Наши на острове

– Ну ты прямо как дембель из ВДВ, – расхохотался я. – Только голубого берета не хватает.

– Я уже десять лет как дембельнулся, если что, – злобно ответил Серёга и уселся на стульчике напротив работницы.

Я тихо расположился рядом и молча наблюдал за происходящим.

Дама, которая нас принимала, была средних лет, довольно милая, немного полноватая, с большими добрыми голубыми глазами. Она несколько секунд что-то проверяла в компьютере, затем поздоровалась, представилась Тришей и поинтересовалась:

– А кто из вас Сергейсс Малышевсс?

– Вот этот объект, – по-английски ответил я и указал рукой на Серёгу, а тот расплылся в такой широкой и глуповатой улыбке, что мне стало неудобно за него.

Он, видимо, всё-таки понял, что речь шла о нём и по-русски ответил:

– Да-да, цыпа, это я.

Во время беседы Триша проявила поистине британскую сверхтерпимость и понимание по отношению к людям, не говорящим на её языке.

А произошло здесь вот что.

Ещё перед началом беседы я на свою беду посоветовал Серёже побольше улыбаться и чаще говорить «да», чем «нет», мотивируя тем, что это им нравится. Так Серёжа, как всегда, перегнул палку и, не давая мне до конца перевести вопрос Триши, как попугай твердил лишь «да» да «да». Поэтому и получалась не складная беседа, а какой-то сыр-бор. Хотя иногда ответ «да» попадал в точку:

– Ваше имя Сергейсс Малышевсс?

– Да-да-да.

– Вы родом из Латвии?

– Да-да-да, йес-йес-йес.

Но бывало и так:

– Как давно вы в Англии?

– Да-да-да, о йес-йес-йес.

– Сколько классов вы окончили?

И не успеваю я перевести, снова громовое Серёжино:

– Да-да, конечно, мадам, йес-йес. – И бесконечно широкая улыбка.

Неизвестно, как долго продолжался бы этот опрос, но тут дело дошло до документов, и Триша, долго нас не мучая, лишь сказала:

– Паспорт? – и протянула руку.

При слове «паспорт» Серёга заметно напрягся, замешкался, и с его лица исчезла эта идиотская улыбочка.

– Паспорт, Серый, быстренько, она ждёт, – говорю я ему, а самого накрыло чувство тревоги.

После минутного ступора он начал копаться в карманах своей дублёнки. Рылся он минуты две, весь покрылся потом и в конце концов извлёк на свет некую бумаженцию, которая, как я понял, заменяла ему и паспорт, и свидетельство о рождении, и иные необходимые бумаги. На этом так называемом документе имелась Серёжина фотография и огромное количество латышских гербов и печатей. Он был, как и всё у Серёжи, засален, с оборванными краями и уже расплывшимися штампами. Создавалось впечатление, что на этом документе неоднократно ели рыбу и пили пиво.

Серёжа осторожно протянул Трише бумаженцию и снова, но уже с опаской улыбнулся. Былой задор его испарился, как в поле дым. Он стал грустным, задумчивым и молчаливым.

Триша приняла бумажку очень осторожно, двумя пальцами.

– Что это? – удивлённо говорит она, глядя на меня.

– Я не знаю, – отвечаю я, а сам спрашиваю у Серёжи: – Серёга, что это за бумажка такая?

– Это справка из сельсовета, выдал староста Казис Прунскус, – как заученный стих, скороговоркой ответил Серёга.

Я, окончательно расстроившись, затих и задумался: «Какой же я дурак? И с кем я связался? Как я вляпался».

Мои мысли нарушила Триша, заявив:

– Дело тут непростое, ребята, и нам понадобится хороший переводчик.

«И, наверное, адвокат», – подумал я.

Сгустились тучи, грянул гром. Дальше события развивались стремительно. Триша позвала охранника, потом второго, а они в свою очередь посадили нас на отдельную скамейку, метрах в тридцати от Тришиного стола, и принялись караулить нас, как каких-то злостных нарушителей.

Мне было видно, что Триша куда-то позвонила, и минуты через две подле неё оказались двое сотрудников в костюмах, солидные на вид, явно английской наружности. Они живо и с интересом принялись изучать Серёжин документ, много дискутируя и делая удивлённые лица, как археологи, обнаружившие доселе невиданный артефакт. Они даже встали возле окна, где получше освещение, и, используя пинцет, тщательно осматривали справку со всех сторон.

Сержа сидел на лавке с безразличным лицом, как будто это дело его совершенно не касалось, и украдкой от охранников усердно царапал на лавке свои инициалы.

– Тебе что, заняться больше нечем, болван? Ты зачем казённое имущество портишь? – строго спрашиваю я его.

Последовал ответ, достойный нашего человека:

– Пусть помнят, что здесь был я, Сергейсс.

К тому времени Триша с англичанами, судя по всему, приняли какое-то решение, потому что вскоре к ним присоединилась ещё одна женщина, восточноевропейской наружности, и во время разговора с Тришей постоянно смотрела в нашу сторону и улыбалась.

Потом подошла к нам и на русском спросила:

– Ребята, вы из Латвии? – и, не дождавшись ответа, добавила: – Я Марина, и я помогу вам с переводом.

– Вот этот, – лишь расстроенно ответил я и указал рукой на Серёжу.

А Марина продолжала:

– Латышского переводчика не нашлось, но я думаю, что мы договоримся по-русски? Я надеюсь, вы не против?

– Я так точно нет, – махая головой, отвечал я. – А ты, мистер? – повернувшись, спрашиваю у Серёжи.

– Ай, да мне вообще всё равно, – махнул рукой Серёжа, даже не глядя в нашу сторону.

– Ну вот и отлично, скоро я вас позову, – немного растерявшись после Серёжиной реакции, ответила та и удалилась к Трише и англичанам.

А до сих пор тихо сидевший Серёжа вдруг говорит:

– Слушай, братишка, давай делать ноги отсюда. Я не помню точно, но, по ходу, я ещё и в розыске. Короче, труба полнейшая. Охранники не догонят, слишком брюхатые.

«Мда-а-а, вот это поворот», – мелькнуло у меня в голове.

– Смотрю, ты совсем того? – говорю я и кручу пальцем возле виска.

– Ну ты как хочешь, а я домой, – на полном серьёзе отвечает он и берёт низкий старт.

Неизвестно, к чему бы привёл этот очередной Серёжин план, но, к счастью, нас позвала Марина, и мы с помощью всё тех же охранников вернулись за Тришин стол. Те, перекинувшись с Тришей парой словечек, перестали нас караулить и отправились восвояси.

Я это заметил и обрадовался. «Значит, всё будет хорошо, – подумал я. – Только бы этот дурилка снова чего не выкинул».

Разговор начала Триша, попросив Марину, чтобы та переводила.