Насильно твоя

Я хотела остановить его… Вымолить себе жизнь.

Ноги совсем не слушались: с ободранной кожей, я стояла на бетоне фактически голой плотью. Они болели, будто в них вбили раскаленные штыри. Колени отказывались разгибаться.

Он стремительно шел ко мне со спокойным лицом.

Короткий замах и тыльная сторона рукоятки полетела в висок. Это был мощнейший удар. Боль прострелила голову насквозь. На мгновение я решила, что так меня пытаются добить, пожалев пулю.

Я мешком повалилась на пол.

Оглушенная, с белой пеленой перед глазами. Темнота будет потом. А сначала — белая вспышка, возникшая в сознании, как ядерный взрыв.

— Эмиль, — в беспамятстве позвала я.

Бетонный пол ударил меня в бок. Я услышала глухой удар, но не почувствовала боли. Оглушенная, по инерции перекатилась через правый бок и застыла в полузабытьи.

Боль как будто исчезла. Странно — после такого-то удара.

Я обессилено лежала на боку, глядя в серый бетон. Глаза щипало от сухости, но ни моргнуть, ни закрыть веки я не могла. Даже не уверена, что еще дышала.

Висок ощущался чужим. Вместо него было что-то другое, чужеродное. Даже не знаю, сломали мне височную кость или нет. Нервные окончания исчезли, я никак его не чувствовала.

Скрип двери — кто-то вошел еще. Приглушенные голоса.

Меня перевернули на спину.

Я почти ничего не видела: плывущее серое марево, в центре которого мерцало что-то светлое. Это была лампа на сером обшарпанном потолке. Просто мерцающая лампа.

Меня окружили темные силуэты, но я не различала лиц. Они стояли надо мной, голой и избитой, а я не могла даже пошевелиться.

Они с кем-то говорили.

Надо подняться, хотя бы попробовать, но я не могла. Ободранная, мокрая, вся в крови, я могла только дышать и сосредоточилась на этом. Вдох-выдох… Это несложно.

Один из них опустился за моей головой на колени. Я видела только силуэт. Кто-то прижал мои запястья к полу, заломил наверх.

Как Эмиль, когда пытался предать в солнечном свете красивое положение моему телу.

— Эмиль, — позвала я, вспомнив о нем.

Еще один надо мной склонился.

Мне развели ноги и я ощутила такую сильную боль в промежности, что она затмила все остальное. Я дернула руки движением, похожим на мышечный спазм. Вырваться не удалось.

И очень скоро я поняла, что уже не спастись. Оцепенение спало, но я была слишком слабой, чтобы сопротивляться. Только возилась, рыдая сквозь зубы. Наконец, повернула голову — висок ощущался тяжелой пульсирующей раной. Картинка перед глазами поехала и даже слабо видимый потолок с лампой расплылись в нечеткую абстракцию.

— Эмиль! — зарыдала я.

Я возилась, пока кто-то не вжал ладонь мне в лицо, прямо в отбитую скулу.

Чье-то тело пригвоздило меня к бетону, с моими ногами что-то делали — раздвигали, мяли или подгибали. Так мучительно долго — первый возился минут десять, и это только первый. Их здесь не меньше трех.

Хоть бы он пришел…

Моя вера в Эмиля была так сильна, что я надеялась — он сможет. Несмотря на пытки, несмотря на то, что и сам не способен идти или говорить. Если он вообще жив.

Они ведь сказали, что трахнут меня перед смертью.

— Эмиль! — завизжала я, пока очередной удар не отбил охоту орать.

И тогда я сделала последнее, на что была способна после сегодняшней ночи. Я сделала вид, что это не со мной. Я даже не просила, чтобы меня убили — меня здесь просто не было.

Последнее, что я запомнила, была мощная удушающая хватка на шее. В горле клокотала от дыхания кровь и я пялилась вверх — на пистолет прижатый к моей голове. Перед глазами была спусковая скоба, на крючке напрягся палец третьего по счету мужчины, что меня изнасиловал.

Лучше всего в память врезался его медальон. Он выскочил из воротника рубашки и раскачивался на длинной цепочке прямо надо мной. Маленький золотой диск с выгравированной головой льва.

А потом я потеряла сознание.

Глава 34

В себя меня привел ледяной всплеск. Меня окатили холодной водой.

Я открыла глаза, широко разевая рот, чтобы не захлебнуться. Я лежала на полу в позе эмбриона, поджав ноги. Намокшие волосы залепили глаза, и я убрала их с лица, пытаясь привстать.

Ладонью уперлась в пол, но мышцы не выдержали. Задрожали, как перетянутая струна, и я повалилась на бетон.

Я молилась, чтобы чувствительность не возвращалась подольше. Но резь между ног появилась вместе с болью в измученном теле. Сейчас я была одна в комнате. Тот, кто плеснул на меня водой вышел в коридор — оттуда доносились голоса.

Ничего не закончилось. Мне казалось, что хуже быть не может. Я ошибалась.

Я обняла колени и сжалась в комок. Больше я не пыталась встать. В душе была пустота — я не чувствовала ничего, кроме желания жить. Но даже оно было каким-то черным и куцым, как у замученного животного.

Сквозь сжатые губы вырывались жалкие звуки. Я хныкала, не в силах справиться с собой. Затем раскашлялась, отхаркивая свернувшуюся кровь. Меня обволакивало болью, затопляло ею. Тело было изжеванным, словно меня сбила машина и долго волокла за собой.

Кто-то вошел в комнату.

— Подними ее.

Меня заставили встать на ноги и куда-то повели. Я запомнила лишь фрагменты, как стою в коридоре, а на ногах у меня кровь. Потом меня куда-то тащат — то за руку, то за волосы, а я ною и уже не отбиваюсь.

Меня втолкнули в подвальную комнату похожую на предыдущую, только она была вытянутой. И я была здесь не одна: лицом к стене на коленях стоял мужчина. Я с надеждой мазнула по нему взглядом, но это был не Эмиль. А я думала, что меня привели к нему попрощаться.

— Села! Села, я сказал! — меня толкнули, обращаясь со мной, словно я не понимала человеческой речи.

Я неловко шлепнулась — попыталась сберечь колени и сильно ударилась бедром. Как только я оказалась на полу, от меня отстали. Мужчина повернул голову, всмотрелся в меня… И не узнал. Я увидела в пустых глазах облегчение, словно он боялся увидеть вместо меня кого-то, кто ему дорог.

Это всего лишь я. Никому не нужная девушка, которую все бросили.

Я не знала этого мужчину. Под слоем крови и ободранной кожи лица было не узнать. Выделялись только голубые глаза, но они смотрели бессмысленно. Мужчина был где-то в своем мире, смирившийся со своей судьбой. В отличие от меня он был одет, но одежда порвана и покрыта кровью. Глеб?