Насильно твоя
Шрифт:
Глава 29
Сначала я более-менее держалась.
Все началось с пульсации в коленях. Кожа покраснела и ныла, но хуже всего была боль в костях — унять ее было невозможно, как ни ерзай на полу. Напряжение охватило плечи и руки. Мышцы постепенно отвердели. Бицепсы ныли, а спину будто стиснули стальные раскаленные обручи.
Эта боль, когда мышцы ноют от измора — она невыносима. Затем пришла дрожь. Меня трясло не от страха, не от холода — от изнуряющей усталости.
Я выстояла около часа, прежде чем пошатнулась.
— Руки
Я была на пороге обморока и даже не заметила, что непроизвольно опускаю руки. Я крепче сцепила их на затылке, чтобы избежать новых ударов.
Где Эмиль? Почему так долго?
Пытаясь расслабить шею, я уперлась лбом в стену, и тихо, обреченно заплакала. Слезы текли по лицу, пропитывая соленой влагой дрожащие губы. От жажды они пересохли и спеклись. Слезы даже стали облегчением.
— Пожалуйста, — забормотала я.
Боль в плечах становилась нестерпимой. Кости словно заменили раскаленным железом.
Они втроем ходили позади. Лампа в дешевом металлическом плафоне тоже осталась сзади и тени падали на стену. Из-за этих теней и плохого освещения бетон казался черным.
— Пожалуйста, — повторила я.
Плечи свело, я непроизвольно дернула руками. Слева сразу же прилетел удар. Хлестко, больно задел нос и я гнусаво вскрикнула. На губы хлынула кровь, чья-то рука лбом прижала меня к стене.
— Руки на виду, — процедил бритый. Пальцы до скрипа сжались на волосах, он мучительно-медленно надавил на затылок, впечатывая голову в кирпич.
Я крепко зажмурилась, открыла рот, но удержалась от крика. С таким удовольствием боль причиняют лишь садисты, лучше не провоцировать. Я вновь сплела на затылке пальцы. Как бы ни было больно плечам, надо потерпеть… Потому что, если за каждую попытку меня ударят, долго я не продержусь.
А мне нужно дождаться Эмиля.
Глава 30
— То-то же, — бритый отступил на шаг.
Кожа головы горела, после того, как меня таскали за волосы.
Надо продержаться. Эмиль поможет, я верю. Мы с таким удовольствием занимались любовью эти дни. Он меня не бросит. Не бросит, если ему не скажут, кто я на самом деле.
А этот бритый… Я поняла, за что он мучает меня — он Эмиля ненавидит. Отыгрывается на мне, пока может — не меня он пытался унизить, а его. Мстит врагу. Считает, что я Эмилю не безразлична и отрывается.
— Красивая, — бритый вновь толкнул меня на стену. Я распласталась по ней телом, чувствуя шершавый сухой бетон. — Перед тем, как в расход пустить, я сначала трахну. А?
Он как будто спрашивал разрешения у остальных. Те нестройно что-то пробурчали, раздались смешки.
— Посмотрим, — сказал один.
Тон дал понять, что принципиально он не против.
— Подождем, — добавил он, и во мне вспыхнула надежда.
Та самая дурацкая надежда, когда надеешься, что тебя не тронут, хотя от тебя ничего не зависит.
— Пожалуйста, —
задыхаясь от страха, повторила я.— Чего ты опять стонешь? — бритый наклонился, пытаясь поймать мой взгляд.
Я зажмурилась, чтобы его не видеть.
Спокойно… Не плачь. Нижняя губа дрожала, а на шее напряглись жилы, предвещая истерику. От бритого пахло мятной жвачкой, табаком и перегаром. Мерзкая смесь.
— Чё, еще на Эмиля надеешься? — кивнул он. — А знаешь, что он делает? — он неожиданно рассмеялся и велел. — Открой дверь, пусть послушает. Не видите, соскучилась по любимому?
Шаги по бетонному полу. Скрип двери.
Я выдохнула, захлебываясь дыханием. Переплетенные на затылке пальцы разъезжались от усталости. Я едва стояла, упираясь лбом в стену и меня трясло.
Тихо. Очень тихо. Только слышно, как гудит лампа под потолком.
Уроды позади затаили дыхание — слушали тоже, но что? Что мне хотели показать?
Холодную тишину подвала прорезал мужской вопль. Надорванный, словно по живому режут. Хриплый и давно севший от боли. В крике был откровенный надрыв, с которым мужчины не орут. Такой крик выбивают намеренно.
Я перестала дышать, слепо глядя перед собой.
— Слыхала? — бритый наклонился, вновь обдав пропойно-табачно-мятным дыханием. — Хочешь к нему, красавица? Правда он немного не в форме после встречи с нашим специалистом по упорно молчащим.
Кричал Эмиль. Они его пытали.
Глава 31
Меня начало трясти — интенсивно, крупной дрожью.
Я задыхалась, слушая вопли Эмиля, пока не захлопнули дверь. Здесь отличная звукоизоляция. Отличная. Я поняла это сейчас, когда дверь закрыли. Что происходит в этом доме еще? Знает ли Эмиль, что я здесь?
Он не услышит моих криков, если ему не дадут послушать. Как мне сейчас.
— Пожалуйста, — залепетала я. Я попыталась повернуться, поймать руки моего мучителя и умолять, умолять, умолять…
Очередной удар по уже разбитому носу оборвал мой порыв. Я взвизгнула, как избитая собака и уткнулась в стену лицом.
— Руки за голову! — меня схватили за запястья и силой заломили за голову.
Тело не выдерживало издевательства. Я больше не могла стоять, не могла терпеть боль, от которой пылали нервные окончания. Мышцы превратились в перекаленное стекло — тронь и рассыплются.
Превозмогая боль, я сложила руки на затылке, беззвучно рыдая.
— Эмиль, — одними губами прошептала я.
Сердце разрывалось на части при одной мысли, что над ним издеваются тоже.
Какой Лазарь козел.
Они забрали деньги, а отвечать придется нам. Как я могла поверить, что Лазарь поделится со мной такой суммой… Как вообще могла ему верить.
Я давилась слезами и душу скручивало в холодный жгут.
Плечи и шеи горели от мучительной боли, я вновь непроизвольно опустила руки. От следующего удара кровь пошла через нос. Я сглотнула ее, теплую и липкую, и закашлялась.
Вкус железа во рту вернул меня в реальность. Такие деньги нам не простят.