Наследие

Машина медленно катилась по улицам, а женщины смотрели по сторонам в поисках нужной вывески или случайного прохожего, способного подсказать дорогу.

– Знаешь, я жила здесь раньше, – нарушила молчание Элисон. – Переехала с родителя из Уотертона еще в детстве, а выбралась, только выйдя замуж за твоего отца.

– Как романтично! Он увез тебя из этой дыры навстречу светлому будущему!

– Вообще-то это я его увезла, – засмеялась Элисон. – Он-то как раз здесь родился и вырос. Можешь сказать спасибо, что не провела детство, посещая приходскую школу.

Мелоди в ответ лишь фыркнула и подхватила звонкий смех матери, но через минуту посмотрела на нее задумчиво и прищурилась.

– Может расскажешь мне почему вы уехали из Уотертона? Почему уехали те, кто остались там после вас, почему Бондары бояться этого места как огня, а София и вовсе решила продать дом...

– Откуда ты это знаешь? – перебила ее Элисон, не отрывая взгляда от проплывающих мимо магазинов.

– Про продажу дома? Священник сказал, сегодня на кладбище, – пожала плечами Мелоди. – Я бы поделилась, но как-то к слову не пришлось.

Девушка хотела добавить что-то еще, но Элисон, издав радостный вопль, уже парковала машину возле «Старого дома». Потертая вывеска, словно дань старине, с которой имели дело владельцы, едва заметно выделялась на фоне жилых домов по обе стороны от магазина.

– Черт подери, я уже решила, что мы тратим время впустую! – воскликнула Элисон и сжала руку Мелоди, заглянув ей в глаза. – Прежде чем мы выйдем под этот сидящий у меня в печенках дождь и ошарашим старьевщика своими погребальными нарядами, я расскажу тебе все, что знаю про Гренхолмов.

Брови на молодом лице мгновенно устремились вверх, не позволяя Мелоди скрыть своих чувств. Она замерла на сидении с протянутой к ремню безопасности рукой, боясь даже дыханием нарушить решимость матери.

– Я родилась в Уотертоне и жила там с родителями и старшей сестрой, Шелби. Мне было десять, когда она умерла при странных обстоятельствах, а отец увез нас в Пинчер-Крик в надежде, что мы сможем жить дальше. Вот только оказалось, что долго и счастливо – это совсем не про нашу семью, – Элисон сглотнула и продолжила. – Спустя десять лет умерла Мария Мартин, живущая в поместье, после нее, еще спустя тринадцать лет смерть добралась и до твоей тети Шарлотты. Теперь София, ее дочь, заняла свое место на кладбище, а все оставшиеся в живых гадают, кто станет следующим.

– Но люди рождаются и умирают, мам! Это естественный ход вещей. Разве кто-то был убит так жестоко как София?

– Нет, конечно, нет.

– Тогда почему бы не остаться и не доказать, что мы выше всех этих предрассудков?

Женщина потупилась под внимательным взглядом дочери и нервно постучала по рулю, сомневаясь, стоит ли рассказывать ей о записках.

– Не могу объяснить, что так пугает и меня и Ронана... Но все мы живем с ощущением, что Гренхолмы прокляты. Все женщины, в ком текла их кровь, умерли, едва достигнув двадцати.

– Но ты же жива! Разве это не доказательство? – девушка нежно сжала руку матери и, когда та кивнула в ответ, произнесла, задумчиво глядя на размытое водой лобовое стекло, – Похоже все старинные семейства в Уотертоне немного с приветом.

– Почему?

– Аарон Дейли рассказал мне о поверье их семьи – о том, что все мужчины обречены влюбляться в женщин Гренхолм. Его прадед Колтон так любил мою двоюродную бабку, что был безутешен после ее смерти. И хотя не было предпосылок к тому, чтобы она ответила ему взаимностью, Колтон так и не успел проверить истинность их чувств – она умерла совсем молодой, – произнеся это, девушка осеклась. – Ох, еще одна ранняя смерть! Но, по словам Аарона, она умерла в один день с матерью, а по деревне тут же пошли слухи, что погубила их ревность Дейли. Вот только я совсем забыла ее имя...

– Может в старых документах на чердаке что-то найдется, – участливо улыбнулась Элисон. – Проклятие это или нет, но отец Аарона все свои молодые годы встречался с моей сестрой. Думаю, дело дошло бы до свадьбы, не погибни они так рано. Что ж, довольно воспоминаний, пора разбираться с настоящим.

Открыв двери, женщины, не сговариваясь, выскочили из машины и побежали к магазину, стараясь не намокнуть. Мелоди крепко прижимала к груди сумку, в которой хранилась старинная шкатулка, захваченная из дома по дороге с кладбища, и не отпустила ее, даже оказавшись внутри.

Еще неделю назад девушка восхитилась бы тем, что увидела в антикварной лавке – старинная мебель, картины на стенах, всевозможные статуэтки и украшения – но сейчас, после обстановки поместья Гренхолм, удивить ее было трудно. Не тратя времени на любование, женщины направились прямиком к стойке и поприветствовали низенького сухенького старичка с газетой в руках, посмотревшего на них поверх очков. Разговорить его оказалось не трудно, вот только с записями дела обстояли сложнее – по прикидкам Элисон с момента изготовления шкатулки могло пройти около пятидесяти лет, а пожилой владелец магазина с грустью отметил, что тетради с записями не датированы, и оставил их дожидаться результатов поисков.

За час его отсутствия женщины успели посмотреть каждый предмет в помещении и даже выбрать несколько картин для покупки – как плату за потраченное время. Мелоди выбрала что-то абстрактное, в то время как Элисон слегка присвистнула при виде изображения маленькой белой церкви в окружении высокий зеленый деревьев. Конечно подлинность работы вызывала сомнения, но вполне могло статься, что ей посчастливилось найти «Индейскую церковь» – одну из немногих картин Эмили Карр, слывшей скорее писательницей, чем художницей. Проигнорировав ехидный взгляд дочери, женщина уверенно положила картину на прилавок.

Их ожидание оказалось не напрасным, мужчина выложил перед ними пожелтевшую от времени тетрадь и ткнул пальцев в неразборчивый почерк.

– Вот ваша шкатулка, только трудно сказать, кто ее заказал, – произнес он сухим голосом, причмокивая губами. – Понимаете, раньше мы вели две графы – для кого изготавливается вещь и имя заказчика, чтобы оба они смогли забрать изделие по окончании работы. Но здесь словно указано одно имя.

Стоило только морщинистому пальцу, загораживающему строчку, исчезнуть, как Элисон и Мелоди, не сговариваясь, впились глазами в отголосок прошлого, который и не надеялись увидеть, и тут же переглянулись. В первой колонке, предназначенной для будущего владельца вещи, было вписано имя, а в следующую колонку о заказчике – фамилия.

«Ванесса Гренхолм»

***

Дорога обратно прошла в тяжелом молчании. Отправляясь в антикварный магазин, Элисон так уверилась в успехе их поисков, что теперь лишь недовольно хмурилась, обдумывая дальнейшие планы. Девушка на соседнем сидении дремала, но из наушников доносились отголоски тяжелого рока. Когда до Уотертона оставалось несколько километров, Мелоди решила нарушить молчание.

– Ванесса, – произнесла она и добавила, не дожидаясь реакции матери, – Именно так, по словам Аарона, звали мою двоюродную бабушку, возлюбленную Колтона.