Наши уже не придут 4

— А что будем делать с Гватемалой? — спросил Смутин, пригубивший напиток.

— Ничего не изменилось, — ответил на это Леонид. — Если кристерос плевать на кризис, то нам уж тем более — мы поставим Мексике нужное количество бронетехники и самолётов, чтобы эти фанатики, в конце концов, смели Гонсалеса и его режим. Но делать это мы будем постепенно и без участия «Царской стражи». Теперь это чисто коммерческое предприятие.

— А твои разногласия с «Юнайтед Фрут»? — уточнил Кирилл.

«United Fruit Company» прислало к Курчевскому своего эмиссара, который предупредил его, чтобы он не лез южнее Мексики, а также намекнул на некие «особенные связи компании в правительстве». Что бы это ни значило, Леонид чувствует за собой силу и способность сворачивать если не горы, то холмы, поэтому воспринял этот выпад очень лично.

Если до этого он не собирался трогать «объединённых фруктов» в Гватемале, то теперь он отдаст всё на откуп кристерос, после чего зайдёт в очищенную страну со своими идеями бизнеса…

— Эти ублюдки пострадают от рук мексиканцев, а не от моих, — усмехнулся Леонид.

— Это тебе не мафия и бутлегерство, — произнёс Смутин. — Во фруктовом бизнесе и убить могут.

Посидев ещё полчасика у бассейна, под царский виски и принесённые Кармелой копчёные колбаски, Курчевский проводил Смутина и Парфёнова к машине, после чего поднялся на второй этаж, где отдыхала Кэтрин.

Беременность проходила неплохо, хотя иногда её бросало в разные крайности — Леонид ещё не научился определять, когда у неё хорошее настроение, а когда плохое.

Кармела внимательно следит за тем, чтобы Кэтрин ни в чём не нуждалась, поэтому его присутствие дома было необязательно, но желательно, потому что Кэтрин начинает чувствовать себя одиноко. В отличие от него, прислугу она за людей не считает…

Когда пришло время, Леонид облачился в свой выходной костюм и поехал на встречу с высшим менеджментом своих компаний.

По дороге он прочёл свою речь, кое-что подкорректировал, а также решил для себя, что ему нужен новый катер, попросторнее и, возможно, с полноценной кроватью и столом.

— Приветствую вас, джентльмены, — заговорил он, встав у кафедры в конференц-зале. — Я вижу на ваших лицах обеспокоенность. Я и сам очень обеспокоен, так как тоже вижу, что происходит по всей стране. Но эти неурядицы коснутся нашего бизнеса весьма условно и опосредованно. Мы не будем сокращать штат сотрудников, не будем ограничиваться в производстве, потому что мы — это реальная экономика, а не тот воздушный пузырь, раздутый жадными и бесчестными людьми, разучившимися делать настоящий бизнес!

За неделю после биржевого краха, как говорят некоторые экономисты, потеряно примерно тридцать миллиардов долларов, что лишь на два миллиарда долларов меньше, чем затраты США на своё участие в Великой войне. За неделю.

Заявление одной из газет вызвало широкую полемику в обществе, которая сейчас только разогревается — интервью экономистов разного пошиба в ключевых газетах Нью-Йорка не дают теме заглохнуть.

— И мы будем делать бизнес! — продолжил Курчевский. — Начиная от лапши, заканчивая высотными самолётами — потому что мы рождены для этого! Мистер Шульц, покажите нам график роста производства лапши быстрого приготовления…

*24 декабря 1929 года*

— … и-и-и, нет, — произнёс Авраам Иванович Слуцкий. — Вероятно, вас в бюджете уже не предусмотрено. Ваш куратор вам ничего не говорил?

— Но как же так? — удивлённо спросил Пётр Столыпин.

— Это вопросы совсем не ко мне, — развёл руками банкир. — Одно я знаю точно — в следующем году никаких поступлений не будет, ни от британского банка, ни от французского.

— Я вас понял, — кивнул Пётр и откланялся. — Рад был увидеться.

— Взаимно, — улыбнулся Авраам Иванович.

Столыпин поехал к Стюарту Мензису. Тот «мариновал» его в приёмной почти час, будто бы страшно занят каким-то важным делом.

А когда Пётр вошёл в кабинет, то сразу понял, что дела его очень плохи. Вещи Мензиса упаковывались в ящики и сундуки, а сам Стюарт ходил довольный и указывал рабочим, что и куда укладывать.

— О, и ты припёрся, мой тупой русский подопечный? — увидел он Столыпина. — Что, не получил моего письма?

— Какого письма? — нахмурился Пётр.

— Ох, я запамятовал, что ты должен был получить его уже после того, как я уеду… — вздохнул Мензис. — Что ж, тогда придётся сказать тебе.

— Сказать что? — спросил Столыпин.

— Что Его Величество изволит избавиться от священного белого слона Уинстона Черчилля, — повернулся к нему куратор, теперь уже бывший. — Вас больше нет в статьях бюджетных расходов, вы признаны слишком дорогостоящими и абсолютно бесполезными.

— М-хм… — изрёк Пётр Аркадьевич, предчувствовавший нечто подобное.

Предчувствовал он это с того дня, как начался крах биржи на Уолл-стрит. Это логично, когда начинается кризис, избавляться от «белых слонов».

— И прошу порадоваться за меня — именно я предложил это, в момент полнейшей растерянности Парламента, — продолжил самодовольно улыбающийся Мензис. — Теперь меня ждёт Лондон и очень перспективное местечко в MI6. А вот ты, мой тупой русский подчинённый, останешься здесь, подыхать в забвении, пока я буду делать головокружительную карьеру. И я видеть тебя больше не хочу — убирайся прочь.

Столыпину не оставалось ничего, кроме как уйти. С Мензисом у них отношения не сложились сразу, поганый англичашка почему-то его невзлюбил, прямо с первого их разговора. Так что Пётр совершенно не удивлён, что их последняя беседа проходит именно так.

— Успехов в Лондоне, — пожелал он Стюарту и покинул его кабинет.

Жалования и зарплаты нужно платить в конце следующего месяца, а у Петра больше нет финансирования — перспективы весьма прискорбны, если не идти к президенту на поклон…

Хосе Патрисио Гуггьяри Корнигльони, ныне действующий президент Парагвая, не очень-то горит желанием вступать в войну за Гран-Чако, но у него просто нет выбора. Военные уже настроились на войну и даже закупились оружием, на деньги «Шелл», но президент Гуггьяри держится из последних сил. Его ругают, обвиняют в трусости, а он вспоминает войну Тройственного альянса, в результате которой Парагвай потерял около 70% мужского населения, почти половину своей территории, а также всю промышленность.