Наши на острове

Я постоял ещё с минуту, обдумывая дальнейший план действий, и, ничего путного не придумав, побрёл обратно к зданию вокзала. Подойдя к входу, я настроился решительно. Вооружился Серёжиным потрёпанным словарём, вдохнул глубоко и вошёл внутрь в поиске администрации. Но долго искать не пришлось, тут же, подле турникетов, стояла огромная чёрная будка типа вагончика, с затемнёнными окнами, видимо, охрана вокзала. Возле самого входа в будку находился Серёжка всё ещё с поднятыми руками и глупо смотрел куда-то в потолок. Рядом стоял, видимо, охранник, который что-то быстро объяснял Серёже, наверное, про технику безопасности на железной дороге. Тот же не обращал на этого сотрудника абсолютно никакого внимания.

И на сей раз я решил не вмешиваться в ситуацию, полностью положившись на английскую вежливость и терпимость. Да и стыдно было признаваться, что этот субъект – мой товарищ. А плюс ко всему мой и без того слабый английский от этих переживаний позабылся вовсе.

Минут через десять из будки выходит вразвалочку, с широкой улыбкой, упитанный англичанин. Опускает Серёже руки и вручает ему новый билетик, при этом читает лекцию, как себя вести в подобных ситуациях. Оказалось, что никакая это не проблема, если ты в дороге теряешь билет. Просто расскажи об этом сотрудникам вокзала, и тебе без проблем выдадут новый, так как твои данные занесены в общую базу данных. Но в этом-то и заключается проблема наших людей: мы стесняемся общаться с англичанами, не зная языка, а пытаемся всеми мыслимыми и немыслимыми способами избежать этого общения. Как-то не хочется выглядеть дурачком в глазах англичан, вот и приходится порой импровизировать, изворачиваться, фантазировать, дабы не попасть впросак и сохранить лицо.

На прощанье все участвовавшие в этом деле сотрудники пожали Серёже руку, при этом не переставая улыбаться. А один из охранников даже сделал с ним селфи на память, во время которого Серёжа зачем-то закрыл глаза и ужасно сморщился.

Всей гурьбой они подвели Серёжу к турникету и проинструктировали его, как воспользоваться билетом, чтобы турникет открылся.

«В Латвии за такие шутки приписали бы тебе, Серёжа, пропажу двух вагонов угля, и получил бы ты года два», – подумал я и направился к нему навстречу.

И знаете, что первое он мне сказал? Не: «Извини». Не: «Глупо вышло» или что-то в этом роде.

Нет, он заявил:

– Никакого тока в колючке нет. И я и не такие барьеры брал.

Я не выдержал и вылил на него весь свой матерный словарный запас. Серёга замолчал и стал угрюм как скала. Сложив руки сзади и опустив глаза, подобно провинившемуся школьнику, стоял и слушал мои нравоучения.

Так как на встречу мы уже явно опаздывали, я предложил Серёже до биржи добраться на такси, на что он лишь молча кивнул.

Мы вышли на привокзальную площадь в поисках такси и остановились подле кучки людей, явно англичан, в ожидании кэба. К нашему счастью, ждать пришлось недолго. Мы с Серёжей уселись на заднее сиденье, водитель повернулся к нам, приветливо улыбнулся и спросил:

– Куда?

В ответ Серёжа как заорёт диким голосом:

– Шеф, плачу два счётчика, гони.

– Ты прекрати орать и меня позорить, дебил, – злобно оборвал я его и скрутил кулак ему под нос.

Эта крайняя и вынужденная мера дала результат. Серёжа съёжился, молча отвернулся и уставился в окошко кэба.

Водитель лишь улыбнулся и вопросительно посмотрел на меня. Я в свою очередь тоже выдавив из себя улыбку и быстренько найдя в словаре слово «опаздываем», объяснил водителю, куда нам ехать и к скольки мы должны успеть.

– Ок, без проблем, – ответил шеф и двинулся в путь.

Серёжа сидел злой на меня и остервенело тряс коленками, сложив на них руки.

В салоне снова воцарилась тишина, пока Серёжа не нарушил её:

– А знаешь что? Всё равно жопа.

– Это ещё почему? – спрашиваю.

– А тот мордатый рыжий фотки-то сделал, блин.

– Какой мордатый? – снова интересуюсь я.

– Охранник на вокзале, – нервно отвечает тот и добавляет: – Наверно, к делу захочет пришить.

Вот смотрел я тогда на него и думал: «Ах боже мой, какой он идиот. С кем я связался? И за что ты, боженька, так ему мозги покрутил?»

И тяжело вздохнув, отвечаю:

– Не льсти себе, Серый, это он для жены и друзей фото сделал, ведь не каждый день на вокзале встретишь неандертальца летом в дублёнке.

Серёжа не оценил моего сарказма, а молча продолжал смотреть в окошко кэба, за которым виднелись все прелести этого поистине красивого старинного города, описать которые понадобилась бы отдельная книга. И в глубине души я почувствовал гордость, что могу видеть этот город воочию, а не где-то по телевизору.

Так мы ехали минут десять, и водитель, насколько я его понял, сказал, что, после того как мы прибудем на место, у нас в резерве будет минут пять-десять. Серёжа ожил, зашевелился и тихо, с опаской спрашивает:

– Так, может, по пивку? Для храбрости.

– Нет, – говорю, – Серёга. Категорически нет. Я с тобой трезвым не могу договориться, а что я буду с тобой пьяным делать?

– От баночки пива люди не пьянеют, – настаивал он.

– То люди, а то ты, – отрезал я и заткнул уши руками, давая тем самым понять, чтобы он прекратил даже думать об этом.

Серёга снова демонстративно обиделся, стих, напыжился и не проронил ни слова до конца поездки.

Водитель высадил нас почти у самого входа, вежливо попрощался, пожелал удачи и, напоследок осмотрев Серёжу с ног до головы, как осматривают диковинного зверя в зоопарке, улыбнулся в усы и уехал.

У нас и правда оставалось около пяти минут свободного времени в запасе, поэтому мы не спеша вошли внутрь здания, где к нам тут же подошёл сотрудник. Он сверил Серёжины данные по списку и, когда всё подтвердилось, любезно провёл к нужному столику, где нас уже дожидалась работница биржи, которая сидела ровненько, как школьник за партой, сложив пухленькие, ухоженные ручки перед собой на столе, и внимательно рассматривала нас, особенно подозрительно присматриваясь к Серёжиной персоне.

А смотреть было на что.

Дело в том, что к моменту нашего прибытия солнце уже окончательно вышло из-за туч и стало невыносимо печь, наполняя воздух духотой и тяжестью. Это обстоятельство заставило-таки Серёжу снять дублёнку, которая, к слову сказать, была на два, а то и три размера больше положенного, и показать все свои красоты, что находились под ней. А находилось там довольно старушечье для его лет, ужасно несуразное тело, одетое в бело-голубую тельняшку, застиранную, заношенную, с большим жирным пятном на пузе.