Нашествие гениев

— Врешь.

— Бывает. Ну да мы отвлеклись. Я не продлю жизнь этим смертным, и не проси.

Резко расхотелось шутить и балагурить, сердце замерло, а затем забилось быстро-быстро. Граф оперся подбородком о перчатки, и я затараторила:

— Слушай, ну, может договоримся? Пусть поживут, ну пожалуйста! Если хочешь, я с тобой каждый день болтать буду, или…

— А давай так: я оставлю только одного, — вдруг выдал Граф. — Только того, в кого ты втюрилась всем своим крошечным сердцем и широкой русской душой, хоть предок твой и не россиянин. Ну, что? Согласна?

Сердце замерло. Оставить Майла в живых и предать Юлю, сделать ее несчастной в обмен на собственное счастье?

— Сволочь ты, — прошептала я, с ненавистью глядя на Графа.

Соблазн был велик. Нет, он был огромен. Но лучше я буду несчастна, чем предам подругу. Да и Майл этого не поймет и не оценит. Я не предатель, а значит, вопрос такой даже возникнуть не должен был.

— Мне счастье, на несчастье подруги построенное, не нужно, ясно?

— Маша… — пробормотала Юля, осторожно коснувшись моего плеча кончиками пальцев. — Подумай хорошенько. Все же это не только твоя судьба, но и судьба Майла. Если вы сможете быть счастливыми…

— Счастливыми, благодаря несчастью моей подруги? Благодаря предательству? «Предавший предает в первую очередь самого себя»! — возмутилась я и гневно воззрилась на Юлю. Я понимаю, почему она так говорит, я бы на ее месте тоже попробовала уговорить принять предложение, но уверена, что это было бы бесполезно, как и в данном случае.

— Плутарха-то к чему цитировать? — хмыкнул Граф. — Подумай хорошенько: это моя последняя цена. Либо остается тот полосатый рыжик, либо никто.

— Нет, — холодно, но твердо ответила я, а сердце сжалось от боли. Я сама его отпускаю. Нет, отталкиваю, убиваю… Но я не могу поступить иначе, не могу стать предателем!

— Поддерживаю, — раздался родной голос от дверей. — На чужом несчастье счастья не построишь, как здесь говорят. Я против такой сделки.

— Майл! — воскликнула я и вскочила. Хотелось кинуться к нему и долго-долго говорить «спасибо», потому что я знала: ему так же больно, как и мне, а может, и еще больнее, но он понимает меня и не злится. Поддерживает, потому что это и его принцип — «не предавать ни при каких обстоятельствах».

— Ой, ну вы смешные! — вдруг рассмеялся Граф, обмахиваясь ладонями. — Вы что, поверили, что я бы его оставил? Да нет, конечно! Это была шутка! Шут-ка! Я не оставлю никого из них, потому как мне наследнички от мертвецов ни к чему. Да и потом, ну что это за радость видеть рядом с собой унылую пофигистичную харю давно помершего героя аниме? Нет, дорогуша. Они все уйдут в мир Мейфу, как было запланировано изначально. Книга Судеб пишет на несколько страниц вперед, и я всегда знаю, что последует дальше. И лишь когда перед человеком выбор ставит сама Судьба и мы, шинигами, Книга оставляет судьбу непрописанной. Все пойдет, как я задумал, а посему аривидерчи. Au revoir, ma ch`e re, не поминай лихом. И помни, я не люблю слабаков!

С этими словами Граф помахал мне ручкой и исчез. Я замерла, сжимая в ладони ледяной кусок металла, и до крови закусила губу.

— Ты сделала, что могла, — грустно пробормотала Юля. — Прости, кто же знал, что он такая…

— Скотина! — зло выплюнула я, и закрыла лицо руками, уронив на пол пластину.

— Не нужно, — раздался голос Дживаса рядом с моим ухом, и нежные руки, такие теплые, такие родные, бережно обняли меня, прижимая к крепкой груди. Еще живой, мерно вздымающейся в такт глубокому дыханию, дарующей тепло и биение сердца, учащенное, но такое родное…

— Прости, — прошептала я.

— Не извиняйся, — улыбнулся Майл. — Ты правильно сделала, что не приняла его предложение, не важно, всерьез он его сделал или в шутку.

Я кивнула и прижалась к геймеру, а Юля встала и подошла к Бейонду. Краем глаза я видела, как он обнял ее, и услышала слова: «Она сделала, что могла. Последний шанс не оправдался. Прости». Юля всхлипнула и крепко обняла своего маньяка, а я изо всех сил прижалась к Майлу и закрыла глаза. Секунды или часы, вечность или краткий миг? Время не имеет значения, когда ты счастлив, и пролетает незаметно, но боль превращает его в бесконечную пытку. Не знаю, сколько мы так просидели, но я наконец нашла в себе силы отстраниться от Майла. Я приняла решение уже давно и, несмотря ни на что, обязана его выполнить.

— Идемте, — спокойным, ровным голосом сказала я, глянув на часы. — Времени мало.

Глаза мои были абсолютно сухими, мы с Майлом встали и пошли на кухню. Юля с Бейондом остались в комнате, и я поняла, что они прощаются. Я же зашла на кухню и подошла к L. Он сразу поднялся и сказал:

— Мы все слышали. Ты молодец.

Я кивнула и крепко обняла мою глючную панду. Он вздрогнул, а затем как-то робко и неумело обнял меня в ответ.

— Спасибо за все, L, — прошептала я.

— Тебе спасибо, — улыбнулся он, и я, отлепившись от него, подошла к Кэлю.

— Михаэль… ты был прав: я глупая. Но знаешь, ты заблуждался в другом: я никогда не притворялась идиоткой, просто говорила то, что думала, то, что хотелось сказать, потому я ею являлась.

— Да нет, ты в это веришь, а потому ты глупая, — хмыкнул Мэлло. — Но ты не идиотка, это факт, лично мной установленный и проверенный. Иди сюда, сестренка.

Мафиози крепко обнял меня, так, что кости затрещали, и чмокнул в макушку, а затем отпустил, потрепал по волосам и сказал:

— Спасибо. Я тебя не забуду.

— А я тебя, — улыбнулась я и подошла к притихшему Ниару.

— Найт… Спасибо за все, — пробормотала я, а Ривер встал и протянул мне какой-то лист бумаги.

— Это дарственная, — тихо сказал он. — Мой гонорар переведен на тебя, равно как и право публикации моего второго романа от моего имени, — мне была протянута вторая бумага. — Я хочу, чтобы ты его опубликовала. Сделаешь? Я уже договорился с издательством. Осталось лишь обговорить мелкие подробности. Прочитай и опубликуй, ладно?

— Конечно, — кивнула я и, положив бумаги на стол, грустно посмотрела на Ниара. — Можно тебя обнять?

— Конечно, — немного смущенно ответил он и очень осторожно, словно боясь причинить мне боль, обнял. Робко, неумело и как-то обреченно. Он уткнулся носом мне в плечо и шумно выдохнул, а затем прошептал: — Прости меня, ладно?

— За что? — возмутилась я, а Найт лишь покачал головой и повторил.

— Просто прости.

— Ну… Прощаю, — пробормотала я, и он, кивнув, крепко прижал меня к себе, а затем отпустил и, посмотрев прямо в глаза, сказал:

— Я попытаюсь начать все с начала и наладить контакт хоть с кем-то.

— Так держать, Найт! — обрадовалась я, и он грустно кивнул в ответ.

Я решила попрощаться с Кирой, запертым в моей комнате и пристегнутым за лодыжку к моему дивану с застегнутыми за спиной руками, и вошла в свою спальню. Ягами хмурился и явно злился.

— Идиоты, — прошипел он. — Будь у нас бумага Кисеки, нас не забрали бы. Обладателя блокнота Писаря шинигами не забрали бы до тех пор, пока на него не была бы выписана повестка!

— Спасение одного — не вариант, — пожала плечами я и расстегнула руки Киры. — Знаешь, ты был прав только в одном: некоторые люди совершили столько зла, что заслужили смерть. Но их крайне мало, а ты не Бог, чтобы их судить и убивать. Ты сделал себя таким же, как и они — убил невиновных. Я тебе мораль читать не собираюсь: просто перед тем, как ты исчезнешь из этого мира и вновь начнешь переживать смерти своих жертв, хочу дать тебе возможность почувствовать каплю свободы.