там в такую рань?! Проваливай к дементорам! Или мне помочь?
– Мистер Грюм, прошу прощения…
– Просила лисицу курица… Что надо?
– Мистер Грюм, вероятно, вы меня не узнали, это профессор Дамблдор. Вы, я вижу, не ждали гостей.
Старый маг машинально тянулся к маленькому решетчатому окошку в двери.
– Какой еще Драмбалдур?!
– Мистер Грюм, вы забываетесь…
– Альбус, ты, что ли?!
– Аластор! Великий Мерлин! Насилу ты пришел в себя! Ты спишь крепче, чем положено в наше время мракоборцу.
– А кто сказал, что я мракоборец?
– И не только мракоборец, но и профессор. Будущий профессор Грюм! Если вдруг тебе интересно…
– Тихо. Не ори на всю округу. Оглядись.
– Аластор?
– Никого на хвосте не принес?
– Полагаю, что не должен был…
– Тогда заваливай, чего под дверью торчать.
Один за другим щелкнули три замка. Дверь подалась, будто от сквозняка.
– Заваливай, говорю.
– Мне закрыть за собой?
Дамблдор вошел в полутемный коридор с оленьими рогами, маленьким комодом и пыльным абажуром. За спиной грохнуло, и затрещали заведенные магией ржавые пружины.
Навстречу директору Хогвартса, бухая железной ногой, вышел человек с зажженной лампой. В другой руке зажата волшебная палочка.
– У меня тут по-простому…
Он стукнул лампой о комод, почесал под мятой рубахой и с неизвестным интересом осмотрел свою единственную волосатую ступню.
– Давно, надо признать, я не принимал гостей, Альбус.
– Прости, что пришлось тебя разбудить.
– А! Не начинай… Давай присядем. А то голова раскалывается.
– Можно?
– Кончай церемонии, не на балу.
В гостиной начиналось утро с серыми облаками. Грюм тяжело погрузился в кресло, вытащил из-под себя застрявший край пледа, расправил…
– А! Вот ты где.
Из шерсти выпала фляжка и призывно булькнула. Пришлось наклоняться.
– Ты позволишь? – Дамблдор указал палочкой на камин.
– Тыкай, чего там.
По дровам поползло тихое пламя.
– Аластор, видишь ли…
– Сразу тебе скажу, Альбус, устал я от дел, только если что-то серьезное.
– О, куда уж серьезнее. Правда, может быть, не совсем то, о чем бы ты мог подумать…
– Вечно ты ходишь вокруг да около! Что у вас там, опять из Азкабана сбежал какой-нибудь маньяк, которого вы никак не отловите?
– Ты почти угадал…
– Я таким дерьмом больше заниматься не хочу.
– Видишь ли, Аластор, Хогвартс в самый неподходящий момент остался без преподавателя Защиты от темных искусств. На носу Кубок Огня, и Тьма, боюсь, снова стремится вернуться к нам, и не только из Азкабана.
– То есть ты хочешь, чтобы я приехал к вам учить сопляков вызывать зверушек из волшебной палки? Вот уж дудки!
– Аластор, если бы не мои многочисленные опасения, в особенности касательно судьбы одного моего ученика…