Наследие Санторо

— Не тормози, мусор.

Лина прислонилась к краю стола, запрыгнув, сжав ноги, подтянула вверх, медленно опускаясь на гладкую поверхность стола, почти такую же леденящую, как пол. Придя в горизонтальное положение, Санторо полностью вытянулась, прижав к груди сжатые кулачки, будто в безмолвной молитве. Ноги большей частью свесились со стола по бокам от кресла Занзаса — стол уж точно не предусматривал функции ложа. Занзас поднялся, и от ощущения, как он мельтешит рядом, Аделине становилось лишь сильнее не по себе. Её больно дёрнули вперёд, раздвинув ноги так широко, что потянуло в бедрах, а после последовала ещё более пугающая перспектива. Занзас привязывал её ноги к ножкам стола, покончив с одной проблемой, двинулся к её изголовью, перехватив руки, которые она глупо попыталась прижать к груди.

— И только попробуй ослушаться, будет ещё больнее, — для пущего убедительного эффекта босс опустил пистолет на вздымающийся живот, пока занимался руками, грубо перехватил за кисти, завёл за голову и наручниками клацнул по противоположным ножкам стола.

Аделина тяжело дышала, ощущая тяжесть пистолета на животе. Заёрзала, пытаясь удобнее пристроиться, но наручники в ответ сдавили запястья.

Занзас вновь обошёл стол, но теперь встав боком, изучая плоды своих стараний. Лине не нужно было смотреть на него, чтобы знать, что сейчас на его губах цветёт самодовольная улыбка, ведь по его мнению теперь она на своём законном месте в заслуженном положении. Властно он провел по её телу рукой, от шеи и груди, подушечками пальцев спускаясь вдоль линии живота к низу, вызывая тем самым слишком смешанные чувства. Лина дёрнулась, его пальцы прошлись по складкам половых губ, предательски оставивших на его кончиках выступившую влагу.

Все слишком смешано: его пальцы, лениво ласкающие её внутри, всё ещё лежащий в напоминание пистолет на покрытом мурашками теле, затвердевшие от его рук соски, которые он болезненно то покручивал меж пальцев, то тянул. Аделина стоически молчала, поджав губу, и зажмурившись, пыталась дышать ровно.

Рука от груди двинулась к шее, ласково прошлась по подбородку, и болезненно сжалась на скулах.

— Открой.

Уста послушно открылись, впуская юркнувшие пальцы. Аделина уже знала негласные правила и послушно обильно облизала, обсасываю потрахивающие её фаланги, чтобы после он переместился к её лону, болезненно войдя смоченными её же слюной пальцами.

Едва не плача, она издала хрипящий стон, слишком уж всё просто и идеально проходило. Пальцы, ритмично двигающиеся внутри. Но неожиданно всё прекратилось: болезненно-сладостные ласки закончились, пальцы покинули достаточно увлажнившееся лоно, а по спине пробежал лёгкий холодок — тяжесть пистолета пропала с живота, а когда Лина распахнула васильковые слезящиеся глаза — в руках Занзаса оказался пистолет. Мужчина приставил холодное дуло оружия к её губам:

— Оближи, — приказал он.

Взгляд влажно задрожал, и Лина лишь плотнее сжала губы, отрицательно мотнув головой. Только этого не хватало. Она вообразить боялась, как он вообще может в неё войти, и упаси боже, чтобы Занзас не выстрелил в неё. Уж лучше сразу пулю в лоб, чем так. Но Занзас, видя сопротивление, тут же снял пистолет с предохранителя, предвещая самые красочные и страшные опасения. Жест оказался красноречивее любых слов. Скупая слеза скатилась с уголка глаз на стол, и Лина вновь открыла дрожащие уста, покорно принимая плотно входящий горький металл. Обхватывая губами оружие у самого начала, стараясь делать всё осторожно, подавляя рвотный рефлекс от специфического привкуса железа. Язык очертил корпус языком. Слёзы непроизвольно выступили, бесконтрольно проталкивая рвущийся хрип, от беспомощности и унизительного положения. Аделина подавилась, когда дуло пистолета надавило на горло и, выгибая спину, попыталась снять себя с него. Чуть отдышавшись, немного привыкнув, подстроившись под безвыходную ситуацию, послушно заглотнула глубже, посасывая, облизывая. Но вскоре Занзас, вернувшись в кресло, убрал чёртово оружие из измученного рта. Тонкая ниточка слюны тянулась от губ к дулу. Тяжело дыша, Аделина в спазмах закашлялась. Сейчас бы она продала душу дьяволу за один глоток рядом стоящего виски, лишь бы сбить мерзкий вкус во рту. Следующий приказ босса прозвучал так же резко и грубо:

— Только попробуй дёрнуться.

Прикусив губу и глубоко выдохнув, Лина покорно повиновалась. Теперь согретое её языком влажное дуло оказалось между ног. От соприкосновения незнакомого влажного твердого предмета с нежной плотью, Лина заерзала, пытаясь инстинктивно отползти назад, но Скариани пресёк попытку, больно надавив на живот. Любое неловкое движение — Занзас выстрелит, даже рука его не дрогнет. Главное выдержать, сохранить шаткий баланс, удержаться на тонком лезвии, сохраняя себе жизнь. Расслабиться и получить удовольствие, насколько это было возможно. Как только Занзас попытался ввести смазанный слюной ствол, Аделина непроизвольно попыталась свести ноги и тихонько заскулила, замотав головой:

— Не надо.

— Хочешь на себе проверить заряжен он или нет? — гнев сквозил в его угрожающем вопросе, — Могу устроить, — тигром прошипел мафиози. Подняв руку вверх, Занзас показательно выстрелил в потолок. Звук оглушил настолько, что уши заложило. Яркая вспышка на секунду озарила кабинет. Аделина лежала с дрожащим взглядом, исступленно смотря вверх. Быть может это всего лишь молния и гром? Но серый дым штукатурки потолка заструился в серебряном свете луны, заглядывающей в окно из-за пробивающихся расступившихся туч, и стал медленно оседать.

Аделина могла лишь смотреть на дырку от пули, прикидывая каковы же её шансы, что Занзас случайно или специально не нажмёт на курок. Пистолет заряжен, не стоило даже сомневаться.

Стоила ли правда, которую она узнала о матери, о своём, оказывается, существующем брате, такой игры с собственной жизнью?

Занзасу только и нужно было, чтобы указать ей на своё место, будто его бесило то, что он увидел после инцидента базуки. И сейчас скорее пытался доказать не ей, а самому себе, что она всего лишь мусор, ничем не отличающийся от других, и он способен убить её прямо сейчас.

— Убедилась? — с пренебрежением произнёс босс, поднявшись, наклонившись, вглядываясь в, несмотря на пережитый страх, слишком спокойный, смирившийся взгляд.

— От того, что ты выебешь меня пистолетом, я не перестану быть потенциальным кандидатом в восьмые боссы семьи Санторо. В отличие от тебя. — Аделина улыбнулась самой невинной улыбкой, с улыбкой лукавства и торжествующего превосходства, даже будучи в таком распятом виде, с приставленным пистолетом у сокровенного места.

Взгляд Скариани потемнел, а зубы проскрежетали, перекрывая прорывающийся нервный смех.

— А-ах, блять!!!

Неожиданно резко пистолет вошёл, заставляя вскрикнуть от внезапных ощущений и несильной боли. Небольшое давление на возбужденную плоть, Аделина выгнулась, пытаясь снять себя с пистолета, но Занзас, схватив её за шею, припечатал к столу, ствол пистолета вошёл. Как назло от давления и боли плоть сжалась сильнее вокруг инородного объекта, вызывая еще больший дискомфорт. Не дав привыкнуть к не самому приятному ощущению, Занзас задвигал пистолетом, заставляя Санторо сжимать зубы со всей силой, чтоб не выкрикнуть очередное проклятье и оскорбление.

Разжав руку на шее, убедившись, что Лина прекратила сопротивляться, лишь тихонько рычит сквозь сжатые зубы, Занзас болезненно-грубо сжал грудь, умелыми пальцами лаская сосок, вытягивая его, пощипывая. Постепенно Санторо привыкала к новым ощущениям. Тело сводило блаженной судорогой, внизу живота завязывался приятный, тёплый, сладко потягивающий узел. Пистолет двигался всё быстрее и, обильно смазанный, скользил теперь практически безболезненно, заставляя получать постепенно подступающее удовольствие. Боль отступала. Адреналин ударил в голову от осознания того, что в любой момент палец ненароком может соскользнуть, а оружие — выстрелить. Страх и болезненное удовольствие сплелись воедино в безумном вихре. Выгибаясь в спине, не сдержавшись, Аделина застонала, запрокинув голову назад.

Если до сих пор тело и разум вели конфликт, перемешивая чувства в единый непонятный ком, то сейчас страх отступил. Хотелось закричать, чтобы он вытащил чёртов пистолет и вошёл в неё, придавил со всей силы к столу своим телом, обжигая жаром, исходящим, казалось бы, от самой души, горящей в его личном аду.

Они не прерывали зрительного контакта, словно вели одну известную им борьбу. В поражение ли, в победу ли, Занзас наклонился, впившись в её губы грубым, сминающим поцелуем. Лина сходила с ума — таранящий её плоть пистолет, язык, беспорядочно ведущий борьбу с её языком. Занзас будто пил её поцелуй, засасывая губы, кусая и лаская языком. И волна оргазма ударила яркой вспышкой, заставившей прокричать сквозь поцелуй, сжать внутри себя грубый металл. Занзас прекратил движения, уже более успокаивающим, будто завершающим поцелуем, оставив клеймо на уголке губ.