Наше послевоенное

Много на вечерах пела и Наташка Антипина. Девочки, которые понимали в пении, говорили, что Наташке не хватает голоса, и она на высоких нотах поет шепотом, иначе ей не вытянуть, но мне нравилось ее пение:

Голоса, может быть, не хватало, зато чувств было предостаточно.

На новогодней вечеринке Наташка пела из "Карнавальной ночи":

"...Помиритесь те, кто в ссоре" и смотрела на нас с Зойкой. Мы в тот момент поссорились с ней и не разговаривали.

Еще из Наташкиного репертуара я помню... "а провожают пароходы"...и "из какой ты сказки".

В газете "Комсомольская правда" появился раздел - комсомольский прожектор, где освещалась борьба со всяческими недостатками социалистического строя. А Верушка стала наседать на меня, что я не несу никакой общественной нагрузки.

– За тебя, отличница, другие будут работать, а ты только учиться для себя, - так характеризовала Верушка мое поведение, хотя я играла за Батуми на теннисных соревнованиях и участвовала в республиканских олимпиадах. Вот я и придумала выпускать прожектор, мне это показалось проще всего. Я сама писала саркастические заметки, и сама же рисовала карикатуры к ним. Ради удовольствия рисовать на приятелей шаржи я и придумала все это. Доставалось в, основном, нашему классу, ведь я плохо знала, что происходит в других. Зойка, соня и копуша, часто опаздывала на уроки, и я нарисовала ее, зевающей у классной доски, рядом с протирающим глаза Дэном - он тоже часто опаздывал. Зойку нарисовала похожей - ведь она не раз мне позировала для этюдов в художке. Подруга моя смертельно обиделась - не на критику, а на то, какие я ей ноги пририсовала - очень похожие, но не красивые, - а у Зойки были очень милые ножки.

Михаил Аронович как-то влетел в наш класс и с воодушевлением стал говорить:

– Какой прекрасный прожектор вы выпускаете. Сколько юмора и какие прекрасные рисунки, настоящие карикатуры. Кто это делает?

– А это все Хучуа развлекается, - насмешливо ответил кто-то из ребят, не очень-то одобрявший мою деятельность.

Наш Ароныч остановился прямо-таки как на бегу, ну просто подавился своими словами.

Хвалить меня было не принято, Верушка всем учителям тщательно внушила, что я зазнайка, и высокого о себе мнения, что соответствовало правде, - я и не понимала, а почему я должна была быть о себе плохого мнения?

Вот Рыжий и почувствовал, что попал впросак.

– Опять Хучуа, - сказал он. И вышел.

Я учусь в художке с Жанной, девочкой из выпускного класса Медеи, она на четвертом курсе, а я на втором. Она мне и сказала, что у них по воскресениям дополнительные занятия по математике, кружок, а потом они еще играют в волейбол.

И я, вспомнив Аллу и Колю, который тоже учился в художественной школе (мы не пересекались, я только видела его рисунки на выставках, он очень прилично рисовал), решилась напроситься на эти занятия. Медея не возражала, только сказала, что они занимаются давно и мне будет трудно, я на класс моложе и не все буду понимать.

Я целый год, каждое воскресение, ходила на занятия с выпускным классом в пятой школе. Я не все понимала, часто не знала материала, который по программе шел по 11 классу, но поскольку задачи были часто не по программе, а просто сложные, то через некоторое время я стала предлагать свои решения и не чувствовала, что слабее других.

Каждое утро, в воскресение, Сулико давали увольнительную в мореходке, и он заходил к нам и звал меня через забор. Каждое утро выходила мама и говорила одну и ту же фразу:

– Зоя на математическом кружке.

Но вечерами мы иногда встречались с Сулико и ходили в кино, но не вдвоем, а вчетвером - нас трое и Сули в форме моряка, который покупал на всех билеты. Мама не позволяла мне приходить позже 10 часов вечера и, если мы ходили на 9 часовой сеанс, то я уходила до конца фильма, Сулико меня провожал, а девчонки оставались и досматривали картину до конца.

Мы молча шли с Сулико по темным улицам города. Один раз он решился положить руку мне на плечо, но я увернулась.

Как-то раз, осенним вечером Лариса, Зоя, и я, втроем, идем по направлению к морю, прогуляться на бульваре.

На площади, недалеко от летнего театра, Лариса окликает какого-то парня, и он довольно долго разговаривает с ней, а мы ее ждем.

Парень в светло-сером костюме "тройка". Он курит и пускает дым высоко вверх, минуя Ларискино лицо, или в сторону.

Делает он это очень картинно, видимо чувствуя, что я наблюдаю за ним.

Лариска что-то озабоченно щебечет, слов я не слышу, далеко и шумно.

– Кто это, - спрашиваю я Ларису после окончания разговора, не представляя, откуда у Ларисы мог появиться такой элегантный знакомый.

– А, этот, - равнодушно тянет Лариска, - это один парень из комитета комсомола завода. Гоги зовут. (Лариса была комсомольским секретарем школы, она любила покрасоваться, и общественная работа была ей в самый раз)

– C ума сойти, какой красивый, - мечтательно говорю я.

– Ну что в нем хорошего? Хочешь, я вас познакомлю.

– Но не сейчас, а то он поймет, что я захотела с ним познакомиться первая. Потом, при случае.

12 декабря

Во-первых, давно не писала, во-вторых, сама не знаю, как приступить.

Со времени последней записи прошло всего 12 дней, а как много произошло.

Познакомилась я с одним парнем заводским. Ему 22 года, зовут его Гоги, член комитета комсомола завода. По-моему, он очень красивый, только чуть полный, вернее плотный. Познакомились мы на общем заседании комитета школы и завода. На другой день у нас был в школе вечер, и мы сказали ему об этом. Он попросил пригласительный билет, и я дала ему сама (я его давно знала, он мне нравился, так, на расстоянии, и я растрепалась девчонкам)

Он же утверждает, что совсем не знал меня и в первый раз увидел в тот вечер.

На вечер в школу он пришел, мы вместе стояли, и он успел шепнуть, что пришел, чтобы со мной танцевать.

После вечера были в городе вместе с Зоей и Софой и он проводил меня домой под руку.

На другой день, пятого декабря, мы вместе были на вечере на почте и танцевали. Он сказал, что не надеялся встретить меня в городе. Но все же пошел ради меня.

На почте я встретила и Нельку с Ниазом, они тоже забежали потанцевать. Мы с Нелли заговорщески переглянулись, но не подошли друг к другу.

Во вторник, вчера, видела его на заводе, сегодня он во второй смене. Вот пока и все.

Противная производственная практика стала для меня праздником.

Я стояла в нашем закутке, обнесенном железной сеткой, слушала шум машин и ждала появления Гоги.

Он осторожно проходил, в своем неизменном черном берете и синем комбинезоне, становился за мной и мы тихонько разговаривали, темы не помню.

Теперь, когда я влюбилась, все были против нас.

Лариска мне шептала.

– Он противный, толстый темпераментный грузин. Он будет к тебе приставать раз пять за ночь, ты этого не выдержишь.