Наследие Санторо

Тсуна сглотнул, ему стало не по себе от тяжёлого взгляда Санторо, она сильно изменилась, настолько, что даже аура вокруг неё темнела и давила.

— Признаюсь, когда я познакомилась с тобой и узнала чуть лучше, первой моей мыслью было: «И это босс Вонголы, этот милый парнишка-студентик, серьёзно, он босс всея мафии?» Каюсь, я даже думала, что Занзас куда лучше бы подошёл на эту роль, он ведь такой типичный итальянский мафиози, взрывоопасный, резкий, дерзкий. Но я беру свои слова обратно. Я считаю, что Реборн прав, Девятый прав, у тебя есть прекрасный потенциал, ты разработал блестящий план, который, к слову, сработал. Ты любишь и защищаешь свою семью, готовый за них умереть. Возможно, ты сможешь разбавить мафию, принести в неё что-то новое. Ведь мафия была изначальна создана, чтобы защищать мирных жителей от военного диктаторского режима. Второй Вонгола исказил её, подстроил семью под себя. Но, Савада, ты всё ещё не дорос зваться Десятым Вонголой, тебе нужно вырваться из-под контроля Реборна. Да всех. Ты ещё сомневаешься, не противишься, но не хочешь до конца брать на себя это клеймо босса. Поэтому я пришла заключить с тобой сделку, когда ты, наконец, разрежешь пуповину, встанешь и скажешь: «Да, я Десятый Вонгола», тогда прими первое своё личное решение — разведись со мной.

Савада не смел прервать Аделину, всё, что она говорила, было правдой, против которой ему нечего было поставить. Он балансировал между собой прежним «никчёмной Тсуной» и «Десятым Вонголой» — ни туда, ни сюда.

— Ты ведь тоже не хочешь этого брака. Я не люблю тебя, Савада, и никогда не смогу полюбить. Да и ты меня тоже. Признаюсь, я люблю другого человека, который, возможно, не достоин этой любви, но я ничего не могу с этим поделать, даже будучи твоей женой, я буду молча любить его. Но я уважаю тебя, Савада, именно поэтому не сбежала, Вонгола и Вария столько сделали для меня, пускай Вария этого никогда и не признает, но специфически они заботились обо мне, я должна, нет, обязана отплатить той же монетой. Я выполню свой долг, потому что Вонгола действительно стала мне семьей, а семья ведь для того и создана, чтобы поддерживать друг друга в трудный час.

— Всё, что ты сказала, — чистейшая правда, — Тсуна мягко улыбнулся, дотронувшись до руки вздрогнувшей Аделины, сжав её пальцы. — Я уже не противлюсь своей судьбе, но я не принял её до конца. Мне не хватит сейчас духу воспротивиться решению Альянса. Я понимаю твои чувства, я ведь тоже люблю другую, и мне очень больно идти под венец и смотреть на неё со стороны, как она искренне радуется за моё «счастье». Я обещаю, я разведусь с тобой, если ты этого пожелаешь, как только выбью из себя оставшуюся дурь.

И посмеявшись над самим собой, он демонстративно стукнул себя по голове. Аделина звонко засмеялась, утерев тыльной стороной выступившие слёзы.

— А кстати, кто этот человек, которого ты любишь?

— Серьёзно? — Аделина покачала головой, не веря, что Савада до сих пор не догнал. — До сих пор не догадался?

Савада свёл брови, стрельнув взглядом в потолок — привычка типичного ученика искать ответы на потолке, и, внезапно прозрев, ударил кулаком по ладони.

— Точно! Как же я сразу не догадался! Ты любишь Бьякурана?

Аделина тяжко вздохнула. Савада не исправим, долго же ей придётся ждать, когда он даст ей развод, очень долго.

— Ладно, Савада, пора нам по местам, представление вот-вот начнётся.

Тсуна понимающе улыбнулся и, когда Санторо уже закрывала дверь, едва слышно прошептал:

— Да понял я, кто это, не такой я идиот, каким был раньше.

«Когда я была маленькой, мама часто читала мне сказки о благородных принцах и прекрасных принцессах, о злых разбойниках, о невероятных приключенческих битвах, о безумных королях, о доблестных рыцарях. И как девочке мне внушали, что придёт и мой черёд попасть в величественный замок, познакомиться со своим принцем на белом коне, который спасёт меня от злой колдуньи и унесёт на руках под венец. Но почему-то мне больше всего импонировала сказка о гадком утёнке, ведь она поселила в моём сердце маленький искрящийся лучик надежды, что когда-нибудь у меня появятся девственно-белоснежные крылья, и я рассеку ими воздух и взлечу вверх назло всем обидчикам. Вот только в реальной жизни, принцы оказываются кровожадными мафиози, принцессы заядлыми стервами, рыцари — безжалостными киллерами, а гадкий утенок остаётся гадким утёнком. Но что делать в случае, когда ты даже не гадкий, а, скорее, дрянной утёнок?

Вместо девственно-белых крыльев — карты, окроплённые первой пущенной кровью. Вместо свободных облаков на небе — пламя облака, взявшее меня в заложники собственной силой.

Нет ни принца, ни рыцаря, который спасёт принцессу. Потому что…

Я сама злодейка собственной сказки. Я — убийца. Я убила отца, не способная, будучи ребёнком, спасти его. Я убила своих родственников, слепо поверив незнакомцу. Я убила своего брата, полюбив того, кто не способен к состраданию. Я убила свою человечность, убив последнего из своей семьи. Я — убийца, не принцесса, и не гадкий утёнок, я — ничем не отличаюсь от других.

Смотрела сквозь призму, считая себя второстепенным героем, который займёт место главного героя, не замечая крови, что течёт под моими ногами.

Я просто отказалась от этого мира, в то время как это он отказался от меня.

Я проснулась. От долгого сна, очутившись в доме, который лучше бы оказался сном. Но такова моя реальность. Такова моя сущность, и я приму её с гордо поднятой головой, выполнив приказ, как выполнила бы заказ на убийство.

Ни яд, ни противоядие, ни часы Уробороса не стали для меня настоящим наследием. Нет. То, что я получила, то, что я познала, то, кем я стала — вот моё истинное наследие, весь путь, что я держала от этой же дорожки с кровавой свадьбы до собственного венчания на боссе мафии.

Франческо, у меня появилась семья, пускай полной частью которой я никогда не стану, но к которой всегда приду на помощь, потому что того желает моё сердце. И которая придет на помощь мне в трудную минуту. Я больше не одна. Я всё то же блуждающее по небу облако, что всегда рано или поздно возвращается к месту, которое когда-то покинуло».

Торжественная музыка заполнила зал бракосочетания. Савада уже по знакомому сценарию ожидал свою благоверную, с одним отличием, что хотя бы был уже с ней знаком. Прогресс на лицо.

Аделина медленно ступала вдоль рядов, неся свадебный букет, с кротко опущенными ресницами, как и полагается невестам. Вот и конец её свободе, сделка заключена. Как Гокудера и обещал, он стоял подле жениха, хранителя, правда, периодически пытались выгнать вниз, но правая рука непоколебимо с гордым видом стоял неприступной крепостью.

Санторо остановилась, подняв взгляд на Саваду и кивнув в знак поддержки. Они выдержат эту комедию.

Священник начал речь, которую никто из них не слушал. Лина смотрела в одну точку — на бутоньерку в кармане Савады, озираться вокруг на сотни следивших за ними людей — уже выше её сил, её и так качало от волнения и страха.

— Савада Тсунаеши, согласны ли вы взять в жёны Аделину Санторо?

— Согласен, — ответил Савада голосом обречённого жениха под дулом пистолета.

— Аделина Санторо, согласны ли вы стать женой Савады Тсунаеши?

— Я со…

Рубиновая брошь вспыхнула ярким снопом синего пламени, ослепив на мгновение не только жениха, отвернувшегося от света, но и всех гостей.

А когда Савада обернулся, то встретил пустоту. Потерянно проморгав, он уставился на лежащую рубиновую брошь в ногах вместо невесты. Молчание в этот момент казалось единственной правильной вещью, гости боялись даже пошевелиться.

— Да что опять не так?!!! — взревел со всей силы Тсунаеши, схватившись за голову.

— Боже, мы когда-нибудь уже женим его или нет, — за голову схватился и Емитцу, распланировавший семейную идиллию за сына лет так на тридцать вперёд.

Тсуну трясло с такой силы, что даже опешивший Гокудера, который клялся, что станет ангелом-хранителем этой свадьбы, беспомощно смотрел на место, где должна стоять Санторо. Савада, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, сжал кулаки, стрельнув взглядом на спрятавшего лицо репетитора под полями шляпы.