Наш друг Димка

лопату сломаешь, а потом её чинить будешь? Дорогу тоже сегодня

чистить не будут, поэтому никуда не поехал? А тебе это надо – в

город мотаться, бензин жечь? Подорожал бензин на сколько?

Карл до «этого» был психотерапевтом, но «хороший врач

любить людей не может …» поэтому он и уехал от них в деревню.

– Просто сижу, – стараюсь увести разговор от себя.

– Оно понятно.

…Строили им строили… Асуанскую плотину-то, а они вон

что… Вот удумали… – Карл пересел поближе.
– - Я говорю –

строили Насеру плотину-то, строили …

– Вот посмотри на картину – что скажешь?
– - я ткнул носом в

монитор.

Карл застыл, как спаниель, даже рука с сигаретой застыла у

плеча.

– Да… В чужом глазу – соринку легче сыскать…

– Расшифруй, – я тоже закурил.

Карл смотрел на картину, на которой были изображены глаза,

смотрящие сквозь кресты и свечи на тебя, а сам ты был в мире

весны и одуванчиков, но сверху уже падала осень, зима.

– Нормальный парень! – выдохнул Карл.

– Кто?.. – я не мог понять, про кого он говорит.

– Любой! Хоть тот, хоть этот, – Карл чуть не прожег монитор

сигаретой.

– А «тот» – это кто?

– 71 -

– Ну, тут сложно сказать. Понимаешь, там ведь еще и девица

есть. Длинноногая такая. Так что «тот» – это не только тот, кто

это рисовал, но и «эта», которая с волосами длинными.

– С какими волосами, – я смотрел на Карла, явно намекая ему

всем своим взглядом, что он перебрал, поскольку на картине

кроме чьих-то глаз никого не было.

– Ну, кто-то же рисовал? – Карл смотрел на меня.

– Автор.

– Вот … автор! А автор – это не только голова и руки, а еще и

окружающий его мир. То, что рядом, что волнует… А рядом с ним

девчонка красивая. Длинноногая, длинноволосая. И он живет как

бы в двух мирах. Они пересеклись, и вот… «этот»… – Карл опять

ткнул сигаретой в монитор.

…Мы сидели, оба глядя в монитор.

Я подумал: «А почему бы и не быть девчонке рядом с

художником?»

– Поженятся? – я посмотрел на Карла.

– Потом!

– Когда «потом»?

– Долго все рассказывать… – Карл посмотрел на меня и

добавил. – Дилетантам!

– Так картина «Страх» называется, – я обиделся.

– Да хоть как… Ты спросил: «Что скажешь?» Я сказал.

– Так – «Страх» же?

– Страх…

Ты сам-то его помнишь ведь! Как можно страх нарисовать?

Крест, что ли? Могилки что ли? Да сейчас у каждого второго

крест на груди. Страшно? Страх не рассказать… или сам не

захочешь.

Или не знаешь? Исподнее чё, не стирал никогда? А спросишь

тебя… – «Не знаю, как-то само так получилось…»

– Может, по рюмке? – я вспомнил первый бой под Кандагаром.

– Ты, брат, серьезный разговор затеял. А рюмку?.. Составлю

тебе компанию.

Ты видишь, как веки-то? «Этот» себе рот закрывает, чтоб не

кричать. Вот кожу и стянул. А раз закрывает, значит, соображает,

что кричать хочет. Значит, башка-то, работает! Башка-то

работает… Раз башка работает, то сообразит, что к чему…

Эта длинноногая поможет. Да вон слева светает уже…

Я посмотрел на картину. В дальнем углу справа действительно

ночь была посветлее.

– 72 -

Мы выпили. Сидели, смотрели на монитор.

…– Ты спросил – я сказал. В чужом глазу соринку-то… Вот

автор и гляделся, как в зеркало… Разглядывал… – Карл

выразительно посмотрел на пустые рюмки.

– Много будет.

– Да где тут много будет! Завел меня! Сам спрашивает, потом

сам спорит… Потом за всех решает, много им или мало… Да лей

ты по-человечески… Для чего края-то у рюмок?

Выпили. Я смотрел на «этого» и думал: «Правда не так уж у

него и плохи дела. Страшно, но головы-то не теряет. Оправится.

– А это… – я не знал, что сказать.

– Вот и молчи… дилетант.

Разлили остатки, я убрал бутылку под стол. Посидели.

…– У меня дед как-то клад копал. Ночью, – начал Карл. – А

клады-то всегда надо ночью копать, дня-то нет у людей. Днем-то

на работе. Мальчишкой дед-то был еще. В Сивой Балке копал.

Почти у воды. Утром хватились его – нет нигде. Стали искать.

Нашли. Стоит с лопатой, на воду смотрит. Глаза открыты.

Принесли домой, обмыли. Два дня с открытыми глазами лежал.

Пока прабабка, значит, моя на прапрадеда как не заорет: «Делай

что-нибудь, черт сивый, помрет пацан-то…». Дед от крика и

пришел в себя, – Карл замолк. – А может, от того, что прабабка

черта помянула?..

…Пойду я домой. Снег-то все идет. Или как?

– Да посиди. Навел тут страху …

– А чё так-то сидеть? Я вон тебе про Египет, а ты…

– Да ладно! – я достал еще бутылку. – А дед-то потом

нормально… Все нормально было-то?

– Я же есть на свете... Нормально.

– Так говоришь – поженятся? Давай за них.

Посидели.

…– А куда им деваться-то? Не сиротой же пацану расти?

– Какому пацану?

– Ихнему… – Карл махнул головой на монитор.

Я с удивлением смотрел на Карла.

– Да, за пацанов бояться надо… Дурные они, пока сами отцами

не станут… – добавил он, беря бутылку в руку.

За окном тарахтел трактор.

– Вот как завтра мне ехать?.. – подумал я, глядя то на стол, то

на Карла.

– 73 -

Видел я… инопланетян-то…

– Тут вы все про инопланетян. Про полеты от планеты к

планете. Про чудищ разных. Про ад космоса. Путешественники…

– стал наставлять меня, хитро прищурившись, уму-разуму

Бендриков, сосед по огороду, помнивший если не тысячи, то уж